Найти шпиона - читать онлайн книгу. Автор: Данил Корецкий cтр.№ 5

«Завтра увидимся», – сказал Пашка. Ладно.

Сёмга поднялся, почесал немаленький живот и, позевывая, отправился в ванную.

Здесь в беспорядке стояли бутылки, бутылочки и пузырьки – шампуни, лосьоны, кремы, гели, валялись какие-то тюбики, плойка для волос, фен, тапочки, на веревке сброшенными змеиными шкурками висели узорчатые черные, белые и красные чулки, – шесть штук! Трусики-стринги, полупрозрачная ночнушка, прозрачная шапочка для волос…

Всего этого было слишком много, как будто в его квартире жила не одна Наташка, а как минимум три! И не два-три дня в неделю, а круглосуточно в три смены… Конечно, если бы сейчас Наташка надела свои стринги, чулочки и покрутила попой, ее разбросанные вещи не вызывали бы такого раздражения. Но ее не было, хотя именно сегодня ей бы и следовало прийти!

Сёмга умылся, почистил зубы, чтобы отбить дух перегара. Посмотрел на себя в зеркало: метр семьдесят, килограммов двенадцать лишнего веса, заметная плешь, помятое лицо… Ничего, ночью трудно выглядеть красавчиком. Вот наденет костюмчик с галстуком, крахмальную сорочку, складные очки-хамелеон – и станет преуспевающим бизнесменом, на которого и молодые девушки заглядываются. Но это в том «гражданском» мире, в котором он обитает последние десять лет.

Бывшие сокурсники и сквозь костюм рассмотрят дряблые мышцы и пивной живот. Поэтому он и не хотел идти на вечер. У военных все не так, как у штатских, – между успехом или его отсутствием столь же наглядная и очевидная разница, как между грязными или начищенными и отполированными бархоткой до зеркального блеска сапогами.

Дослужился до генерала – значит, достиг успеха в жизни! Если полковник, и продолжаешь служить – вроде еще есть шанс, можно считать, что у тебя все идет хорошо. А если давно на пенсии, да ушел майором, то кем бы ты ни стал в гражданской жизни – хоть успешным политиком, хоть депутатом, – все равно считается, что военной карьеры не сделал, а значит, остался неудачником… Зачем уважаемому господину Семаго идти туда, где он будет всего-навсего не сделавшим карьеры майором? Незачем!

Сергей Михайлович прошел на кухню, открыл холодильник. Пиво, водка, коньяк, сухая колбаса и растерзанная упаковка печеночного паштета – больше там ничего не было. Кому-то мало, а ему сейчас в самый раз. Сергей Михайлович достал паштет, взял поллитровку и уселся за стол.

Значит, завтра увидимся? Завтра так завтра. То есть уже не завтра, а сегодня. Сегодня, десятого сентября, – встреча однокурсников, «электронщиков» 1972 года выпуска. Вчера их бывший комвзвода Рыбаченко звонил, напоминал, говорил – явка обязательна. И Катран тоже звонил, беспокоился, чтобы вся их компания собралась. Тридцать лет как-никак! Сёмга поддакивал, обещал, но не собирался.

А теперь вот и Пашка Дроздов до него дозвонился. Достучался.

– Ну, раз так, то это… – бормотал Сергей Михайлович, неверной рукой раздавливая паштет по хлебу и наливая водку в винный бокал. – Раз так… Придется идти.

Только надо Варвару взять. Чтобы все чин чинарем: с супругой, как порядочный. А Варька согласится: она жизнью не избалованная, все развлечение как-никак, да и знает она почти всех. Не с Наташкой же идти!

Мысль Сёмге понравилась. Он опрокинул бокал и закусил бутербродом. Настроение улучшилось. Жизнь явно налаживалась. Через полчаса он крепко спал.

* * *

– Я сейчас очень важную вещь вспомнил, товарищ подполковник…

Следователь Званцев сидел на стуле ровно и прямо, будто готовился к катапультированию. Впрочем, он так сидел всегда. Никто не видел его развалившимся в кресле, вытянувшим ноги на диване, вольготно расстегнувшим пиджак или ослабившим галстук. Чрезвычайно педантичный, скрупулезный, желчный, со скорбной складкой между бровями, он имел вид, соответствующий облику человека, отправившего пятерых подследственных под расстрел. А те, кому повезло избежать высшей меры, получили в общей сложности несколько веков лишения свободы. Неудивительно, что Званцев имел философский склад ума, не обращал внимания на мелочи и не стал напоминать Рогожкину, что его товарищ – тамбовский волк. Зачем ссориться с обвиняемым? «Товарищ» так товарищ. Товарищам проще работать вместе, вот только результат этой работы для каждого разный… Поэтому специалист по шпионским делам сидел ровно и, нахмурившись, слушал взволнованные, почти истерические излияния «товарища» Рогожкина.

– Со мной очень душевный старичок сидит, Иван Петрович, отзывчивый такой, так вот он меня все думать заставляет…

Лицо Званцева не изменилось, губы не дрогнули в скрываемой улыбке, в глазах не промелькнуло знание сокровенной тайны.

– Я и вспомнил! – Рогожкин подался вперед, навалившись всем телом на разделяющий их стол с довольно толстым уголовным делом посередине. Пальцы его нервно барабанили по исцарапанной фанере. – На памятнике этом, в основном, работали вчерашние курсанты, четверо их было! А одного вдруг током убило! Может, он эту бандуру и заложил? Он последний на памятнике был! Ну, кроме дознавателя, конечно…

Следователь молчал, как памятник самому себе, – непоколебимому охотнику за шпионами.

– Вспомнил, Дроздов его фамилия… – возбужденно продолжил Рогожкин и хотел сказать что-то еще, но больше говорить было нечего.

– Дроздов, – повторил обвиняемый и замолчал.

Званцев поднял брови.

– И что следует из того, что он Дроздов? Разве это изобличает его в шпионаже?

– Нет… Не изобличает, – упавшим голосом произнес он. И тут же вскинулся: – А меня что изобличает?! Ведь детектор твой показал, что я не вру!

Следователь многозначительно взвесил на руке уголовное дело.

– Вы, Рогожкин, изобличены материалами расследования. На магнитофонной пленке записано, как 15 июля 1972 года американский гражданин Кертис Вульф завербовал неизвестного курсанта, – понятно, да? – Званцев прихлопнул ладонью по твердой обложке.

– Фонографическая экспертиза установила, что голос курсанта по основным показателям совпадает с вашим голосом, – понятно, да? – Последовал еще один хлопок.

– В части, где вы служили обнаружен шпионский передатчик, установленный как раз тогда, когда вы прибыли на службу, – понятно, да? А вы препятствовали мероприятиям по выемке этого передатчика – что непонятно?

Четыре хлопка – как методично забитые гвозди в крышку гроба. Впрочем, смертные приговоры нынче не выносятся, и это снижает остроту расследования. Званцев был убежденным сторонником исключительной меры.

– Это все, конечно, косвенные доказательства, но когда они образуют замкнутую цепь, то ничем не хуже прямых. Даже лучше. Понятно, да? Поверьте мне на слово… Что непонятно?

Но Рогожкин не вникал в процессуальные тонкости.

– Евсеев ваш на меня напраслину возводит! Я никакой выемке не препятствовал, я просто не хотел, чтобы с памятника Ленина голову сняли! Начальство должно приехать, а он будет стоять, как всадник без головы…

Званцев вздохнул.