Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Д'Амато cтр.№ 148

Я посмотрел на сей атрибут со странным чувством: спасибо, мол, только на хрен он мне нужен, — то же самое испытывает выпускник Йеля, когда ему на прощальной церемонии вручают глиняную трубку и табак. У меня на ладони лежала только что вынутая из обжигательной печи удлиненная бирюлька из простой неглазурованной глины, с двумя отверстиями, или чашечками, или углублениями. Они были заполнены углем, измельченным вместе с камедью и приправленным для аромата алой лимонной мятой. Это была курительница для благовоний.

После церемониальных жестов прощания мы повернули на восток и направились вверх по широкой дороге. Озеро осталось у нас за спиной. Я обратил внимание, что к нам присоединились четверо высоких людей, одетых как прислужники Ласточкиного Хвоста. Это смотрители, подумал я. Шпионы. 12 Кайман говорил, что при нас будут цаскалаламанобы, «проводники» или «хозяева», которых мы не должны замечать, пока они сами не скажут чего-нибудь. Отлично. Будем делать вид, что это мальчики на побегушках. Ради своего же блага.

В Теотиуакане не много фортификационных сооружений (даже меньше, чем в большинстве мезоамериканских городов) — несколько невысоких стен и укрепленных постов. У меня создалось впечатление, что город долгое время считался неуязвимым благодаря одной своей репутации. В последнее время здесь стали строить переносные деревянные баррикады — засеки, как сказали бы кавалеристы прежних дней. К очищенным от коры стволам привязывали на расстоянии нескольких рук по три коротких заостренных кола, и получалось нечто похожее на треногу. Мы миновали четыре группы рабов, тащивших эти заградительные сооружения к дороге, которую завтра перекроют. Были тут и свежевыкопанные сухие рвы с торчащими кольями — мы перешли через них по подвесным мосткам. Один из них выглядел таким шатким, что я слез с носильщика и перешел по нему самостоятельно. 12 Кайман недовольно посмотрел на меня своими глубоко посаженными глазами, но все хорошо в меру. Я опять сел на своего жеребца в человеческом обличье.

Вспорхнули птицы. Игроки в лакросс умерили пыл и затихли. Зарокотал гром. Нет, догадался я, это барабанный бой; били в большие каменные водные барабаны, и звук, который они издавали, был столь же гулким, как у литавр, разражавшихся грозовыми раскатами, а потом надолго смолкавших, и таким же торжественным: бом-бом-бом-бом-бом, бом… бом-бом-бом-бом-бом, бом-бом-бом… бом-бом-бом-бом-бом. Я вдруг понял, что отбивают сегодняшние числа — Вак, Кими, Канлахун Сип, 6 Умирания, 14 Оленя, снова и снова — уникальный ряд, который никогда не будет повторен: 6… 14… 9… 11… 11… 12… 6… бом-бом-бом-бом, бом-бом-бом-бом… бом-бом-бом-бом… бом-бом-бом-бом-бом-бом… Полуденная молитва на манер ангелуса. [634] Наш отряд замедлил ход и остановился. Подали знак «спешиться». Черт. Отсюда придется идти пешком. В священном городе ездить на носильщиках запрещалось. Более того, ты не имел права садиться на чью-то спину, если только не был инвалидом.

Караваны стояли. Все смотрели вперед — на северо-восток. Птицы уселись на свои места. Сретение состоялось. Теперь сильный гром доносился из-за хребта перед нами, из священного города. Барабаны отвечали с других берегов озера, их рокот на полудара опережал эхо. Не упусти момент. Рок в Касбахе. [635] Грохот заполнил долины, и весь мир, казалось, сжался. Бой подхватили малые домашние барабаны, менее умелые голоса, и все понеслось в невероятном всемирном крещендо, словно в хор вступили все ударники, изготовленные «Людвигом». [636] Факельщики проходили мимо с головешками, и один из них возжег мою курильницу. Он прошептал, что у него свежий огонь с мула Урагана. «Должен ли я его отблагодарить?» — недоумевал я, но он уже исчез. Ах, этот аромат чистой смолы. Она пахнет свежестью. Ой-ой. Обжег большой палец. Черт. Я перевернул глиняную штуковину и поднял чуть выше головы, чтобы дым, не попадая в легкие, шел к небесам. По обе стороны от нас женщины, дети, нетвердо стоящие на ногах старики толпились на крышах складов, держа свои кадильницы. Все вышли на церемонию поклонения солнцу, которая неизменно проводилась на рассвете и в полдень. А когда разверзались хляби небесные, ты смиренно выражал благодарность треклятому дождю (причем усиленно). Даже столетние старцы и полные паралитики не имели права отказаться от участия в священнодействии. Если тебя не могли выволочь за дверь, то вешали на месте. Так что дышать свежим воздухом тут вменялось в обязанность.

Бой барабанов стих, на смену ему пришли песнопения — низкие горловые завывания на языке, в котором, казалось, было меньше согласных, чем в гавайском. Я тоже приборматывал под гребешком, прикрывавшим мой рот. Позднее я понял, что никто в точности не знал смысла этих слов. Может, все тоже лепетали что-то невнятное. Як ленюсь… дверь нести мой ему флагу. [637] Не обращайте на меня внимания, я всего лишь одна из овечек.

Песнопения стихли. Как и все вокруг, я подобрал немного песка с земли и затушил кадильницу. Мы поднялись по последнему лестничному пролету, прошли под церемониальной аркой, похожей на карамон, [638] и через вершину кольца… Воздух здесь дышал прохладой.

— Б’ааш ка мулак т’еен? — спросил 2 Рука. — А где же город?

Озеро тумана клубилось внизу, и на фоне серого неба были видны только широкие пики Серро-Гордо и Белой Горы города. Мы стояли на перевале в южной части бассейна, ступенчатая дорога спускалась перед нами между массивными оштукатуренными домами по длинному склону — туда, где, по моим представлениям, лежала ровная аллювиальная долина. Это не туман, подумал я, а дым благовоний из нескольких сотен тысяч маленьких кадильниц. В последнюю секунду его слой отделился от чаши неподвижного воздуха, и вдали заблестели оранжевые огни — сначала один, на фоне Серро-Гордо, а потом еще два почти на одном уровне с нами. Проступили очертания громоздких сооружений, и стало ясно, что это горят сторожевые костры на вершинах трех огромных пирамид — на далеком муле Нефритовой Карги к северу от нас, на гигантском муле Урагана, расположенном с восточной стороны, и на ближайшем к нам ярко-синем муле поменьше, который был посвящен Детям Сотрясателя Звезд. Вскоре засветились и другие костры, венчавшие сотни древних храмов, не таких высоких, как три первых, но отнюдь не карликовых, а когда дым поднялся и рассеялся, возникли, словно в сказке, очень, очень, очень материальные предметы, они увеличивались в размерах, как кристаллы александрита в лабораторном сосуде, — молекулярный скелет, преобразующийся в некий драгоценный убор для гигантов.