Повелитель блох - читать онлайн книгу. Автор: Эрнст Теодор Амадей Гофман cтр.№ 37

Перегринуса восхищало все, что делала прелестная девушка, безо всякого отношения к Вертеровой Лотте с ее бутербродами.

Лэммерхирт подошел к Перегринусу и вполголоса начал говорить о Розочке, какая она милая, хорошая, добрая дочка, как господь наградил ее и красотой и как много обещает она ему радости. Но уж всего отраднее ему то, прибавил он с просиявшим лицом, что Розочка проявляет склонность и к благородному переплетному искусству и за немного недель, что она находится в родительском доме, так преуспела в этом тонком ремесле, что уже теперь оставила далеко позади разных олухов-подмастерий, которые только и делают, что зря тратят и портят сафьян и золото и ставят буквы на корешке вкривь и вкось, так что они напоминают собой пьяных мужиков, когда они, шатаясь, выходят из шинка.

И счастливый отец прошептал, наклонившись к самому уху Перегринуса:

― Нет, господин Тис, я не могу молчать, я должен вам все высказать: знаете, ведь моя Розочка сама позолотила обрез на Ариосте!

Как только Перегринус это услышал, он стремительно схватился за сафьяновые переплеты, точно боялся, что какая-нибудь враждебная сила похитит у него эту святыню.

Лэммерхирт принял это за знак, что Перегринус собирается идти, и стал просить его остаться у него еще хоть ненадолго. Но это именно и напомнило Перегринусу, что в конце концов ему пора уходить. Он быстро расплатился по счету, и Лэммерхирт, по обыкновению, протянул ему руку на прощанье, за ним и его жена, и Розочка также! Дети стояли в дверях, и, чтобы отдать дань любовной дури, Перегринус, выходя, вырвал у младшего из рук остаток бутерброда, который тот дожевывал, и бросился как сумасшедший вниз по лестнице.

― Ну, ну, ― произнес озадаченный мальчуган, ― что же это такое! Если б господин Тис сказал только, что он голоден, я бы с удовольствием отдал ему весь свой бутерброд!

Шаг за шагом шел господин Перегринус Тис домой, с трудом таща под мышкой тяжелые in quarto [8] и с таким сияющим лицом брал в рот крошку за крошкой от своего кусочка бутерброда, точно вкушал манну небесную.

― Ну, рехнулся молодчик! ― сказал повстречавшийся с ним горожанин. И человека этого нельзя было упрекнуть за то, что он подумал такое о Перегринусе.

Когда господин Перегринус Тис вошел к себе в дом, навстречу ему выбежала старая Алина и жестами, выражавшими и страх и заботу, указала на комнату господина Сваммердама. Дверь туда была отворена, и Перегринус увидел, что в кресле сидит в полном оцепенении Дертье Эльвердинк, с таким искаженным, осунувшимся лицом, что краше в гроб кладут. Столь же оцепенелые, столь же похожие на трупы сидели перед ней в креслах Пепуш, Сваммердам и Левенгук.

― Ну, скажите на милость, ― говорила старуха, ― ну, скажите на милость, что здесь за чертовщина! Вот так они сидят уже целый день все трое в полном бесчувствии, не едят, не пьют, не говорят, еле дышат!

Перегринусу стало было совсем не по себе от этого в самом деле довольно-таки зловещего зрелища, но покуда он подымался по лестнице, жуткая картина потонула в волнующемся море небесных грез, в котором восхищенный Перегринус плавал с тех пор, как увидел Розочку.

Желания, грезы, блаженные надежды всегда стремятся перелиться из сердца в сердце; но с кем другим мог поделиться сейчас своим счастьем Перегринус, кроме как с добрым мастером-блохой? Ему хотел он раскрыть все свое сердце, ему ― рассказать все о Розочке, что, собственно, толком и рассказать невозможно. Но сколько ни звал, сколько ни манил он его, никакого мастера-блохи не появлялось, он исчез. После самых тщательных поисков Перегринус нашел в складке галстука, куда мастер-блоха любил забираться во время его прогулок, маленькую коробочку, на которой были написаны следующие слова:

«Здесь находится микроскопическое стекло для чтения мыслей. Если вы пристально посмотрите левым глазом в коробочку, то стекло мгновенно очутится у вас в зрачке; если же вы пожелаете вынуть его из глаза, вам стоит только, наклонив глаз над коробкой, легонько сжать зрачок, и стекло упадет на дно коробки. Я хлопочу по вашему делу и отважусь на многое, для своего милого покровителя я сделаю все, что в моих силах, пребывая вашим преданнейшим слугою

Мастером-блохой».

Для искусного, набившего себе руку романиста, который, вооружившись пером, изображает, как его душе угодно, человеческие помыслы и поступки, тут был бы прекраснейший случай практически показать на примере Перегринуса всю бесконечную разницу между влюбленностью и любовью, после того как теоретически о ней достаточно уже трактовалось. Много можно было бы тут сказать о чувственном влечении, о проклятии первородного греха и о небесной Прометеевой искре, которая, воспламеняя любовь, тем самым обнаруживает истинное духовное единство разных полов, к чему, собственно, и сводится неизбежный дуализм природы. Пусть эта Прометеева искра возжигает вслед за тем и факел Гименея, как добрую домашнюю свечу, при ярком свете которой хорошо читать, писать, шить, вязать чулок; пусть тут и веселое потомство при случае пачкает себе мордочки вишневым сиропом ― все это у нас на земле в порядке вещей. Кроме того, такая небесная любовь имеет свою высокую поэзию, но важнее всего то, что эта любовь не есть какая-нибудь пустая фантазия, а что она действительно существует, как то могут засвидетельствовать многие испытавшие ее, принесла ли она им счастье или несчастье.

Впрочем, благосклонный читатель, верно, давно догадался, что господин Перегринус Тис в маленькую Дертье только здорово влюбился, но что лишь в то мгновение, как он увидал этого прелестного, милого ангела, Розочку Лэммерхирт, в его груди запылала истинная небесная любовь.

Немного благодарности снискал бы, однако, рассказчик предлагаемой безумнейшей, причудливейшей из всех сказок, если бы он, шаг за шагом держась церемониального марша присяжных романистов, не преминул вдосталь наскучить своему читателю, как того требует каждый написанный по всем правилам роман, а именно если бы он на каждой стадии пути, которую обычно подобает пройти любовникам, позволял себе непринужденно отдохнуть. Нет! любезный читатель, давай лучше поскачем, как лихие всадники на резвых, горячих конях, прямо к цели, не оглядываясь ни направо, ни налево. Вот мы и приехали! Вздохи, любовные жалобы, печаль, восторг, блаженство ― все соединяется в фокусе того мгновения, когда прелестная Розочка, с очаровательным девственным румянцем на щеках, признается счастливейшему Перегринусу Тису, что она его любит, что она даже не может высказать, как сильно, как безмерно его любит, как только им и живет, им ― ее единственной мыслью, им ― ее единственным счастьем.

Но мрачный, коварный демон впускает свои черные когти и в самые светлые, солнечные мгновения жизни; да! губительною тенью своего мрачного существа он затемняет и это солнечное сияние. Так и в груди Перегринуса вдруг поднялись злые сомнения, более того: злое подозрение зашевелилось в его душе.

«Ну, что же? ― нашептывал ему какой-то голос. ― Ну, что же? ведь и та, Дертье Эльвердинк, признавалась тебе в своей любви, а любовь эта не была ли презренной корыстью, желанием завлечь тебя, заставить нарушить слово, предать лучшего друга, бедного мастера-блоху?»