Викинг. Последний Конунг - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 81

Это противно всему учению этого Бога, но я сам был свидетелем, как именно наиболее бессердечные и заносчивые из правителей принимали христианскую веру, а потом ею пользовались, подавляя достоинство своих подданных. И понятно, что таковая мысль ужаснула бы безобидных монахов, меня окружающих, ибо многие из этих людей воистину искренни и бескорыстны. Только не замечают они, что и здесь, в монастыре, склоняют голову в знак покорности перед вышестоящим, каковым бы тот ни был. И насколько же они отличаются от приверженцев исконной веры! Я, к примеру, присягнувший Харальду Норвежскому, человек конунга, никогда не обязан был преклонять перед ним колени, ни в знак покорности, ни в знак признания его власти. Знал я только, что к правлению он способен больше, чем я, а мой долг – служить ему наилучшим образом. Также, будучи жрецом исконной веры среди ее приверженцев в Вестерготланде, был бы я поражен, когда бы люди, ко мне приходившие за советом или заступничеством перед богами, посчитали бы, что на место меня назначила божественная сила. Меня ж ценили за мои познания в древней вере.

А в итоге вот на чем основана власть веры в Белого Христа: это вера устраивает деспотов, подавляющих людскую независимость.

Никогда не отрекусь я от своей приверженности Одину, хотя кто-то, может быть, и скажет, что он сам отрекся от меня, равно как он и другие боги бросили всех, кто был привержен исконной вере. Может статься, наш мир идет к концу, но ведь мы никогда и не думали, будто наши боги всемогущи и вечны. Такого рода высокомерие пусть останется уделом христиан. Нам же от века было ведомо, что когда-нибудь старое рухнет, ибо после Рагнарека все будет сметено. Наши боги не властны над будущим. Оно предначертано норнами, и конца никто не может изменить. И пока мы на этой земле, каждый может лишь прожить свою жизнь наилучшим способом, полагаясь на свои способности и стремясь устроить повседневное существование с наибольшей пользой для себя, и не превратиться – как то сталось с несчастным Макбетадом-шотландцем – в жертву знамений и призраков.

И все же мне огорчительно, что тело моего конунга Харальда увезли в Норвегию и захоронили там в христианском храме. Он же должен был быть погребен по-настоящему, по старому обычаю – сожжен на костре или положен в могильный курган. Вот о чем помышлял я, когда тщетно пытался унести его тело с поля битвы. Понимаю, все это – старческое слабоумие, но тогда-то я был уверен, что валькирии уже унесли его душу в Валгаллу или слуги Фрейи взяли его, и он попал в ее золоченый чертог Сессрумнир, как подобает воину, коего иные уже называют последним викингом.

Сам же я не надеюсь попасть в Валгаллу или в чертоги Фрейи. Эти дворцы существуют для тех, кто пал в битве, а я, честно сказать, никогда не был воином, хотя и учился воинскому делу в братстве йомсвикингов и принимал участие в великих сражениях: при Клонтарфе, где пал верховный конунг Ирландии, и в Сицилии, когда великий греческий стратег Маниакес разбил арабов, и конечно же, на мосту в Стэмфорде. Но никогда я не был настоящим воином. Коли брался за оружие, то лишь ради спасения своей жизни.

Мысль о Сессрумнире вновь напомнила мне о близнецах, Фрейрвиде и Фрейгерд. Что-то сталось с ними, хотел бы я знать? Ведь последнее, что я слышал о них, это то, что Фолькмар, их дядя, взял детей и бежал, спасаясь, из ничейных земель в Швецию. Слишком поздно мне отправляться на их поиски, но в глубине души я уверен, что они уцелели. Я по-прежнему верую, что такова воля Одина. Он же учит, что в Рагнареке, во всеобщей огненной погибели двое выживут – близнецы, которые уцелеют, укрывшись под корнями Мирового Древа. И от них пойдет новый род людей и заселит мир, восставший из развалин, мир более счастливый. Зная это, утешаюсь тем, что мои потомки возродят исконную веру.

А пока, в последние дни моей жизни, я довольствуюсь тем, что водя пером по пергаменту, возношу благодарность Одину за его надо мной попечение. Один-Странник, дающий советы в пути, всегда был у меня за плечом. Он показал мне множество чудес: сверкающие отражения ледяных утесов в спокойных водах гренландского фьорда и бескрайние, сладко пахнущие боры Винланда на западе, преогромный золотой купол сарацинского храма в Святой Земле и медленную излучину рассветной дымки над гладью широкой реки, что течет из Гардарики, страны городов, на восток. А еще важнее, что Один привел меня к женщинам, которых я любил – к юной девушке в Ирландии, к деве-лыжнице севера, а под конец – в объятия Руны. Разве может житие этих монахов сравниться с такою жизнью?

Но я еще не успокоился, несмотря на преклонные годы. Совсем недавно, будучи в крайней слабости, сидел я, немощный, в аптекарском огороде рядом с лечебницей и смотрел на перелетных птиц в высоком небе, улетающих в дальние страны, и хотелось мне встать и за ними последовать. А ныне плоть моя укрепилась, и летопись моя завершена – вот добавлю эти последние страницы к остальным, припрятанным в тайнике в толстой каменной стене скриптория, а потом, когда явится такая возможность – а она, несомненно, явится, коли верен я буду Одину, – ускользну я из монастыря и начну новую жизнь где-нибудь на свободе.

Куда я пойду? Не знаю. Предвидеть это мне не дано. Знаю только, что судьба моя предрешена давным-давно, в час моего рождения, – предначертана норнами. Они были добры ко мне. Жизнь была мне в радость, и буде было бы мне дано пустить ее по другому руслу, я бы этого не стал делать.

Вот итог: я покину сей монастырь с радостной надеждой и, памятуя о моих близнецах, отыщу место, где смогу исполнить последний долг приверженца Одина – я буду проповедовать и говорить приходящим ко мне о втором пришествии исконной веры.

Господину моему настоятелю, да простится мне сие последнее примечание, или необходимое доношение, но в обитель нашу за два последние года приходили не раз известия о неведомом проповеднике, коего местные жители прозывают «черным священником». Человек сей спасался в отдаленном месте вересковой пустоши, и простолюдины стекались в оное, дабы внимать ему, и во всем его слушались. Ибо, видно по всему, глубоко почитали его, хотя что же он проповедовал, то неведомо. А теперь не стало его там, и, должно быть, он покинул сей бренный мир. А его, с позволения сказать, прихожане чуть ни каждую седмицу к нам наведываются, докучая просьбами, мол, поставьте и освятите часовню на том месте его отшельничества. И твердят они, что, мол, был он святым на особицу. И вот, я содрогаюсь при мысли о том, как бы оным деянием не послужить бы антихристу. Но и люди сии крайне настойчивы, и боюсь, коль отринем мы просьбу их, не случилось бы от их неудовольствия ущерба и нам.

И в сем случае, как и в прочих всех, уповаю на твое благословение и совет.

Этелъред,

ризничий и библиотекарь

«Харальд конунг был могущественный и твердый правитель страны, сильный разумом, так что все говорили, что не было такого правителя в Северных Странах, который сравнялся бы с ним по разумности принимаемых решений и мудрости даваемых советов. Он был великий и мужественный воин. Он обладал большой силой и обращался с оружием более умело, чем любой другой человек, как уже было написано. Но гораздо больше его подвигов осталось незаписано. Это вызвано незнанием нашим, а также тем, что мы не хотим помещать в книге рассказы, не подтвержденные свидетелями. Хотя мы слышали немало речей и встречали всякие упоминания, нам кажется лучшим впоследствии добавить о них, чем быть вынужденным изымать».