Год Черной Лошади - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 248

– Обычно з-здесь не бывает пробок, – сказал, оправдываясь, водитель.

Саня посмотрел на часы. А потом – на женщину, будто ожидая, что по слову ее машина взлетит в воздух, и пробка рассосется.

– Приключение, – сказала женщина по-особенному низким, рокочущим голосом. – Мы поедем на метро.

– Как? – растерялся Саня.

Женщина вытащила из сумочки цветной платок и большие солнечные очки:

– Я так давно не ездила в метро… Нас не узнают, потому что никому и в голову не может такая наглость прийти… Я не привыкла отменять свои планы из-за дурацких случайностей. Идем!

И, надев очки и надвинув на лоб косынку, вылезла из машины прямо в столпотворение других машин, и Саня последовал за ней, и Улия – тоже, потому что все еще не могла поверить.

Пробка простиралась, куда хватало взгляда. На много километров вперед и назад.

Совсем рядом, за бело-красным барьером, была дыра в подземное царство.

– Саня! – крикнула Улия.

Он обернулся:

– Думала, я не догадаюсь? Ведьма!

И побежал за свой спутницей – сквозь ряды неподвижных металлических туш, за барьер, к лестнице, ведущей вниз…

– Саня!

Еще можно было его остановить. Потому что – Улия знала – если он уйдет сейчас с ней, с этой женщиной, через царство подземного ветра – случится чудовищное, все фонари навсегда погаснут, потоки движения навсегда замрут, опустеют и оборвутся провода, растрескается асфальт, лопнут стекла…

Возможно, она преувеличивала. Но в тот момент ей казалось именно так.

Еще можно было его остановить.

Даже на каменной лестнице, ведущей вниз, было еще не поздно. Подземный ветер дышал смрадом и поднимал волосы – но время еще было, Санина кепка мелькала впереди, Улия знала, что сумеет, сумеет его остановить…

А потом ее подхватила людва.

Людва в час пик.

Улия скоро потеряла из вида Саню; ее пронесло мимо турникета, подземный ветер был повсюду и забивал дыхание, и Улия поняла, что это конец.

– Саня!

Черные ступеньки сами несли ее вниз. Она пыталась идти против течения, но людва держала, как застывающий бетон. Людва что-то недовольно выкрикивала; слышался голос с полукруглого белого потолка, голос говорил о том, что «метро – вид транспорта, связанный с повышенным риском для жизни, и потому требует четкого соблюдения правил»…

Лестница утащила ее глубоко под землю, под асфальт и траву, под слои песка и глины, под гнилые развалины и слежавшийся пепел, под древние кости людей и лошадей, под Город, в преисподнюю.

Поток людвы, безликий и безжалостный, вынес ее на узкую платформу между двумя провалами. Санина кепка в последний раз мелькнула впереди – и пропала за массивной колонной.

Из черноты тоннелей рванулись навстречу друг другу два воздушных потока, гонимые, как поршнями, мордами синих подземных поездов. С двух сторон надвинулись горящие глаза – два белых внизу и два красных, как угли, вверху. Встречные ветры сплелись посреди платформы; из мгновенного смерча навстречу Улии шагнул Подземный Ветер – именно такой, каким он должен быть.

Уже окутанная им и брошенная на холодный пол, она повернула голову и успела увидеть, как из окна отъезжающего поезда на нее смотрит, в последний момент обернувшись, Саня.

Имя его было, как осенний лист, перезимовавший под снегом – тень имени, воспоминание, может быть, легкая тень сожаления, приподнятая бровь: да, был такой певец… Правда, великое будущее, которое ему прочили, так и не состоялось. Уже спустя год о нем мало кто помнил – были другие, и много, и ярких, и пестрых, и бойких и полных жизни, афиши наслаивались одна на другую, как годовые кольца большого дерева. Лицо его, спрятанное под слоями бумаги и клея, стало одним из многих, лицом в толпе, никто не знал его имени, никто не оборачивался вслед.

Одинокий и бездетный, с годами он приобрел маленькую странность: по ночам, за считанные минуты до закрытия метро, он садился в последний поезд и выходил всегда на одной и той же станции. Уборщицы узнавали его, иногда посмеивались, а иногда на всякий случай сторонились.

Он будто искал кого-то. Но никогда не находил.

А за его спиной уборщицы на разных станциях метро – особенно те, кому часто приходилось работать ночью, перед самым закрытием – передавали друг другу подземную легенду.

Клялись, что действительно видели. И дежурные, и милиционеры, хоть и держали язык за зубами – видели ее. И некоторые машинисты тоже.

Девушка лет двадцати, тонкая, высокая, с рюкзачком за плечами, одетая всегда – и летом, и в стужу, и в дождь – в потертые джинсы и курточку-ветровку. Никто никогда не замечал, как именно она возникала. Может быть, и в самом деле из тоннеля. Иначе откуда на перроне, уже запретном для пассажиров и секунду назад пустом, вдруг взяться девушке?

Ее окликали – она не слышала. Трогала, будто слепая, мрамор колонн или облицовку стен, оглядывалась недоуменно, а потом будто вспоминала, что хочет уйти – и шагала сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее в конец подземного зала, к выходу, туда, где дорабатывал последние минуты несущий вверх, под небо, эскалатор.

КОНЕЦ

…Невыносимая тяжесть густой черной жижи. Невыносимая тяжесть, пласты и пласты мутной воды, паутина гнилых корней — древних корней, не успевших стать слизью… Покосившиеся камни, неразличимые в плотной вязкой массе. Мертвая тишина, мертвая темнота, и давит, давит, давит…

…Встать.

Прямо посреди второй четверти в их пятом классе объявился новичок. Звали его обыкновенно — не то Витя, не то Саша, только никто почему-то не мог запомнить, как именно.

А вот фамилия у новичка была яркая. Ордынец. Человек орды.

Так и стали звать.

Юльке Фетисовой он не понравился сразу; про себя она сравнила его с желтобрюхим вараном — неприятной тварью, виденной однажды в зоопарке в городе Наеве. У варана был отрешенный, ничего не выражающий холодный взгляд; Ордынец же всегда казался повернутым к собеседнику спиной — даже когда смотрел ему прямо в глаза.

Держался он тихо и замкнуто; учился неплохо, изредка прогуливая уроки, за что и получил в конце четверти вместо поведения «прим» поведение «уд». Невыразительная внешность и вечное ко всему равнодушие сделали бы Ордынца полностью незаметным в толпе пятого «А», если бы в преддверии каникул не произошла неожиданная и неприятная история.

Накануне Нового года шефы с Плотины одарили школу пригласительными билетами на елку в Наев; каждый глянцевый билетик снабжен был корешком «Подарок». К событию готовились загодя, предвкушая и веселый хохот в электричке, и праздничную толчею большого города, и елку, и полых изнутри шоколадных дедморозов — когда выяснилось вдруг, что пригласительных не хватает на всех.