Ладога - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Григорьева cтр.№ 102

Эрик со своим предложением, больше похожим на просьбу, нагрянул непогожим, вьюжным днем, когда не то что в Люболяды – к соседу в гости не пойдешь. Однако он пришел, стряхнул с теплой шубы осевший снежок, подошел к оконцу и сквозь холстину увидел бредущую от реки Беляну с коромыслом на плечах. И вместо обычных слов приветствия выдохнул:

– Не пойдешь ли со мной в Люболяды? Знаю – твои без тебя не уйдут, а дело там затевается жаркое – не выплатили местные положенную дань Князю, да и посланные туда хоробры назад не воротились.

Я покачал головой:

– Зачем тебе мои люди? Своих не хватает?

– Людей много, но коли словен с собой брать, могут на своих не пойти, а коли пришлых – много лишней крови прольют.

Умный. Все рассчитал, все продумал. Прав, как всегда, – кто лучше рассудит, как не я, наполовину словен, наполовину урманин?

Беляна вошла в дверь, поставила ведра, не уронив ни капли, утерла мокрое от снежинок лицо и недоверчиво покосилась на ярла, словно почуяла, о чем просит.

– Доброго здоровья тебе, Эрик.

– И тебе того же, хозяюшка.

Может, его беспечность и могла кого обмануть, да только не мою жену. Она сразу насторожилась, зашарила испуганными глазами по нашим хмурым лицам. При ней не поговоришь – смела стала, встрянет в беседу, не отпустит. Не объяснишь ей, что без меня худо может случиться. Как бы ни была умна, а все-таки баба – она и есть баба. Я накинул на плечи теплую телогрею, кивнул Эрику и, спиной чувствуя обиженный взгляд жены, обернулся на пороге: – Скоро буду…

Вьюга вертелась, посвистывала, казалось, скручивается кольцами над землей страшный снежный змей, танцует Морене свадебную пляску. Еще и не выйдя из дому, я почуял – плохой нынче день, дурной. В такой дело затевать, что воду решетом носить, – не будет проку. Эрик шел рядом, отплевывался от залетевшего в рот снега. Я помнил Биеровы сказы о зеленоглазых беловолосых ньярах. Не ведал Биер, что жив один из них, называл их эйнхериями, то есть погибшими воинами. Раньше, очень давно, жили ньяры не так уж далеко от Норангерфьерда, можно сказать, по соседству. Эрик своей родины не помнил, с малолетства рос у варягов, но предания родной земли и имена своих богов в крови носил, может, потому и чувствовал меня лучше других, что сам был наполовину ньяр, а наполовину варяг? Он мне нравился – смел, честен, умен – все при нем, а все-таки не чета Ролло иль Рюрику. Те друг друга стоили, оба видели далеко, в мелкие драки не ввязывались, а уж если дрались, так за такой куш, который всей пролитой крови стоил. Эрик, может, и посмелее да половчее их был, а размаху не хватало…

Он почувствовал мой взгляд, улыбнулся. Дружелюбен, а ведь знает, я Норангенским ярлом учен, могу за плохое слово и меч в спину всадить… Мои губы расползлись в ответной улыбке. И этому Ролло научил – прятать тайные помыслы, скрывать за маской истинное лицо…

Хирдманны меня не забыли, зашумели, едва ввалился в избу, обступив, захлопали по плечам сильными ладонями. Что ни говори, а были они мне будто родичи – через многое вместе прошли, и через горе, и через радость.

– Олег! – Оттар сдавил меня в дружеских объятиях и упрекнул: – Ты совсем редко заходишь к нам. Неужели женщина сделала из тебя ласкового ручного котенка, и теперь, зимними вечерами, ты предпочитаешь мурлыкать у нее на коленях, а не разделять кров со своими старыми друзьями?

Аскольд засмеялся, подтолкнул Оттара под локоть:

– Олег, наверное, учит мурлыкать ее. Говорят, она хорошо дерется, но может ли воин быть женщиной?

Значит, моя Беляна уже стала притчей во языцех? Я и сам часто слышал о ее умении сражаться наравне с мужчинами и в мужском платье тоже видел нередко.

– Чтобы легче двигаться, – объясняла она, и я понимал, но как втолковать закореневшим в упрямстве людям, что суть не в одежде, а в человеке, что ее носит, и глупо клеймить Беляну позором лишь за мужские порты?

На хирдманнов я не обиделся – викинги шутили грубо, но без зла. За годы, прожитые с ними, я привык к таким шуткам, но слащавая физиономия Гундрольфа, ехидно, словно лисья морда из норы, высовывающаяся из-за крепких спин, раздражала. Оттар почувствовал закипающую во мне злость, перевел разговор на другое:

– Чем ты обеспокоен, Олег?

Тем, что хочу позвать вас на очередной разбой, тем, что нужно наказать моих соплеменников, тем, что Князь требует повиновения от не желающих ему повиноваться, а мы должны помочь ему в этом… Что я должен ответить им, обманутым собственным ярлом, потерявшим свою родину и невероятными усилиями пригнавшим едва живой драккар к берегам Мутной? Что бы я ни сказал, они пойдут за мной – в пекло, под землю, в воду…

– Князь просит нас сходить в Люболяды, – уклончиво ответил я. Оттар понял, насупился, а Аскольд беспечно заявил:

– Когда?

– Спроси лучше зачем, – встрял Гундрольф. Вот ведь клещ, не силой, так подлостью напакостить сумеет!

Эрик выдвинулся из-за моей спины, мягким, почти ласковым движением откинул Гундрольфа в дальний угол:

– Закрой пасть, Лысый.

Гундрольф отлетел потешно, да и ярл бранился беззлобно, будто разговаривал с любимой собакой. Вокруг засмеялись. Викинг не встал, остался сидеть в углу, бормоча злые посулы. Я их уже на память знал, а Эрик, видать, нет, потому что, едва расслышав, резко заявил, ткнув пальцем в уже изрядно струсившего хирдманна:

– Ты пойдешь впереди всех, и первая стрела будет твоей.

Тут и до Аскольда дошло – не в гости идем, сползла с безусого лица беззаботная улыбка.

Они все поняли и к завтрашнему утру решат, каким будет ответ Князю. Больше мне нечего было делать в дружинной избе, да и Эрику тоже. Он вышел в завывающую пургу, а я, перед тем как шагнуть следом, еще успел услышать за спиной шепот Гундрольфа:

– Ты поплатишься, ньяр! Поплатишься!

Беляна проплакала всю ночь. За два года она научилась плакать беззвучно и бесслезно, а мне легче было бы услышать от нее обычные женские стенания. Страшно и больно было видеть ее согнувшейся, постаревшей, с сухими, словно воспаленными глазами на мертвенно белом лице. Тщетно я убеждал ее в необходимости разлуки, тщетно обещал вскоре воротиться, и даже разумные речи о том, что вой не может вечно сидеть под подолом у жены, на нее не действовали – ни слезинки не проронила, затаив в себе сжигающую тоску. А наутро пришел Свавильд:

– Мы решили. Идешь ты – идем и мы.

– Куда это ты собрался? – удивился Бегун.

– В Люболяды. – Я не хотел рассказывать ему о просьбе Эрика. К чему друзей волновать, и без того уж намаялись.

– Без нас? – еще больше удивился Бегун.

Ну как ему, неразумному, втолковать, что на бранное дело идем да на подлое – из-за Княжьего слова кровь словенскую проливать. Не поймет ведь, даже если все растолкую. А Лис без объяснений понял, встал передо мной:

– Ты изменился. Теперь ты действительно больше Олег, чем Славен. Урман своих берешь, а нас – опасаешься! Когда-то ты верил нам, что же случилось теперь? Может, пришла вместе с чужим именем в твое тело чужая душа? Кто ты? Олег или Славен?