Ладога - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Григорьева cтр.№ 100

На берегу никого не было, как-никак осень уж надвинулась. Пришлые ладьи ушли давно, а те расшивы, что остались, всю зиму, видать, здесь простоят. В ночном воздухе носились осенние запахи, напоминали ту страшную осень, когда вынырнула, невесть откуда, урманская ладья, подхватила моего сердечного друга и унесла на погибель. И до того я замечталась, что показалось, слышу плеск лодейных весел, негромкие выкрики урман. Головой помотала и замерла остолбенело – выходила из-за поросшего кустарником берега узкая хищная морда ладьи… Той самой! Не могла я ошибиться – сколько раз во сне ее видела, намертво запомнила звериный лик! Окромя меня оказались на берегу зоркие мальчишки, побежали с громкими воплями на Княжий двор. Кто бы ни были чужеземцы, в столь позднее время пришедшие к Новограду, а в такой день Рюрик их без угощения не отпустит…

Народ толпой вывалил со двора смотреть на странных урман, да и я, вместе со всеми, к берегу поближе подошла, вытянула с надеждой шею и чуть не заплакала от обиды – не было на ладье рабов, сидели на веслах сами викинги. По всему видать, побывали они во многих переделках – на собравшихся людей даже внимания не обращали. Пристали молча, к берегу закрепили тугими веревками ладью, а сходить на берег не спешили, порядки знали, ждали Княжьего слова. И люди на берегу тоже ждали, ощупывали глазами пришлых, оценивали, во сколько обойдутся Князю новые дружинники, – все знают, коли пришли на зиму глядя, значит, зимовать останутся, а то поклонятся Рюрику, мол, прими под крепкое крыло, ясный сокол. Он примет – хорошие вой на вес золота, а эти, судя по всему, не просто хороши…

Рюрик подошел в окружении нарочитой чади, нарядный, довольный, приветливый. Смутился, увидев морду ладьи:

– Знаком мне этот драккар… Где же ваш ярл, вой? Вперед выступил высокий урманин. Сердце у меня вдруг задрожало, забилось, всю в жар бросило, словно прикоснулась горячей рукой к телу Полуденница. Почему захотелось подбежать к тому урманину? И глаза приковались к строгому профилю – не отдерешь… На миг всего показалось в лице его что-то знакомое, но вышла луна, осветила безобразный шрам через всю щеку, пронзила меня леденящим светом – не тот… Словно повторяя мои мысли, Рюрик сказал вслух:

– Я знаю вашего ярла. Это не он!

– Он, – твердо ответил один из державшихся чуть позади вожака урман. Остальные лишь молча склонили головы.

Блестело холодно оружие, плясал лунный свет по воде, серебрил усталые лица. Это каким же упорством обладать надобно, чтоб в одиночку решиться по ревуну месяцу суровое Варяжское море и холодное море Нево одолеть! Смелы, однако, эти пришлые…

Старалась я себя заставить восхищаться ими, а у самой мысли, словно белки, метались в голове, цепляли махонькими коготками: «Славен, Славен, Славен…»

– А ты что скажешь? – обратился Рюрик к пришлому ярлу. Тот равнодушно пожал плечами, ответил, и вновь почудилось мне что-то знакомое в хриплом лающем голосе:

– Мои люди устали. Неужели Князь Хольмгарда откажет в приюте усталым гостям? Или ему важнее узнать, где их прежний ярл? Так на то я смогу ответить, к тому же Ролло сам просил меня об этом.

– Ты дерзок, гость. – Эрик выступил вперед, зацепил чужака быстрым взглядом. Я видела – ему нравится смелость пришлого ярла, но одернуть надменного гостя следовало – чай, не на своей земле.

– Я устал, – коротко ответил тот.

«Славен, Славен, Славен…» – раздирали сердце острые коготки, не оставляли в покое. Казался знакомым и безобразный профиль пришельца, и чужой его голос, и даже урманское название Новограда он произнес как-то знакомо…

– Что с тобой? – участливо спросил подоспевший поглазеть на находников Лис. – Нехорошо?

– Славен! – выдавила я признание, указывая рукой на пришлого ярла.

– Что ты?! – испугался Лис, бросил удивленный взгляд на ладью и, подхватив меня под руки, повел с пристани прочь. Хорошо, что подхватить догадался – не держали почему-то ноги, подкашивались. И все стоял перед глазами иноземный ярл, слышался его усталый, с хрипотцой, голос. На Княжий двор я не пошла, боялась увидеть его и вновь ошибиться – не смогло бы сердце этого вынести… Лис успел наших обежать, поведать, что худо мне, и они обеспокоенно толкались по избе, косясь на меня испуганными глазами.

Отсидели мы в доме до утра, потому и не видели, как принял Рюрик чужеземца, как, прикусив губу, выслушал его рассказ и, недолго думая, принял на службу новых дружинников.

Утро всегда разумнее вечера, приносит оно ясный свет не только на землю, но и в мысли людские. С рассветом перестала трясти меня лихорадка, полегчало на душе. Да и день прошел, как обычно, но все-таки не могла выбросить из головы пришлого ярла. Ходила по Княжьему двору, убирала вместе с девками остатки пира, а сама косилась опасливо на двери, словно ждала, что вот-вот выйдет он на крыльцо, и увижу не ярла заморского, а моего Славена… Но гости отсыпались, не выходили, и к вечеру мне уже смешной стала казаться собственная ошибка – ведь чуть не спятила, словно затмение какое нашло – увидела ладью знакомую и тут же стала на ней Славена отыскивать, да не средь простых хирдманнов, а самого ярла выбрала! Вот уж, впрямь, дурная голова!

Корила себя, посмеивалась, а к вечеру ноги сами пошли к ладье у пристани, где уже деловито сновали вчерашние поздние гости. Как бы подойти к ним, спросить о милом? Может, помнят еще шального словена, забросившего на их ладью топорик? Но тот урманин говорил, что сменила ладья хозяина… Значит, и здесь никто мне не скажет о Славене…

Я присела в отдалении на берегу, уставилась в темную воду. Плыли по ней листья-кораблики, да не пустые – каждый свой груз вез. Кто – палочку малую, кто – букаху неразумную, кто – иглу сосновую… Шли по Мутной разноцветные ладейки, желтые да бурые, правились могучей рукой реки… Так и с людьми – тащит их неумолимое время, подталкивают к неведомому боги, а в каждом свой огонек заложен, своя душа…

– Хельг! Хельг! – радостно загомонили на ладье. Значит, пришел… Он снял кольчугу, видать, сумел уболтать Рюрика, знал, что под Княжьей защитой ему никакой ворог не страшен, а взамен одел белую простую рубаху да поверх нее кожаную безрукавку. В этом наряде стал он еще больше похож на Славена, только я уже надеждами себя не тешила – слышала его имя, да и говорил он по-урмански легко, свободно, а мой Славен и слова не знал.

Хирдманны его обступили, скучились, гомоня, будто вороны. В вечернем сумраке ярким белым пятном маячила средь темных силуэтов рубаха ярла. Он толковал что-то, и по движениям поняла – будут урмане зимовать у Князя, готовят ладью к долгой зимней стоянке. Закрепили по бортам длинные веревки, уложили под ладейный нос бревна-катыши – собрались тащить ее на берег. В том, что сразу после пира за работу взялись, тоже было что-то чужое. Из наших ни один не вышел, допивали вчерашнее и тискали девок по закоулкам, еще не оклемавшись от разудалого веселья, – какая там работа! А эти трудились слаженно, жаль, берега Мутной крутостью славятся – не шла ладья, заваливалась на бок. Длинные волосы пришлого ярла разметались по ветру, кожанка слетела на землю. Он везде успевал – и на своих людей покрикивать, и самому тащить, и малейший крен угадывать. Видать, не раз такие кручи одолевал. То и дело к нему подскакивали хирдманны, спрашивали что-то: