Три дня без чародея - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Мерцалов cтр.№ 18

— Занимательная история, правда? — усмехнулся князь. — Хотя и далекая от нас. Но вот другая история. Жил человек по имени Хапа, а по прозвищу Цепкий. Без роду, без племени, кровей неясных. По отцу ромейский франк, по матери булгарин, от предков дальних немного хазарин, немного дулеб. Ловким ватажником был, водил с собой человек сорок таких же отщепенцев, по всему свету собранных. Видели его во многих землях, да запомнили далеко не во всех — умел он следы заметать. Известно только, что подряжался он купцов охранять, потом сам приторговывать начал, как раз тогда его в Твердь занесло. Еще десять лет назад Хапу, видели на Дивнинской ярмарке торгующим, потом он вдруг куда-то исчез. Тоже, казалось бы, история чужая…

Князь помолчал, глядя в сторону, точно что-то решая, а скорее — решаясь. Потом вздохнул и продолжил:

— А вот как две эти истории сошлись и напрямую нас коснулись. Этой зимой Огневая Орда в Готии ввязалась в драку бургундских и майнготтских баронов. Оба ромейских царства немедля объединились, послали весть валахам, чтобы те Орде в спину ударили. В жестоких битвах Баклу-бей потерял двадцатитысячный отряд. Ромеи пленных не брали, а вот валахи — с охотой. Они уже изведали набеги Орды и боялись большого вторжения, вот и запасались заложниками на всякий случай. И попался валахам тот самый Хапа Цепкий. Ромеи очень им заинтересовались, и валахи передали Хапу бургундам. Стали те его допрашивать, много любопытного узнали, да не уберегли — умер Хапа на допросах, как раз после солнцеворота это было. А уже через неделю ромейские маги доставили в Ладогу записи его показаний. Хапа поведал, что много лет служил Баклу-бею, что для будущего хана он, ловкий торгаш, покупал заговоренное оружие, что ему, уже провозгласившему Огневую Орду, он доставил в Дикое Поле страшную ширалакскую Книгу Мертвых и финские чары ужасной мертвящей силы. А покупал все это — на Дивнинской ярмарке!

— Не может быть! — не удержался Упрям.

— К сожалению, не все так решили. Хапа назвал имена тех, кто привозил в Дивный запрещенное колдовство. Почти все эти люди были уже мертвы, кроме одного бродяги, который к финнам ходил. Он был ладожанином, схватили его быстро — и он подтвердил слова Хапы. И ночью погиб, прямо в порубе; говорят, финские чары его достали, ибо так страшны, что о них нельзя рассказывать.

— Что же получается — это было как раз тогда…

— Когда Наум еще был головным Надзорным на Дивнинской ярмарке и обходился без чьей-либо помощи, — мрачно подтвердил князь. — С появлением Бурезова Хапа перестал покупать магию в Дивном, а Баклу-бей двинулся в глубь степи, за Итиль. То ли ему уже хватало магии, то ли Цепкий новые пути нашел, но именно благодаря черному колдовству так быстро выросла и продвинулась Огневая Орда. Многих в Ладоге это убедило…

— Нет! Не мог Наум быть предателем!

— Я верю, — печально кивнул князь. — Но доказать не могу. Может ли Наум? Надеюсь. Он казался совершенно спокойным за свою судьбу. Понимаешь теперь, куда он поехал?

— Неужели в саму Ладогу? — покривив душой, изобразил Упрям удивление.

— Да, Совет Старцев требует его к ответу. Да как не вовремя — под самую ярмарку! Волшебные торги начнутся через три дня. Даже тайными тропами Науму не успеть.

— Зато он докажет, что не предавал Твердь.

— На то и надеюсь, — улыбнулся князь. — И все же плохо, если волшебные торги начнутся без него — слишком многих это убедит в его виновности. В народе про Хапу Цепкого пока никто не знает, но ведь это только дай срок. Станет известно, почему Наум в Ладоге — начнутся волнения. Бурезов-то с задачей справится, в нем я не сомневаюсь, но, понимаешь, Упрям, волнения и меня пошатнут. А этого надо бояться. Не потому, что мне престол не в меру люб, а потому, что весь западный мир сейчас в бедах своих славян обвиняет, и особенно — Твердь. Венды и бургунды кричат об опасности для ромейских царств, валахи и даже вязанты верят им — и опасаются. Пошатнись я сейчас, это ромеям будет знак: можно клеветать на Словень! Видишь теперь, как важно все в тайне держать? Ну вот, поведал я тебе о наших заботах. Может, зря, и хватило бы простого наказа держать язык за зубами — уж князя бы ты не ослушался, надеюсь? Но думается мне, лучше знай. Душа у тебя светлая, голова толковая, не ошибешься. Что ж, пора мне.

— Спасибо за доверие, Велислав Радивоич. Мудро ты рассудил: все зная, с умом стану действовать. Только вот не возьму я в толк… уж не осерчай, князь-батюшка, может, прослушал чего или недопонял?

— Говори, говори.

— При чем тут твоя дочь? Ты сказал, что до ее исчезновения не страшно было б сознаться, что Наум… не с нами.

Князь потемнел лицом, но ответил прямо:

— Венды немирьем грозят, в союзе с другими ромеями. И вот, чтобы великой крови избежать, наконец, чтобы доказать добрые намерения Тверди, вынужден я отдать мою Василисушку замуж за принца Лоуха, наследника вендского. Дело уже решенное, весть ромейским царям разослана. Народу говорить не спешим, хотя бы до смотрин… Но жених уже в пути, через три дня его ждем. И сейчас только это ромеям рты затыкает. Если сорвется сватовство Лоуха, скажут, что мы мира не хотим, тут и сойдутся все обвинения. Да, вот еще, — вспомнил князь, уже накинув плащ. — Болеслав говорил, ты что-то против орков имеешь.

— Да… Я скрыл от него всю правду. Велислав Радивоич. Уж прости, хотел сперва сам понять, что случилось. Шесть орков породы угорской напали сегодня на башню как раз… — Упрям замялся, но пересилил себя, — перед отъездом Наума. Я вот теперь думаю: разойдется весть, что чародей болен…

Продолжать не понадобилось, князь остановил его успокаивающим жестом:

— Понимаю. Пришлю тебе десяток стражников. Молодцы добрые, не болтливые. Жди их к полуночи. Но даже нм — ни слова, помни. Орки, говоришь, угорские… хм!

* * *

— Живем! — радостно воскликнул Невдогад, когда Упрям вернулся, проводив князя Велислава. — До полуночи не так уж далеко, а после нам никто не страшен будет. Ну и дает, однако же, батюшка князь: один тайком по ночам разъезжает!

— Слышал, значит, все? — осведомился Упрям.

— Ну да…

— А я тебе где сидеть велел? В чаровальне!

— Ой, не занудствуй. Это же не враг был. Охота ведь князя-то послушать.

— Я велел тебе сидеть в чаровальне, — отчеканил Упрям, невольно подражая голосу чародея.

Наум редко кричал, а когда отчитывал (не брюзжал добродушно, а именно отчитывал), то не допускал в голосе ни насмешки, ни злобы, ни обжигающего холода. Одна только твердость — не жестокая, что хлещет хуже пощечины, а спокойная, но непоколебимая. С легкой тенью грусти от обманутого доверия. Очень действенная.

Бывало, загулявшись в городе со сверстниками и догулявшись до кулачных разбирательств, Упрям пытался изобразить такой голос, но безуспешно. То ли упражнялся мало, то ли не всегда бывал прав. А сейчас вот без малейшего усилия получилось.

— И что теперь? — напряженно спросил Невдогад.