Обманы Локки Ламоры - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Линч cтр.№ 47

— Да-а… И что же, ковер погиб?

— Не только ковер… К чему я это рассказываю? Барсави знает, как порождать у людей ожидания и как поворачивать эти ожидания в свою пользу. Глупцы решили, что странная связь между ковром и убийствами гарантирует им жизнь. Барсави же доказал: жизнь наших врагов стоит того, чтобы испортить один паршивый ковер. Теперь ты понимаешь, какой человек ждет тебя в полумиле отсюда. — Цепп ткнул пальцем в южном направлении. — Он хочет с тобой побеседовать, и я бы на твоем месте постарался быть предельно вежлив с ним.

3

Совершенная развалина, таверна «Последняя ошибка» была местом, где потаенная жизнь Каморра выходила наружу. Здесь Правильные Люди могли спокойно выпить и обсудить свои дела. Если туда случалось забрести обычным горожанам, они бросались в глаза, будто змеи в детской комнате. Стоит ли удивляться, что их быстро выпроваживали прочь вооруженные люди своеобразного вида с явным недостатком воображения.

Сюда приходили целые банды — выпить, потолковать или просто отдохнуть и расслабиться среди себе подобных. Разговоры за выпивкой велись соответствующие. Посетители делились опытом: как удобнее всего душить со спины, что лучше подмешивать в еду, а что — в питье. Они могли громко обсуждать глупость герцогских служащих, или его налоги, или дипломатические переговоры с другими странами Стального моря. С помощью костей они разыгрывали — и переигрывали — целые битвы, громко заявляя, что уж они-то свернули бы влево, а не вправо, как герцог Никованте, и остались бы на месте, когда пять тысяч копий взбунтовавшегося Бешеного Графа двинулись вниз с Холма Богов.

Они могли говорить что угодно… Но никто, как бы ни был он одурманен вином или джеремитским порошком, каким бы военным или государственным гением ни считал себя — никто не осмелился бы дать совет капе Барсави. Пусть даже сменить одну-единственную пуговку на жилете.

4

Расколотая башня считалась своеобразной достопримечательностью Каморра. Это девяностофутовое сооружение вздымалось в небо на северной окраине Западни, низинного густонаселенного района, где обычно проводили время сотни моряков из различных портов приписки. По ночам они курсировали между тавернами, пивными и всевозможными притонами, проходили через руки шлюх, кабатчиков, простых выпивох и хитрых игроков в кости, уличных обманщиков и прочих мошенников, пока наконец не достигали счастливого состояния, когда головы тяжелеют, а кошельки легчают. И лишь потом возвращались на свои корабли с приобретенным грузом забот и болезней. Они накатывали и уходили, как прилив и отлив, оставляя после себя серебро, медь, а порой и кровь.

Людям не дано разбить Древнее стекло — Расколотая башня была найдена в таком виде еще первыми поселенцами, которые несмело крались по руинам более древней цивилизации.

Глубокая трещина, подобная застарелой ране в чуждом Стекле и камне, проходила через верхние этажи Расколотой башни. Этот разлом был кое-как заделан деревом, штукатуркой и другими современными материалами. Надежность ремонта не подлежала сомнению, но внешний вид оставлял желать лучшего. Соответственно, комнаты на верхних шести этажах являлись наименее востребованными во всем городе. Добраться туда можно было только по наружным лестницам — узким и кривым, вечно шатающимся под порывами ветра. Большинство обитателей верхних покоев составляли совсем юные молодцы из разных банд, находившие особый шик в подобном необычном пристанище.

«Последняя ошибка» занимала первый, самый просторный этаж Расколотой башни. После прихода Лжесвета в ней всегда было многолюдно — по сотне, а то и более, человек. Чтобы не потеряться, Локки крепко цеплялся за плащ отца Цеппа, который локтями пробивал дорогу сквозь толпу. В воздухе витали характерные ароматы, хорошо знакомые мальчику — перегар от самых разных вин и более крепких напитков, запах пота, свежего и застарелого, моча, рвота, грубые приправы и мокрая шерсть. Все это сдабривалось острым запахом имбиря и едким табачным дымом.

— А мальчишке на входе можно доверять? — прокричал Локки, стараясь перекрыть шум. — Он не украдет нашего козла?

— Ни в коем случае. — Цепп сделал сложный сигнальный жест группе мужчин, меряющихся силой рук. Несколько зрителей ухмыльнулось и помахало в ответ. — Во-первых, это его работа. Во-вторых, я хорошо заплатил. И в-третьих, только сумасшедший польстится на Кроткое животное.

Название «Последняя ошибка» несло в себе определенную символику — заведение служило своеобразным памятником людям, проявившим недостаток находчивости перед лицом жизненных обстоятельств. Стены таверны были размалеваны множеством остроумных граффити; под каждым значилась надпись-приговор: «Он прокололся». Над стойкой красовалось полное боевое облачение рыцаря с пробитым на груди панцирем. По стенам были развешаны сломанные клинки и разбитые шлемы, обломки весел, мачт и разорванные в клочья бушлаты матросов. Хозяин таверны особо гордился тем, что увековечил память каждого корабля, затонувшего в окрестностях Каморра за последние семьдесят лет.

Именно в это заведение отец Цепп и притащил Локки Ламору, словно шлюпку на буксире у галеона. В южной части зала на возвышении располагался альков, частично завешенный портьерами. Рядом стояла группа людей с цепкими глазами. Все они, даже несколько женщин, были буквально увешаны оружием, нося его открыто и напоказ: кинжалы, дротики, медные и деревянные дубинки, короткие тесаки, топорики и арбалеты — от маленьких уличных до больших, способных убить лошадь и даже пронзить камень (во всяком случае, так казалось оробевшему Локки).

Один из этих стражей остановил отца Цеппа, и они шепотом перекинулись парой слов. Затем он отправился с докладом в альков, в то время как его товарищи продолжали сверлить взглядами Цеппа и его спутника. Вскоре охранник вернулся и поманил пришельцев внутрь.

Так Локки впервые попал на аудиенцию к Венкарло Барсави. Капа Каморра восседал на простом табурете за обычным деревянным столом. Чуть поодаль у стены замерло несколько человек из числа любимчиков — достаточно близко, чтобы в случае нужды мгновенно оказаться рядом, но достаточно далеко, чтобы не слышать разговоров начальства.

Барсави был крупным широкоплечим мужчиной — та же стать, что и у отца Цеппа, — но ощутимо моложе его. Черные напомаженные волосы были туго стянуты на затылке, а подбородок окаймляла густая борода, заплетенная в три косицы — одна поверх другой. При каждом резком движении они мотались, как витые веревки, достаточно грубые, чтобы больно хлестнуть по голой коже.

Барсави был одет в камзол, жилет, бриджи и башмаки из одного и того же темного материала. Локки с удивлением разглядывал толстую, необычайно жесткую кожу — лишь пару минут спустя мальчик понял, что она принадлежит акуле. Внимание привлекали странные белые пуговицы, украшавшие жилет и манжеты капы. Такая же неровная шероховатая бусина имелась на булавке, которой был сколот красный шейный платок. О великие боги, это человеческие зубы!

На коленях у Барсави сидела девочка примерно одного возраста с Локки — с коротко подрезанной копной темных вьющихся волос и нежным овальным личиком, на котором с недетской настороженностью мерцали большие черные глаза. Одета она была не менее странно и своеобразно, чем сам капа: из-под подола белого, шитого золотом шелкового платья, какое пристало дочери аристократа, выглядывали черные кожаные башмачки с металлическими набойками и острыми шипами на пятках и носках.