Невинность - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 51

Меня печалило, что Гвинет так сильно винит себя. По мне, она всегда и во всем оставалась невинной, потому что я знал чистоту ее сердца.

Никакие мои слова не могли снять обвинения, которые она предъявляла себе, поэтому я просто сидел и наблюдал, как мы мчались. И зрелище было захватывающее. На большей, чем прежде, скорости мы лавировали между застрявшими в снегу автомобилями, число которых все увеличивалось. Однажды выехали на тротуар, чтобы объехать два столкнувшихся внедорожника, полностью заблокировавших проезжую часть. Когда водители снегоочистительных машин подавали сигналы, убеждая ее сбросить скорость, она нажимала на клаксон «Ровера» и только прибавляла газа, еще быстрее мчалась заснеженным и постепенно пустеющим авеню.

Хотя маршрут казался хаотичным, я понимал, что какая-то цель у нее есть, потому что несколько раз она тормозила, останавливалась и пристально рассматривала жилой дом или административное здание, словно это могло быть то самое место, куда привезли Саймона. Потом она или мотала головой, или что-то бормотала себе под нос, и мы катили дальше. Цепи на шинах мягко взрывали утрамбованный снег, все реже добираясь до асфальта.

– Почему у него появился партнер? – громко спросила Гвинет. – Ему никто не требовался, чтобы все украсть. Он имел доступ ко всему. И все возможности для того, чтобы скрыть кражу. Зачем делиться с партнером?

Я не думал, что вопрос адресован мне: она просто рассуждала вслух. Кроме того, несмотря на жесткие рамки ее жизни, ограниченной социофобией, ее опыт общения с наземным миром несравнимо превосходил мой. Возможно, она знала достаточно, чтбы распутывать замыслы преступников, но мои знания в этом вопросе равнялись нулю, в чем я отдавал себе полный отчет.

Прежде чем я выразил сожаление по поводу собственной бесполезности, она ответила на свой же вопрос:

– Ну, конечно! Ему нужен скупщик! Если бы он продавал все сам, покупатели в какой-то момент поняли бы, что он недостаточно богат, чтобы иметь такие вещи в собственной коллекции. Они бы заподозрили, что он грабит музей и библиотеку. Ему требуется галерист с безупречной репутацией и сердцем вора. – Она нажала на педаль газа. – Да, разумеется. – Последовал U-образный поворот прямо на авеню, «Ленд Ровер» перевалил через поднятую разделительную полосу: Гвинет не стала тратить время и не поехала к следующему перекрестку. – Годдард. Эдмунд Годдард.

– Кто такой Эдмунд Годдард?

– Он занимается дорогими предметами искусства и антиквариатом, галерейными и аукционными продажами. Для всех репутация у него безупречная, но не для меня.

– Почему не для тебя?

– Папа работал со многими галеристами, когда создавал свою коллекцию, но после нескольких сделок с Годдардом прекратил с ним деловые отношения. Сказал, что Годдард балансирует на лезвии ножа и в какой-то момент сам на него и напорется.

На улице с роскошными магазинами она свернула к тротуару перед большой галереей с названием в одно слово: «ГОДДАРД». Четыре витрины с помощью зеркал, черного бархата и продуманного освещения превратили в шкатулки для ювелирных украшений, и в каждой роль бесценного бриллианта играла одна картина.

Эти постмодерновые абстракции я находил не просто уродливыми, но депрессивными. Признаю, я не понимаю искусства, которое не изображает чего-то конкретного. И не испытываю ни малейшего желания его понимать.

– Я знаю, где живет Годдард, – пояснила Гвинет, – но меня потянуло сюда.

Она отъехала от тротуара, повернула налево за угол, снова налево в проулок, который тянулся за зданиями, выходившими фасадом на авеню. Мы увидели, что дверь служебного входа в галерею распахнута и мужчина в длинном пальто укладывает большую картонную коробку в багажное отделение мерседесовского внедорожника.

Освободившись от груза, он повернулся к нам. Высокий, толстый и абсолютно лысый. Издалека я не смог точно определить его возраст, решил, что ему от сорока до шестидесяти. Многие мужчины, даже молодые, бреются налысо, и не так-то легко сказать, у кого лысина естественная, а у кого – дань моде.

Гвинет остановила «Ленд Ровер» в двадцати футах от него, передвинула ручку переключения скоростей на парковку, выключила фары, потом двигатель.

– Это он. Годдард.

– Что теперь? – спросил я.

– Понятия не имею.

Мы выбрались из «Ровера» и направились к лысому, который, глянув на Гвинет, сказал:

– Здесь для тебя ничего нет, девочка.

– Я ищу Саймона.

Мы продолжали идти к нему, и он достал из кармана пистолет, нацелил на нее.

– Стоять!

Я не питал иллюзий насчет того, что мейс и тазер возьмут верх над пистолетом. Гвинет тоже. Поэтому ответила:

– Ты не застрелишь меня, чтобы не рисковать своей шикарной жизнью.

– Если дашь мне хоть малейший повод, я пристрелю и тебя, и твоего загадочного друга, а потом отолью на ваши трупы.

Проулок освещался только несколькими забранными в проволочные колпаки лампами, закрепленными над дверями некоторых заведений. Снежное покрывало не освещало путь: с обеих сторон стены шести– и семиэтажных зданий находились очень близко и отсекали янтарное сияние города. Проулок населяли какие-то зловещие тени, хотя я думал, что это все-таки тени, а не живые существа.

Находясь достаточно далеко от Годдарда, чтобы не сомневаться, что увидеть мои глаза он не может, я смотрел прямо на него, но по-прежнему не мог определить его возраст. Жир разглаживал морщины, которые время могло высечь на его лице. Голос звучал так, будто питался он исключительно майонезом и маслом и никогда не откашливался. Даже при таком плохом освещении я видел, что лицо у него словно таяло.

– Я ищу Саймона, – повторила Гвинет. – Только не притворяйся, будто ты не знаешь, о ком я.

Годдард небрежно махнул рукой с пистолетом, но тут же вновь навел его на цель.

– Чего мне притворяться? Какой смысл? Его здесь нет.

– Куда они его увезли? – спросила она.

– С какой стати мне тебе говорить? Все закончено, все, пусть даже Телфорд отказывается это признать.

– Саймон понятия не имеет, как меня найти. Незачем причинять ему боль.

– Теперь в этом нет смысла, никакого, но нет мне никакого дела до твоего Саймона. Разве что…

– Что? – переспросила она.

– Я уезжаю из города. И тебе следует уехать. Если хочешь жить.

– Думаю, я еще немного задержусь.

– У меня собственный остров, на нем имеется все необходимое.

– Кроме честности.

Он добродушно рассмеялся.

– Для выживания честность необязательна, маленькая девочка.

– Ты сказал «разве что». О чем речь?

– Ты можешь так не думать, но я могу быть нежным. Человек я культурный, образованный, с отменным вкусом, многоопытный. Вне этих крысиных гонок, без необходимости всегда играть на победу ты найдешь, что я прекрасный спутник жизни. Как знать, может, даже придешь к выводу, что в прикосновениях нет ничего страшного.