Сплетающий Души - читать онлайн книгу. Автор: Кэрол Берг cтр.№ 14

Если судить по ним, Эвард едва ли преуспел в своих попытках поставить искерские земли под пяту Лейрана вслед за Валлеором и Керотеей. Валлеорцы, сидящие в зале, — их легко можно было отличить по светлой коже и волосам и темной одежде — исподтишка усмехались рассказам о неудачах короля. Небогато одетый торговец пересказал дошедшие из Монтевиаля тревожные слухи о шпионах, казнях и целом трущобном квартале, сожженном толпой. Другие путешественники кивали, соглашаясь с тем, что столица Лейрана в последние дни стала довольно неуютным местом.

Костлявый человечек, лудильщик по профессии, описал душераздирающую и неправдоподобную историю о том, как он угодил в болото и его спасла стая бродячих собак. Сомнительная байка пробудила в собрании аппетит к россказням.

— А давайте-ка каждый из нас что-нибудь расскажет или споет песню, — предложила бледная женщина с гнилыми зубами. — А потом все собравшиеся скинутся на кружку эля тому, чья история выйдет лучшей.

Валлеорский сборщик налогов, один из тех низкооплачиваемых местных чиновников, кого обычно называют предателями и орудиями в руках жестокого лейранского правительства, вызвался быть первым. В этот вечер ему простили его отталкивающую профессию за веселую историю про двух лейранских сборщиков налогов, которых по всему Северному Валлеору преследовал разбойник по прозвищу Красноглазый. Бледная женщина велела хозяину наполнить его кружку, не дожидаясь голосования в конце вечера.

Тощий крестьянин, чья небритая физиономия была изрыта оспинами, позабавил присутствующих рассказом о лейранском торговце, которого оставили голым на дереве, наедине с парой волков, привязанных к стволу, пока его запасы тканей и кожи делило между собой обнищавшее население валлеорской деревушки. Гости ревели от восторга.

Герик внимательно ловил каждое слово. Пока служанка снова обходила с подносом посетителей, а те буйно требовали следующего рассказа, он пробормотал себе под нос:

— Почему крестьяне не убили торговца? Глупо было отпускать его.

Он словно рассуждал о стратегии игры в шашки.

— Наверное, они не считали, что тряпье стоит человеческой жизни, — ответила я, — пусть даже и жизни глупца.

— Он вернется и убьет их. Вон тот, — он кивнул на крестьянина, рассказавшего историю, — он приведет солдат в деревню. И все погибнут.

От его убежденности у меня мурашки по спине пробежали. Иногда Герик казался тихим, сдержанным мальчиком шестнадцати лет, а иногда… Я вздохнула с облегчением, когда разговор вернулся к погоде, урожаям и рассказу про двух охотников, которые зимой потерялись в горах, но выжили, укрывшись в разбойничьей пещере.

Когда внести свой вклад в вечернее развлечение потребовали от меня, я рассказала о том, как мой отец взял нас с Томасом на верховую прогулку по диким холмам близ Комигора и в пути притворился больным. Он хотел посмотреть, сможем ли мы благополучно добраться до дома, а сам держался рядом, готовый нас защитить. История вышла неплохая, только короткая и достаточно незамысловатая, чтобы я смогла скрыть лейранский акцент и не выдать нас.

Тепло задымленного зала, долгий день и неделя лихорадочных приготовлений брали свое, налив мои веки свинцом. Но каждый раз, когда я предлагала удалиться к себе, Герик возражал: «Не сейчас. Парень в углу снова собирается петь» или «Я хотел бы еще послушать рассказы лудильщика про Ванесту».

После нескольких таких отговорок, во время которых он не мог поднять на меня глаз, я заподозрила, что знаю причину его упрямства.

Я накрыла его руку своей.

— Если сны вернутся, я буду рядом. Тебя никто не услышит.

Он вспыхнул, не отводя взгляда от собравшейся компании.

— Меня услышит вся Прайдина. И мой сторожевой пес примчится проверить, не запятнал ли я постель… или честь дар'нети… или что бы то ни было, что я, по его мнению, намерен испортить.

— Может, сегодня снов не будет.

Бесполезно пытаться примирить его с вниманием Раделя.

— Пожалуйста, еще только одна история — и пойдем наверх.

Под глазами у него темнели круги, кожа натянулась на скулах. Когда в последний раз он спал хотя бы пару часов подряд? Если бы только я могла убедить его поговорить о вещах действительно важных…

Час был поздний. Седеющий хозяин гостиницы подпирал рукой тяжелый подбородок, а мальчишка задремал в углу, позволив половине светильников прогореть и угаснуть. Пошатывающаяся от усталости служанка еще раз обнесла элем стол, за которым сидело четверо мужчин. Двое были странствующими ковочными кузнецами, искавшими работу среди путешественников. Третий, сухопарый жестянщик, по-видимому, умудрялся ввязываться в забавные приключения везде, где только ни бывал. Четвертый же, крупный седобородый мужчина, в течение всего вечера методично напивался и почти не разговаривал. Когда он потянулся за очередной кружкой, жестянщик положил ладонь на его волосатое плечо.

— Что-то очень уж ты прикипел сегодня к кружке, приятель. Мы уже все свои байки выложили, да так, что головы опустели, а глотки пересохли. Думаю, теперь твой черед рассказать нам историю.

— Вам моя история придется не по вкусу.

— Это еще почему?

— Она не из тех, что приятно послушать расслабляющейся компании.

Несколько задержавшихся в разных уголках зала гостей принялись его уговаривать.

— Расскажи, добрый человек. А решают пусть слушатели. Что приятного в историях о преступниках, голых торговцах и сборщиках налогов?

— Давай, дружище, — подбадривал жестянщик. — Если ты одаришь нас неприятной историей, мы просто закажем еще по кружечке, чтобы взбодриться духом, а после расскажем еще по байке на закуску.

Когда бородач начал рассказ, слова неохотно срывались с его языка, словно лишь огромный их вес вынуждал мужчину произносить их. Его голос был очень низким, рокочущим, с мягким, плавным говором Северного Валлеора — земли каменистых зеленых холмов, холодных голубых озер и суровых голодных зим.

— Я пасу овец у Лах Вристал. Начал я это дело лет двадцать назад, с одной только парой на расплод. Весь свой двенадцатый год я трудился от темна до темна, чтобы заработать свободу и этих овец. Когда мой долг был выплачен, я нашел себе уголок и построил домик для себя и скотины.

Я нашел себе жену во Вристале, и через пять весен у меня было двое сыновей и дочка — эти выжили, и только одного младенца я похоронил. Старший мой, Хью, вырос добрым овцеводом, работал со мной плечом к плечу. Дочка взяла на себя все хозяйство, едва ей исполнилось десять, когда ее мать померла от лихорадки. Не было ни дня, чтобы она не готовила, не пряла или не сбивала масло.

Только мой Том рос, как крапива под забором. Он родился с увечной рукой, и мать его избаловала. Он целыми днями бегал по холмам и играл на травяной свистульке. Нет, он помогал и пасти, и стричь овец, но только душа у него к этому не лежала, только к музыке и холмам. Я говорил ему, что он поймет, когда вырастет: только чтоб прокормить себя, ему придется работать вдвое больше, чем здоровому человеку.