Эти бессмертные - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Проскурин cтр.№ 62

Эти слова ошеломили Бригитту. Людвиг прав, он почти всегда прав, он не отличается ни силой, ни храбростью, но он очень умен. Он все понял, он догадался, позже, чем нужно, но все-таки догадался.

— Если ты прав, ты не должен убивать демона, — сказала Бригитта. — Ты умный, сделай так, чтобы демон отомстил за нашего повелителя. Он верит, что ему суждено потрясти вселенную, так пусть он потрясет ее, и пусть герцог Хин свалится от этого потрясения, как плод падает с трясущейся ветви.

— Легко сказать, — вздохнул Людвиг. — Я попробую что-нибудь придумать, но получится ли у меня… Не знаю… Потому я и не стал нападать на демона второй раз, я как раз подумал о том, что ты сказала…

— Ты такой умный, — сказала Бригитта и поцеловала Людвига.

Она знала, что ее любимый соврал, на самом деле он не напал на демона просто потому, что струсил. В первый раз его страх был отключен гневом, а теперь гнев ушел, а вступить в смертельный бой просто потому, что так надо, у Людвига не хватает храбрости. Но, даже если это правда, что с того? Пусть Людвиг верит в то, во что хочет верить, главное — чтобы он делал то, что нужно. А нужно сейчас, чтобы он заботился о Бригитте, она не сможет жить без чужой заботы.

Перед входом в хижину горел костер. Павел и Ивернес сложили целую кучу хвороста, Людвиг зажег ее маленьким файрболом, Ивернес убил и ощипал двух куриц, Павел проткнул их острыми деревянными палками и сейчас жарил кур над костром по демонскому рецепту.

— Мы, демоны, любим покушать на свежем воздухе, — говорил он. — Разжечь костер, пожарить на нем мясо… Только наркотиков не хватает.

— Вы употребляете наркотики? — удивился Людвиг. — Это же яды, от них умирают, у нас их применяют только для казни.

Павел пожал плечами.

— Наши миры разные, — сказал он. — У нас есть легкий наркотик, он называется «алкоголь», его можно употреблять в небольших дозах, не боясь умереть или сойти с ума. Он помогает расслабиться, снять душевное напряжение.

Людвиг нервно хихикнул.

— Сдается мне, повелитель призвал-таки настоящего демона, — сказал он. — Он все-таки добился своего. Ты владеешь магией и тобой можно… — он резко осекся.

— Управлять? — продолжил Павел мысль Людвига. — Да, мною можно управлять, как и любым другим человеком. Только мне не надо приказывать, со мной надо договариваться. Знать бы еще, о чем договариваться и с кем… Понимаешь, Людвиг, Ивернес все время твердит «ты потрясатель», а я не хочу быть потрясателем. Я хочу спокойно жить, чтобы меня не трогали. У меня есть кое-какие идеи, они смогут изменить мир к лучшему, но я не хочу проливать ради них кровь. Но приходится. Так устроена ваша жизнь — или ты, или тебя. Если бы я не убил Стефана и не украл эту книгу, я так и остался бы презренным рабом, причем вряд ли надолго.

Глаза Людвига расширились от удивления.

— Так это ты убил Стефана? — спросил он. — Повелитель был уверен, что Стефан сбежал вместе с книгой. А как ты сделал это? И где спрятал тело?

Павел улыбнулся.

— Я сбил его с ног, точно так же, как тебя, — сказал он. — А потом утопил в яме с помоями. Это было несложно, вы, воители, не воспринимаете рабов всерьез. Вы считаете, что если кто-то не владеет магией, то его можно не бояться и вообще не обращать внимания. Воители сильные и умные, рабы слабые и глупые. Почти всегда это правда, но иногда воитель ошибается. И тогда ему приходится платить за беспечность. Стефан расплатился жизнью, а Хортон… Я сказал ему, что видел Стефана, проходящего мимо с бумагами под мышкой, и он поверил мне, он вообще не усомнился в моих словах. Он привык, что рабы слишком глупы, чтобы придумать такую правдоподобную ложь.

— Все дело в том, что повелитель неверно определил твой статус, — заявил Людвиг. — Он решил, что ты раб, потому что не владеешь магией, а на самом деле ты воитель. Считается, что демоны владеют магией изначально, книги не говорят, что демонов надо обучать. Если бы повелитель понял это раньше…

Ивернес, до этого времени смирно сидевший в стороне, вдруг негромко кашлянул. И когда все взгляды обратились к нему, он начал говорить:

— Граф Хортон не мог понять этого раньше, ему помешало пророчество, которое должно исполниться. Павлу предопределено стать потрясателем вселенной, он должен был постигнуть магию сам, без посторонней помощи. И события повернулись именно так.

— Вот, кстати, — сказал Павел. — Очень яркий пример того, что бывает, когда рабов недооценивают. И ты, Людвиг, и Хортон, и другие воители — все привыкли смотреть на Ивернеса как на машину для пыток и казней, а он чуть было не освоил магию самостоятельно. Тот фокус, что я проделал с Бригиттой, ну, с цветком, Ивернес проделывал много раз. И он освоил бы магию и стал бы потрясателем, если бы не абсолютная неспособность к этому делу. Ваше общество давно созрело для потрясателя, им может стать любой раб, достаточно наглый, чтобы вступить на этот путь, и с врожденным талантом.

— Но у него нет врожденного таланта, и потому он раб, — сказал Людвиг. — Был рабом и рабом остался. Кстати, Павел, ты будешь его наказывать?

— Не буду. В нашем, демонском языке есть слово «благодарность». Я до сих пор жив только потому, что он мне помог. Когда я испытал первое настоящее заклинание, я чуть сам себя не убил, а Ивернес мне помог, дал новую хламиду взамен изорванной, не сказал про меня Трею… Да и с Треем… но не будем об этом. Да и с тобой, в общем-то, неплохо получилось. Рано или поздно мы все равно встретились бы, только Бригитта к этому времени испереживалась бы вся.

— Почему ты так говоришь о ней? — спросил Людвиг. — Я не понимаю. Ты сейчас говоришь так, как будто любишь ее. Но если ты ее любишь, как ты мог сломать ее судьбу?

Демон вздохнул.

— Это очень трудно объяснить, — сказал он. — В той вселенной, откуда я родом, тоже иногда появляются потрясатели. И один из них учил, что надо любить всех людей, ну, то есть не совсем всех, а всех тех, кого нет причин не любить. Любить по умолчанию. Если не знаешь, как относиться к человеку, относись к нему так, как будто ты его любишь. Это называется «доброта», я знаю, в вашем языке нет такого слова, а у нас оно — одно из основных понятий во всей этике. Тебе наплевать на человека, но ты ему все равно помогаешь, делаешь так, чтобы ему было хорошо, а потом, когда помощь потребуется тебе, ее окажет любой, кто живет по этим правилам. Конечно, все время проявлять доброту невозможно, в жизни бывает всякое, но надо хотя бы пытаться быть добрым. Здесь, в вашем мире, у меня не получается быть добрым, и я не знаю, смогу ли я исправить то, что уже натворил. Но я могу хотя бы помечтать об этом.

Бригитта нервно хихикнула.

— Никогда бы не подумала, что ты так все воспринимаешь. По тебе не скажешь.

— Прости, — сказал Павел. — Мне тяжело вспоминать о том, что я успел натворить, а еще тяжелее понимать, что это еще не конец моей судьбы. Мне нельзя останавливаться, если я остановлюсь, я погибну. У меня нет другого выхода, кроме как продолжать потрясать все вокруг. Кстати, тот потрясатель, о котором я говорил, в свое время решил остановиться и погиб. А другой решил не останавливаться и построил империю. Впрочем, есть третий путь — уйти в какую-нибудь ненаселенную местность и проповедовать потихоньку, но только нет в вашем мире ненаселенных мест. Значит, придется потрясать.