Участковый - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Лукьяненко, Алекс де Клемешье cтр.№ 80

Сопровождаемая юношей Прасковья доползла до шатра, нырнула в душное и темное нутро. Повсюду валялись спальники и баулы с тряпьем, а может, с соболиными шкурками. Подвешенные к деревянным распоркам, сушились травы и мелкая рыбешка. Менее загроможденная часть шатра была отгорожена занавеской, оттуда донеслось звонкое:

– Эй, сюда проходи!

И едва Прасковья доковыляла дотуда, тот же голос произнес уже негромко:

– Здравствуй, Паш!

Старухе председательше пришлось вывернуть шею, чтобы с изумлением уставиться на стоящую перед ней цыганку. Откуда она узнала, как ее зовут? Впрочем, наверняка из Вьюшки в табор за лето много людей переходило, вот и рассказали про согбенную жительницу…

– Привет тебе, товарищ Парандзем! – Цыганка, дурачась, по-военному отдала честь и рассмеялась. – Да ты не узна́ешь меня никак, что ли? Пашка, ну чего ты?!

– Маруся?

Произнести имя было сложнее всего. Цыганка казалась молодой – они все одинаково молодо выглядят, когда им от пятнадцати до двадцати пяти, а потом почти все очень быстро увядают, дурнеют лицом и фигурой. Маруся Бухарова цыганкой не была, но и она не могла не состариться за прошедшие два с лишним десятка лет! Девушка, стоящая перед Прасковьей, могла бы быть дочерью Маруси. К тому же ее называли Лилей. Почему же тогда она ведет себя, будто старая и близкая знакомая?

– Не знаю даже, что тебе предложить – лечь? Сесть? – С озабоченным лицом знахарка подбежала, осмотрела горбящуюся спину, дотронулась нежно. – Больно, видать? Потерпи, родная! Все сделаю, все поправлю!

– Маруся, это ты? – снизу, выкручивая шею, спросила Прасковья.

– Ну конечно, я! – не переставая озабоченно приглядываться к шишке, раздраженно отмахнулась цыганка. – Стой смирно, не вертись, аки кобылка!

Дернуло холодом, потемнело в глазах, поплыли брезентовые стены шатра. Охнув, Прасковья стала заваливаться вбок, знахарка поддержала ее, помогла пройти два шага до лежака, осторожно опустила ее на матрас.

– Пять минут еще молчи, не шевелись. Дай мне поколдовать, потом наговоримся!

И она действительно колдовала, шепча и подвывая, растирая в пальцах сухие травы и водя ладонью вдоль позвоночника. И вот странность – до спины она больше не дотрагивалась, а Прасковья ощущала то жар, то холод, то мгновенные уколы в тех местах, над которыми двигалась ладонь.

– Вот так, родная, вот так! – приговаривала цыганка, когда переставала шептать слова на неведомом языке. – Теперь отдыхай, Пашенька, все будет хорошо. Опухоль еще дня три подержится, но мучить перестанет. Ты у меня отсюда уже выйдешь с такой пряменькой спинкой, что молодки ваши обзавидуются!

– Маруся, как же так?..

– Про что ты сейчас? – Убрав с лица жалостливое выражение, девушка отодвинулась немного, задумалась. – Про годы, которых для меня вроде как не было, если по лицу судить? Про руки, которые больных исцеляют? Про табор, в котором жить привыкла? Про что? И уверена ли ты, что действительно хочешь об этом знать?

Прасковья помотала головой – поняла, что знать об этом не хочет.

– А почему Лиля-то? – наконец спросила она.

– Нет, ну как ты себе это видишь – цыганка Маруся?! – Колдунья фыркнула. – Надо соответствовать выбранной легенде! Раз муж цыган, раз кочую с цыганами, то и язык должна знать, и обычаи, и звать меня должны Азой, Радой, Шелоро или Лилей. Разве нет? Тебя саму-то как звали, когда ты в горах колхозом руководила? Вот то-то!

– Ты теперь снова уедешь? Не останешься?

– Потом-то уеду, – помрачнела знахарка, – а пока останусь. Забота у меня тут такая, что всем заботам забота. С какого краю к ней подойти, да и в какой час – не знаю, вот и выжидаю пока…

Из табора Прасковья вышла уже под вечер. И впрямь наговорились досыта, вспомнив и школьную пору, и послевоенные годы. Познакомила Маруся со своим мужем – второй раз познакомились, получается. Лихой, отчаянный Егор превратился теперь в покорного хмурого дядьку, и если помнился он со злым кнутом за голенищем сапога, то нынче управлялся вялыми вожжами. Оба они – и Егор, и Прасковья – сильно отстали от своей бывшей ровесницы. Она, молодая и красивая, казалось, только жить начинала, в каждом слове, в каждом жесте бежала, мчалась вперед, жадная до жизни, а они уже с тоской смотрели на закатывающееся за холмы солнце.

Снова шла старуха председательша так, будто жердь проглотила, спина была прямой и легкой, и, наблюдая за ползущими по полям комбайнами, намечала Прасковья-трактористка себе на завтрашний день фронт работ – не умела сидеть без дела, когда здоровье позволяло. А оно – здоровье – после посещения цыганки позволяло летать.

На мосту столкнулась со спешащей Катериной Крюковой. Подивилась, что могло понадобиться молодой женщине за рекой. Впрочем, не ее это ума дело.

* * *

С отчетами в райцентр Федор Кузьмич отправился со вторым рейсом. Несмотря на то что, кроме получения инструкций и новых ориентировок, он то тут, то там останавливался поговорить со знакомыми из районного отдела милиции и участковыми из разных сел, освободился он довольно рано. До автобуса оставалось чуть больше часа, посему Денисов решил заглянуть в резиденцию Ночного Дозора.

Оба дозорных спали: Сибиряк – плашмя, лицом вниз, на кожаном диване; Угорь – прямо за столом, сидя на тонконогом стульчике и уронив голову на руки. При появлении Денисова областной руководитель проснулся мгновенно, как обычно просыпаются в сибирских селах, – сразу оказался на ногах.

Федор Кузьмич смутился: отдыхали себе люди, отсыпались после тяжелой трудовой ночи или наоборот – набирались сил перед очередным дежурством, а тут он пожаловал, потревожил. И ладно бы, ежели б дело какое, а то просто так ведь заглянул, повидаться, новостями обменяться. К примеру, об аресте и освобождении руководителя районного Дозора Денисову было известно, а подробности уточнить все как-то возможности не представлялось. Вроде бы Сибиряк сразу после памятной встречи Денисова с Аесароном возле оракула, после своего эффектного, но несколько запоздалого появления отправился в контору Темных. Вроде бы провел в здании райкома всего три минуты. Вроде бы вывел оттуда своего подчиненного едва ли не за ручку. Но что и как происходило в конторе в эти три минуты – загадка. Не то чтобы участковый милиционер был излишне любопытным… Просто как-то так само собой сложилось, что и судьба молодого оперативника была ему небезразлична, и все, происходящее с ним, Федор Кузьмич стал принимать довольно близко к сердцу, да и просто пообщаться с дозорным было интересно и приятно. А вот на встречу с Сибиряком он не рассчитывал, думал, что Угорь в кабинете один, что им удастся спокойно пообщаться до рейса в Светлый Клин. Само то, что областной начальник так надолго задержался в районе, вызывало определенное беспокойство и наводило на нехорошие мысли.

«Буря! Скоро грянет буря!» [23] – мысленно процитировал Денисов и пожал протянутую узкую ладонь.