Меняла Душ - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Самохин cтр.№ 65

— О! — глубокомысленно протянул Яровцев. — В этом я как раз не сомневаюсь. Всегда считал, что христиане лицемерны до мозга костей. Но думаю, что вам невыгодна моя столь ранняя смерть. Вы так не считаете, отец Станислав? Или как вас лучше называть? Жнец?

Елисеев промолчал.

— Если я погибну столь рано, не думаю, что вы в одиночку найдете ответ на вопрос, куда делся Жнец и что вообще это всё на хрен значит. А теперь, когда мы выяснили вопрос, приютите ли вы меня на ближайшие дни, может, заодно выясним, как обстоят у нас дела с ужином? А то, признаться честно, за последние несколько часов я только и делал, что разбивался на флаерах, отстреливался от полиции, которая почему-то посчитала, что я восьмая реинкарнация Бен Ладена, а вот пожрать как-то не получилось. К тому же я, кажется, потерял работу, а вот выходное пособие не получил. И меня это ужасно удручает.

— Даже не знаю, чем могу вам помочь, — елейным голосом произнес отец Станислав.

— Да бог с ним, с этим выходным пособием. Ведь свои люди, сочтемся, но я же не могу обходиться без жратвы больше десяти часов! А в моем животе давно уже рассосался завтрак, и сейчас желудок медленно начнет переваривать сам себя. Не доводите до греха каннибализма, святой отец!

Елисеев досадливо крякнул, развернулся и направился в глубину дома. Яровцев старался от него не отставать.

На кухне святой отец включил загрузку ужина и через минуту вытащил его из плиты разогретым. На ужин вкушали цыпленка с картофелем и овощами. Такой подход к вопросам чревоугодия Ярослава устроил. Он набросился на цыпленка с остервенением и в несколько минут расправился с ним окончательно.

— Спасибо, святой отец! Весьма вкусно. Даже не ожидал от священника такой просвещенности в вопросах вкусной и здоровой пиши.

— Сын мой, я всё еще не могу забыть, какую вкуснятину едал, когда носил обличье Жнеца.

— Да-а, думаю, что подобное не забывается! — мечтательно протянул Ярослав. — Но если серьезно, — вмиг поскучнел он, — настала пора решать эти вопросы. Отступать больше некуда. Мы должны выяснить, что произошло с нами, с реальностью, что нас окружает, и почему вдруг киллер стал священником? Есть одно большое «но», которое не дает мне покоя. Изменения коснулись всех, но большая часть людей спокойно восприняла их, а через некоторое время даже след о том, что что-то произошло, стерся из их памяти. И только лишь узкий круг лиц запомнил всё, хотя и они изменились. Это вы… к черту! Давай-ка я тебя буду на «ты», а то как-то неудобно получается.

— Не поминай имя врага человечества всуе, а то кадилом по черепу заеду! — рыкнул отец Станислав, но тут же покраснел и попросил прощения за свою невоздержанность.

— Я так понимаю: ты не имеешь ничего против? Тем лучше! Значит, пока есть двое, кого не затронула промывка мозгов. Я и ты! Я почувствовал, как в моей голове что-то происходит, как память блекнет и исчезает, но я удержал воспоминания. Тебе это знакомо?

— Нет. Я помню всё. Только две памяти существуют как бы параллельно. Но память Жнеца заканчивается, обрывается на одном моменте… а потом я просыпаюсь в постели, обнаруживаю, что я священник и что всю жизнь строил карьеру священника, а жизнь Жнеца — точно сон.

— Прелюбопытно! Но мы пока это оставим. Я лишь хочу донести мысль, что, возможно, мы не одни. Есть еще люди, которые помнят что-то несуществующее, и они уверены, что у них плохо с головой. Вполне вероятно, их содержат в психушках, а может, они таят эти воспоминания в себе. Но такие люди могут быть! Должны быть. Это всё очень похоже на воздействие какого-то психотронного оружия. Только, как и любая система, сделанная руками человеческими, она прокололась. Произошел сбой: появились мы. Что, не так? По-моему, всё логично!

Яровцев развел руками. От возбуждения он не смог сидеть на месте, поднялся и стал разгуливать по кухне, рассуждая вслух:

— Изменения произошли с судьбой Ивана Столярова. Ты должен был его убить. Вроде бы ты это сделал на глазах большого количества людей в ресторане «Великий Князь». Было это или нет?

Елисеев зажмурился, открывая дорогу памяти Жнеца. Он вспомнил ресторан, богемных посетителей, изысканную кухню, официантку Ольгу (то ли Жукову, то ли Муравьеву), которая помогла ему с исполнением заказа, и Ивана Столярова, на которого он насадил микробомбы…

— Да. Иван Столяров был убит мной.

— Отлично! Он был убит. Заказ выполнен. Мы получили об этом информацию, перевели тебе деньги, увидели выпуск газеты, которая должна была выйти на следующий день с описанием этого трагического происшествия, но внезапно всё изменилось. Головизор показывает интервью с этим хлыщом. И в прямом эфире Столяров выступает совершенно здоровый! На дом совершают нападение люди Боголюбова, которые поддерживали Столярова, и вдруг всё исчезает. Почему? Я никак не могу понять, что произошло?

Яровцев всплеснул руками, показывая свою беспомощность.

— Я встретил человека, — замогильным голосом произнес отец Станислав.

Ярослав остановился, точно наткнулся на невидимую стену, и обернулся к Жнецу. Отчего-то от слов Елисеева ему стало не по себе.

— Какого человека? — переспросил Ярослав, чувствуя отвращение к этому вопросу, который не следовало бы задавать.

Отец Станислав замер с остекленевшими глазами. Он вспомнил незнакомца, встретившегося ему на безлюдной аллее парка — страшного человека в красном шейном платке и с демоническими глазами.

Колодец, наполненный прозрачной, но скисшей водой, стоял у Матвея перед глазами, которые, казалось, превратились в две линзы, запрограммированные на сканирование окружающего пространства. Он ошалело озирался по сторонам, разбирая в темноте офиса каждую деталь, каждую трещинку на потолке, и чувствовал, что с минуты на минуту должно начаться что-то важное. Именно этого события он и боялся! Страх каплями пота проступал на лице. Матвей оглядывался по сторонам, ожидая любой подлости со стороны бездушного офиса. Ему казалось, что сейчас нечто выпрыгнет из стены и откусит ему голову. Ощущение, что в ближайшие минуты он может лишиться головы, было настолько сильным, что Ставрогин втянул голову в плечи и намеревался уже заползти под стол, когда с пола послышался слабый стон. Стонал Сунец-молодец, как часто его звали во дворе на протяжении всей школьной эпохи. Но за стоном ничего не последовало. Алексей не разлепил глаза, не уставился на горе-целителя, поставившего фирму на деньги и, что самое главное, на время, и не устроил Ставру разнос по полной программе, в которой первым пунктом значился «ор на весь дом с поминанием дальних родственников по козлиной линии». Матвей понимал, что Алексею вряд ли могло понравиться то, что он провел Изменение при первом посещении клиента, когда коровка оказалась недодоенной и отправилась на пастбище с полным выменем, но он не мог переступить через себя. Заниматься раскручиванием клиентов на деньги, забираться им в карман и вытягивать последние жилы, обещая последующий рай на земле, — Ставрогину это претило. От одной только мысли о том, что ему придется этим заниматься, Матвей чувствовал, как во рту появляется омерзительный вкус клюквы, которая отдает болотом. Он не любил клюкву с детства. Его мама обожала собирать эту красную, похожую на капельки крови ягоду. Она уговаривала деда или отца отвезти ее в лес, поближе к болоту, забиралась на мшистые кочки и, согнувшись в позу «попа кверху», часами брала ягоду, а потом зимой пичкала клюквой сына, которого рвало от одного ее вкуса. С тех пор всё самое омерзительное в жизни у Матвея сравнивалось с клюквой. Поборы с клиентов были еще более «клюквенистыми» по той причине, что за каждое Изменение Матвей получал деньги неизвестно от кого и неизвестно откуда. У него даже возникла однажды мысль, что купюры фальшивые, но после тщательной экспертизы, заказанной в банке, Матвей убедился, что расплачивались с ним подлинными ассигнациями.