Белые яблоки - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Кэрролл cтр.№ 14

Сделав несколько шагов, он остановился и нерешительно оглянулся на свою машину. Всего лишь час тому назад он вымыл ее просто до невероятного блеска и тщательно пропылесосил салон. В обычные дни его новенький автомобиль выглядел неважно, оставаясь немытым неделями, а то и месяцами. Салон же представлял собой настоящую свалку из всевозможных бумажек, конфетных фантиков, журналов, газет и всякой мелочи, валявшейся большей частью под сиденьями. Сегодня он обнаружил аудиокассету с размотавшейся лентой и куклу Барби без головы. Голову он отыскал позднее. Она откатилась за коврик, где к ней намертво прилипла мятная тянучка. Парад мусора продолжался. Предметам, которые Этрих извлекал из салона, не было числа. Занятие это, как всегда, вызвало у него брезгливое недоумение. И откуда здесь могло набраться столько всякой дряни? Он чистил машину, только когда ему предстояло везти в ней кого-то из тех, чьим мнением он особенно дорожил. Изредка это проделывали сотрудники автосервиса – бесплатно, в благодарность за то, что он пользуется услугами их мастерской. Машина Китти всегда выглядела безупречно как снаружи, так и внутри. Изабелла ездила на допотопном «лендровере», в салоне которого тоже царил кавардак. И все же в сравнении с автомобилем Этриха ее машину можно было признать образцом чистоты. Изабелла как-то сказала ему (они как раз куда-то ехали в его машине), что в прошлой жизни этот автомобиль наверняка совершил немало тяжких грехов и поэтому достался теперь такому неряхе.

Интересно, что она скажет теперь, увидев его сияющее авто? Искренне удивится или со скептической улыбкой заметит, что он так расстарался с одной лишь целью – произвести на нее впечатление. Когда она в последний раз от него сбежала, он послал ей вдогонку почтовую открытку. Текст на ней гласил: «Бросив меня, ты прихватила с собой часть моей жизни, которая тебе не принадлежит. Она была только моя, Изабелла, не твоя и не наша. Ты ее украла». Интересно, что она подумала, получив это послание? Он так этого и не узнал, потому что Изабелла ничего не ответила. И это жестокое молчание ранило его едва ли не больнее, чем ее уход. Оно словно перечеркивало, сводило на нет всю близость и доверительность отношений, которых им удалось достичь. Он считал ее молчание не чем иным, как проявлением трусости, предательством его доверия к ней. А ведь сколько раз оба они признавались друг другу, что самое лучшее, самое ценное, что их связывает, – это возможность честно, без недомолвок обсуждать любые вопросы. Молчание, в котором замкнулась Изабелла, грубо оборвало эту нить доверия, казавшуюся такой прочной. Будучи одной из участниц диалога, она принимала решение за обоих, она насильно утаскивала его за собой в бездонную пропасть безмолвия.

Он похлопал ладонью по карману куртки, проверяя, не забыл ли фотоаппарат. Все это было данью одной из причуд Изабеллы: у нее была буквально мания непременно самой встречать людей, которые прибывали с визитом, на вокзалах или в аэропортах. Якобы такая традиция издавна существовала у них в семье. Она считала такое изъявление внимания своим долгом, который хочешь не хочешь следовало выполнять. Чтобы гость с первой же минуты был окружен вниманием, чтобы он сразу почувствовал, как ему рады. Этрих считал это полным идиотизмом, но в то же время приверженность Изабеллы к столь обременительной традиции казалась ему трогательной. Чтобы сделать ей приятное, он и сам неизменно встречал ее, если первым оказывался в том месте, где должно было состояться их очередное рандеву.

Изабелла всегда брала с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть своих гостей на пленку в тот самый момент, когда они проходят в зал прибытия. Она любила потом рассматривать такие снимки. У нее их были сотни.

Фотоаппарат оказался при нем – великолепная цифровая «Лейка». Два года назад он получил ее от Изабеллы в подарок на день рождения. Когда он вытащил его из футляра, Изабелла заявила, что теперь он должен делать снимки каждый день и посылать их ей по электронной почте. При этом ему совсем не обязательно снимать что-то красивое или изысканное. В принципе сгодится что угодно, любой пустяк, привлекший его внимание, впечатление, которым он захочет с нею поделиться. Поначалу он сам удивлялся тому, насколько это занятие пришлось ему по вкусу. Ощущая приятное волнение, он посылал ей снимки щенка, перепрыгивавшего через лужу, троих бродяг, с жадностью поедавших попкорн из огромных картонных стаканов, девчушки лет пяти, которая показывала ему длинный розовый язык и одновременно протягивала палец. Он только и делал, что отправлял ей фотографии. Иногда она его благодарила и высказывала свое мнение о тех или иных сюжетах, но чаще никак их не комментировала, и это его порой задевало. Для него стало важным, чтобы этот обмен впечатлениями носил непрерывный характер. Но, несмотря на то, что идея была ее, Изабелла то и дело прерывала их переписку.

Ну а когда она в очередной раз ударилась в бега, поток фотографий тотчас же иссяк. Этрих продолжал делать снимки, но теперь они по большей части хранились на компьютерных дисках. Фотографии, предназначенные Изабелле, которые она, скорей всего, никогда не увидит. От этого они казались ему какими-то безжизненными. Просматривая их, он ловил себя на мысли, что глядит на то, что так и не сумело полностью проявиться. Ему все острее ее не хватало.

Входя в здание аэропорта, он прислушался к себе: не слишком ли сильно разыгрались нервы. С самого утра он беспрерывно бегал в туалет, а это означало, что какая-то часть его существа пребывает в панике.

Но какая именно? Наряду с волнением он ощущал бесконечную радость, но при этом некий уголок души затопляла злость… Словом, эмоции Этриха являли собой подобие некоего сложного механизма. И вдобавок он был мертв. Он умер, умер, умер. Вернее, какое-то время тому назад он был мертвым. Но никто, включая его самого, этого не заметил. И если бы не Коко, если бы не демонстрация картин из прошлого, которую она для него устроила, он до сих пор пребывал бы в неведении о случившемся. Заметит ли Изабелла, что с ним что-то не так? И не связано ли с ней его возвращение к жизни?

Каким он предстанет сейчас перед Изабеллой Нойкор? Покажется ли ей угрюмым, счастливым, полным надежд? Или она решит, что вид у него просто идиотский? И каким она захочет его увидеть? В голове у него молнией мелькнула мысль: «А почему она именно теперь решила вернуться?» Следом за ней пронеслась другая: «Она ждет от тебя ребенка, кретин! Вот почему!» Но такое объяснение его не вполне устроило. Потому что, по его расчетам, выходило, что они в последний раз занимались любовью три месяца назад. Менструальный цикл у Изабеллы был на редкость регулярным, из чего следовало, что она знает о своей беременности уже больше двух месяцев. Почему же она сразу не сообщила ему об этом? Зачем так долго тянула? И с какой стати доверила столь важное известие простому письму, прибегнув к тому же к услугам Маргарет Хоф? Почему не позвонила и не сказала обо всем ему лично и не предложила обсудить ситуацию?

Да потому что в этом она вся, Изабелла. Подобные жесты вполне в ее духе. «Да, я вот такая», – заявляла она то и дело, когда ей в очередной раз случалось огорошить его каким-либо из ряда вон выходящим поступком. Со временем эта фраза стала для него самым очаровательным и вместе с тем самым чудовищным высказыванием, какое он когда-либо слышал из женских уст. В представлении Изабеллы эти четыре слова должны были служить объяснением ее ума и необыкновенной щедрости души. А также ее эгоизму, нервным припадкам, исчезновениям. В самом начале их связи он не раз умолял ее растолковать смысл этой фразы. «Да, я вот такая». Но какая именно на сей раз? Чем настойчивее становились его вопросы, тем ожесточеннее Изабелла замыкалась в себе, и Этрих с горечью понял, что таким образом она отражает его попытки вторгнуться в то пространство ее личности, куда не допускается никто из посторонних.