Неусыпное око - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Алан Гарднер cтр.№ 5

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Неусыпное око | Автор книги - Джеймс Алан Гарднер

Cтраница 5
читать онлайн книги бесплатно

Дежурный медбрат заметил нас; к тому моменту, как мы устало ввалились в Шатер, он уже заполнил специальную форму.

— Пятый ряд, третья койка, — сказал он, глядя на меня, а не на Зиллиф.

Его звали Пуук, он был шахтером на пенсии — если он не спал, то точно был в «цирке», хотя старательно избегал личного соприкосновения с пациентами. Я не знаю, что именно так ненавидел Пуук — улумов, болезнь или все вместе. Однако он работал больше других (включая папу и меня), покуда измождение не начинало сочиться из его пор, как пот. То была его личная форма умопомешательства.

Я волокла Зиллиф до нужной койки, безотчетно задерживая дыхание, насколько могла, из-за характерной «цирковой» вони. Моча и испражнения пациентов, не контролировавших себя. Дезинфицирующие средства, которыми обильно поливалось все, на чем могли быть микробы. Сильный металлический запах крови улумов. Трудовой пот людей-добровольцев, перестилавших постели на рассвете хмурого дня, поворачивавших пациентов, чтобы не было пролежней.

Улумы не могли ощутить ни одного из этих запахов. Благодарить за это стоило разработчиков их ДНК, они были ограничены рамками бюджета и не сочли обоняние столь важным качеством; а улумы, конечно, так и не узнали, чего они были лишены.

Везучие.

Подходя к третьей койке в пятом ряду, я силилась вспомнить, кто же днем раньше ее занимал. Это само по себе говорило о многом, не правда ли? Я болтала со столькими пациентами на прошлой неделе, знакомилась с ними, узнавала их…

Нет, нет, нет. В том-то и дело, что я их не узнавала. Просто старалась нахвататься разных сведений — где они жили до чумы, кем работали — так, по верхам… Большинство пациентов едва могли говорить, а я едва могла слушать. В пятнадцать лет хотелось быть милой и легкой, проглотив слово, тут же его переварить и от него избавиться. Но пятнадцатилетним еще неизвестно, как притупить все чувства так искусно и рефлекторно, как это удается взрослым каждый час каждого дня. Пятнадцатилетние могут лишь продолжать заботиться о больных, застегнувшись на все пуговицы, закрыв глаза и уши, не пуская в сердце жестокие терзания. Это не притупление чувств, это внутреннее истекание кровью. Мысли, словно на качелях, летают от «боже, я не хочу быть здесь!» до «господи, я должна помочь ему!».

Единственной причиной, почему я не сбежала, была обязанность сверхсущества сохранять лицо перед своими друзьями. Сохранить свою вызывающую общественную позицию. Они были детьми шахтеров; я — дочерью врача. Если я хотела придать значимость этой разнице — а я, глупышка, хотела, — то должна была играть роль сестры милосердия до самого печального конца.

Это заставило меня быть сильной, задержать дыхание и уложить Зиллиф на предписанную ей койку. Спустя лишь несколько минут с тех пор, как я подняла ее на руки, она приобрела оттенок позеленевшей меди (цвет моей куртки), но сейчас он начал быстро исчезать. К тому времени, как я сложила определенным образом ее руки и ноги, а также мембраны-паруса — этот стандарт был принят для всех лежачих пациентов, — Зиллиф уже побелела, подобно больничной простыне.

— Спасибо, Фэй Смоллвуд, — сказала она. — Ты очень добра.

— Могу ли я принести вам что-либо? — спросила я. — Вы не голодны?

Большинство находившихся здесь улумов ели не больше нескольких орехов или гремучих жуков в течение дня. Ужасающее количество их было также обезвожены… правда, вряд ли эта проблема касалась Зиллиф, учитывая, что нас с ней до нитки вымочил дождь.

— Сейчас я не хочу, есть, — ответила она, — разве потом…

Ее голос будто намекал, что ей нужно нечто другое. Я огляделась, но не увидела поблизости отца; обычно он просыпался с первыми лучами солнца, но такой хмурый день, как сегодня, видимо, не способствовал раннему подъему. Мне не повезло, а я изнемогала от желания сбагрить ему нового пациента!

— Есть ли кто-нибудь, о ком вам хотелось бы узнать? — участливо продолжала я. — Я могу получить доступ к госпитальным записям по всему миру. Если вам нужны новости о друзьях или семье…

— У меня есть свой доступ. Я только этим и занималась целыми днями — проверяла записи обо всех, кого я знаю.

— О…

Большинство пациентов в «цирке» потеряли подвижность пальцев настолько, что не могли нажимать кнопки чипов, имплантированных в запястье… что мы, хомо сапы, считали небывалой удачей. Иначе нашим подопечным пришлось бы узнать, что двадцать один процент улумов на Дэмоте уже умерли, а сорок семь процентов лежат в госпиталях и чувствуют, как их тела постепенно окостеневают. Никто не знал, сколько еще жертв чумы скрывается по глухим лесам, становясь безучастными по мере прогрессировать болезни или умирая, так и не дождавшись помощи. Четыре курса будущих разведчиков в полном составе прибыли на нашу планету и теперь искали выживших в Глубинных районах: так называется местность, расположенная выше двухсот метров над уровнем моря, — несмотря на слишком разреженную для неподготовленных людей атмосферу, улумы могли жить там вполне сносно… Конечно, если они не лежали с обмякшими мышцами, подобно бесформенной куче у подножия какого-нибудь дерева.

И в госпиталях, и на воле мы не знали ни об одном случае выздоровления. Ни единого. Не было ни намека на заражение, пока не появлялся первый симптом, а там уже птеромический паралич волок свою жертву прямиком к черной зияющей яме. Если Зиллиф все еще могла общаться по коммуникатору у запястья, она должна была знать, насколько зловещим было положение, но когда она снова заговорила, ее голос не прерывался.

— Фэй Смоллвуд, я хотела бы знать… ведь твой отец участвует в протоколе Паскаля, не так ли?

Я напряглась.

— Да.

Я снова огляделась, желая, чтобы папа как можно живее выполз из постели.

— Вы слышали о протоколе? — спросила я.

— По коммуникатору.

Она понизила голос.

— И я понимаю, о чем он. Все понимаю.

Еще бы она не понимала. Член «Ока» мог получить доступ к правительственным банкам данных и узнать о деталях, скрываемых от широкой общественности… включая неприукрашенные пояснения того, как мы «относились» к чуме.

Мы приняли протокол Паскаля. Названный в честь Блеза Паскаля, [2] первого математика человечества, проанализировавшего рулетку, карточные игры и игру в кости. Вот с чем имел дело протокол Паскаля — метание игральных костей, и только.

Когда единственным исходом болезни была смерть, в ста процентах случаев… когда течение болезни было столь ужасно быстрым, что жертвы ее умирали за считанные недели… когда высшие авторитеты Лиги Наций даже с места не сдвинулись в поисках панацеи…

Тогда Технократия уполномочила врачей попытать счастья с протоколом Паскаля: «Делайте все возможное, боритесь с побочными эффектами и, бога ради, точно записывайте результаты».

По всему Дэмоту врачи давили местные растения, добывая экстракты, надеясь, что какой-нибудь папоротник или цветок вдруг выдаст им химическое соединение, способное бороться с птеромическим микробом. Ученые в пыль растирали жесткие надкрылья насекомых или отсасывали кровь у гигантских морских угрей. Некоторые даже поставили на шанс покопаться в строении молекулы — и компьютеры, используя генератор случайных чисел, слагали последовательности произвольно взятых аминокислот в бог знает что. А потом полученное нечто безоглядно — небрежно — бесстыдно вводилось пациентам.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию