Куб со стертыми гранями - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Леонидович Ильин cтр.№ 72

Однако, похоже, что сегодня фортуна на моей стороне. Я старательно опоражниваю баллончик в воздухозаборник и спешу в обратный путь. Если когда-нибудь меня разжалуют из хардеров в обычного человека, то надо будет устроиться мойщиком стен и стекол на небоскребах. Во всяком случае, сегодня у меня есть отличная возможность набраться опыта лазаний вверх тормашками …

Для меня так и останется вечной загадкой, что за нужда побудила водителя резко затормозить в тот момент, когда я выбирался из-под днища кузова. Может быть, на дорогу выскочил одуревший от зноя заяц, может быть, какой-нибудь лихач решил, что успеет проскочить на перекрестке перед турбогрузом, а может, в этой пустынной местности водятся дряхлые старушки, которые так любят переходить дорогу перед самым носом у машин…

Признаться, в тот момент мне не до этого. Потому что, в соответствии с законами механики, меня отрывает от кузова и швыряет со всей силой инерции прямо под заднее левое колесо грузовика.

Если однажды какой-нибудь мазохист с суицидными наклонностями вздумает посоветоваться со мной, какая из смертей способна доставить ему больше извращенного наслаждения, то я, не задумываясь, порекомендую ему броситься под колеса тяжелого сухопутного монстра. Типа строительного панелевоза или тягача-буксировщика космических ракет… На худой конец сойдет и такой грузовик, под который угодил я. Ощущения все равно неописуемые. Только для мазохиста, возможно, такая смерть покажется слишком быстрой. Всего какая-то доля секунды, полная жуткой боли в превращенной в плоскую лепешку груди и в хрустящем от чудовищного давления черепе, а потом перед глазами у тебя взрывается термоядерная бомба, и…

И срабатывает искейп, выдергивая меня, подобно резиновой нитке, к которой прикреплен шарик моего сознания, из того бездонного мрака, в который я проваливался.

Я вновь оказываюсь в исходном положении, но на этот раз, крепко вцепившись в стойки кузова, пережидаю торможение и, раскинув руки и ноги, как приговоренный к четвертованию, закрепляюсь с помощью присосок возле заветного заднего люка. Замок послушно поддается моей отмычке, и я уже готовлюсь скользнуть в открывшуюся щель, как вдруг, случайно оглянувшись назад, замираю и обливаюсь холодным потом.

На обгон грузовика идет невесть откуда взявшийся открытый турбокар, в котором на водительском месте восседает девица с распущенными космами, которые безжалостно треплет поток встречного воздуха. Ее лицо с недоуменным выражением обращено в мою сторону, и, объективно говоря, мне это чувство вполне понятно: на ее месте я бы тоже принял мужика, пытающегося на полном ходу забраться в фургон грузовика, за дорожного грабителя…

И тут меня осеняет. Я красноречиво прикладываю указательный палец к губам, обращаясь к красотке в попутном турбокаре, а затем извлекаю из недр своего комбинезона Знак хардера и показываю его ей, рискуя снова сверзиться под колеса.

Что-то неуловимо меняется в выражении лица девушки, она прибавляет скорость, и ее турбокар исчезает из моего поля зрения, обгоняя грузовик. Полагая, что на этом инцидент исчерпан, я наконец забираюсь в кузов и вижу там, в тусклом свете бортового освещения, два штабеля силикагелевых коробок, в которые обычно упаковываются “регры”, а в проходе между ними — двух мужчин в состоянии, аналогичном младенческому сну. Пары усыпляющей аэрозоли все еще витают в этой железной коробке, но я надеваю на себя предусмотрительно захваченный, в комплекте с баллончиком, специальный респиратор.

Внезапно грузовик опять резко тормозит, но на этот раз с явным намерением остановиться. До первых дорожных постов на подступах к Клинтбургу еще ехать и ехать, если только мои часы не вышли из строя за время путешествия под кузовом, а посему остановка означает, что случилось нечто экстраординарное.

Неужели в кабине сработала какая-нибудь паршивая штуковина, сигнализирующая о том, что в кузов проник посторонний? Или та девица в турбокаре все-таки предупредила “на пальцах” водителя грузовика, что с его фургоном что-то происходит? Лично я склонен остановиться на втором предположении.

До меня доходит, что я допустил ошибку, показав той красотке Знак.

Шерм был прав: люди всё больше ненавидят нас, хардеров.

Однако, долго размышлять на эту тему мне не дают звуки, которые доносятся снаружи. Явственно слышно, как открываются дверцы кабины и как стучат каблуки по металлопластовому покрытию. Судя по всему, водитель и один из “экспедиторов” направляются к заднему люку фургона.

Это провал. Да, конечно, им не убить меня и даже не задержать — скорее всего, я без труда расправлюсь с этой парочкой. Но вытравить из их памяти воспоминание об этом ЧП я не сумею. Гипноизлучателя у меня с собой нет, а если бы даже он и был, то все равно любая серьезная проверка со сканированием подсознания выявит правду…

Скорее, инстинктивно, чем сознательно, я протягиваю руку к дверце, через которую только что проник внутрь кузова, и тяну ее на себя. С легким шипением срабатывает гидравлика, дверца захлопывается, и еле слышно срабатывает электромагнитный замок.

Теперь я заперт в фургоне в одной компании с “реграми” и безмятежно дрыхнущими охранниками. Однако, если этим типам вздумается открыть кузов и заглянуть внутрь, то я пропал. Укрыться за штабелями с коробками можно только в том случае, если расшвырять их беспорядочной грудой, но это, во-первых, займет много времени, а во-вторых, станет источником подозрительного для проверяющих шума.

Ничего не остается делать, кроме как ждать, бессмысленно сжимая в руке рукоятку “зевса” и уповая на то, что ты в рубашке появился на свет из натальной пробирки.

Шаги достигают задней стенки кузова и останавливаются возле люка. Слышно глухое бурчание голосов — видно, водитель и экспедитор обсуждают вероятность того, что какой-нибудь безумец мог на полном ходу забраться в фургон, где сидят в засаде два дюжих охранника.

Неизвестно, то ли у людей из кабины отсутствуют полномочия на вскрытие фургона и, соответственно, ключи от люка, то ли им просто не хочется делать лишних телодвижений, чтобы не терять в жару драгоценную жидкость из своего организма, но кто-то из них просто-напросто стучит в дверцу каким-то замысловатым стуком и вопит:

— Эй, в трюме, как вы там себя ощущаете?

Когда тебя спрашивают, надо отвечать. Это элементарный закон этики, и я усвоил его с малых лет. То, что спрашивают не совсем меня, не имеет в данном случае значения, потому что если я буду столь скрупулезным, то люди, стоящие за стенкой фургона, заподозрят неладное.

— Нормально, — буркаю я, стараясь говорить в нос, чтобы затруднить опознавание голоса.

— Вы там еще не одурели от жары?

— Да нет, — отвергаю я предположение своего собеседника.

Однако, проверка на этом не заканчивается. Видимо, кому-то из самозваных инспекторов приходит в голову задать какой-нибудь каверзный вопрос.

После короткой заминки я слышу:

— Что ж, тогда — вопрос на засыпку… Как меня зовут, а?