Короли в изгнании - читать онлайн книгу. Автор: Макс Мах cтр.№ 22

– Туда ведет тоннель из-под самой перемычки. Я пошлю провожатого. Успеха!

– Взаимно!

На этом они расстались, надеясь на то, что расставание не будет долгим, что встреча состоится и что она, встреча, не будет омрачена печальными известиями.

Седьмой день второй декады месяца птиц

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,

Ты вся горишь в огне!

Да, что-то в этом роде, но в данном случае более уместными Виктору показались слова из «Последнего батальона» – старой аханской военной песни, которую традиционно любили петь и старики ветераны и юные новобранцы:

Нас выкосил напрочь прошедший бой,

Но есть командиры и здесь.

Грозно командует Смерть: «Отбой!»

«В атаку!» – командует Честь.

И в строй тогда встал каждый из нас.

И каждый непобедим.

Ведь «Выстоять!» – такой был приказ,

И мы до сих пор стоим… [20]

Полчаса назад «Сапсан», совсем такой же, как и тот, на котором Виктор улетал на войну, тенью выскользнул через замаскированный под декоративную стену портал официально не существующего Депо – слева от главного входа в Мемориальные Конюшни – и устремился к своей далекой цели. И «за рулем» был все тот же чудом выживший в мясорубке вчерашнего дня капрал Даэйн. На капрале была новая, со складов «Клоповника», флотская броня, но свою «фирменную» налобную повязку чижик-пыжик Даэйн сохранил. «Чижик-пыжик, где ты был? Где ты голову сложил? – хмуро пошутил Виктор. – Не аутентично, зато верно по смыслу». Все жью [21] были сумасшедшими сукиными детьми, отморозками и психопатами, но, возможно, именно поэтому они бестрепетно шли на самые отчаянные авантюры, сражались до конца в самых безвыходных ситуациях и были – чего уж там! – первоклассными мастерами пилотирования. При этом побеждали они намного чаще, чем проигрывали, но ценой поражения многократно превосходящего противника чаще всего была их собственная жизнь. Впрочем, умирая, они успевали обычно – пусть и в самое последнее мгновение своей безумной жизни – «вырвать венок из руки Эйя [22] ». И действительно, желто-зеленые памятные столбики над пустыми могилами жью на военных кладбищах всегда были усыпаны лепестками алых роз, точно так же, как ложились они сплошным ковром под ноги пилотов, когда те были еще живы. «Миллион, миллион, миллион алых роз…»

Веселая жизнь, достойная смерть. Но умирать, тем более сейчас, Виктор не собирался. Более того, умирать он просто не имел права.

На востоке уже светлело небо, но увидеть это было не просто. Почти весь восточный горизонт был затянут плотными клубами дыма, сквозь который здесь и там пробивались языки пламени, иногда просто ужасающих размеров, и всполохи перестрелок. Впрочем, такая же точно картина имела место практически на всех направлениях, потому что путь «Сапсана», во всяком случае, в первой трети маршрута, лежал через столичный округ, превратившийся в одно огромное поле битвы. Аханские и ратайские части были перемешаны здесь, как нигде более, и весь этот слоеный пирог из атакующих, атакуемых и контратакующих кипел кровью и огнем, запекаясь на раскаленных углях тотальной войны. Итак, Даэйн, как новый Вергилий, тащил Виктора через круги новосозданного Ада, и последнему оставалось только надеяться на мастерство и удачу капрала.

Они шли на максимально возможной скорости, до предела прижавшись к земле, и, несмотря на то, что задействовали все возможные системы маскировки, уже дважды подвергались обстрелу с земли. И еще их обстрелял из лазера какой-то сумасшедший пилот – свой или ратайский, имевший дерзость оперировать на километровых высотах. К счастью, во всех случаях у стрелявших, кем бы они ни были, не хватило времени и класса, чтобы приложить их по-настоящему, но Виктор знал, что статистика иногда сильнее мастерства, и закон больших чисел никто пока не отменял.

«Сапсан» сделал скачок, перемахивая через какие-то невнятные руины, и камнем упал вниз к самой поверхности воды. Серебряная. Теперь, развернув машину вправо, Даэйн гнал ее над самой рекой, едва не касаясь брюхом черной воды, в которой отражались мрачные огни войны. Две высокие волны поднялись по обоим бортам штурмовика, и было уже неясно, то ли они летят над водой, то ли несутся по водной глади как какой-нибудь взбесившийся глиссер. Несколько секунд Виктор искренне наслаждался этим феерическим полетом, тем более что не он вел «Сапсан» и не ему выпало сейчас жечь нервы за штурвалом рвущегося к цели штурмовика. Но, увы, на игровом поле они были не одни.

Тряхнуло. И еще раз. И еще. Истошно завопил температурный датчик, но, слава богам и добрым духам, экраны и броня корпуса выдержали. А между тем были на краю, иначе не скажешь. Какая-то сволочь стреляла по ним с левого берега, считай, в упор, и спасло их только то, что водяная волна погасила удар.

Даэйн прибавил скорость – хотя, казалось бы, куда уж больше? – и разбавленная злыми огнями ночь превратилась для Виктора в лишенный даже намека на смысл абстрактный образ.

«Ничего! – повторял он, как заклинание, как краткую молитву семейному божеству. – Ничего! Живы будем, не помрем. Вы у меня все, срань болотная, в распыл пойдете! Поперек хребта вашего вонючего – в трех местах – ломом!»

Он даже начал прикидывать, как именно он будет их убивать. Их. Всех. Без жалости, но зато с чувством огромного морального удовлетворения. Однако на самом деле это он просто заговаривал себе зубы. Тут ведь вот какое дело. Он все про себя знал. Ну почти все. И цену себе знал, и возможности свои представлял трезво, не переоценивая, но и не стесняясь. И он знал доподлинно, что по большому счету вывести его из себя было трудно и напугать тоже, кто бы и чем бы не вздумал его пугать. И быть он мог кем угодно, хоть маршалом, хоть рядовым. Потому что когда он говорил быть, он имел в виду именно БЫТЬ, то есть органично существовать в этой роли, в этом образе и действовать максимально эффективно. Два дня он фактически пробыл главкомом, а теперь летит в «Сапсане», рассчитывая, конечно, и на Скиршакса с его головорезами, и на других прочих, но, прежде всего, на себя. Сейчас он – так вышло – один, но он и так умел. И так тоже. Ведь он был такой ОДИН, который не просто в поле воин, а сам по себе и главнокомандующий, и ставка с Генштабом и все вообще вооруженные силы. В одном лице, что называется. Но все это было неважно. Неважно. Не имело значения, кто он или что. Потому что страшный… то есть устрашенный, Виктор летел сейчас сквозь огонь ночного сражения. Его снедал страх. Дикий, животный страх. Вот ведь какое дело.