Короли в изгнании - читать онлайн книгу. Автор: Макс Мах cтр.№ 108

Но всего этого было много даже для Кержака, и Игорь Иванович впал в прострацию, сродни алкогольному опьянению или «пароксизму сытого довольства», наступающему после бесконтрольного и бессистемного поглощения больших количеств пищи.

Он очнулся, как будто вынырнул вдруг из морока, как раз к десерту. Видимо, тренированная нервная система, приведенная в порядок чудесными эликсирами Кати, все-таки справилась наконец с информационным обвалом, рухнувшим на его бедную голову. Переварила хотя бы начерно весь этот неподъемный массив фактов и впечатлений, и Кержак, проснувшийся от очарованного сна, вновь осознал себя как свободную личность и независимый интеллект. Придя в себя, он первым делом осторожно огляделся вокруг. Трапеза, любая трапеза, а такая тем более, позволяет многое увидеть в людях, которые собрались за столом. И Кержак, пропустивший «по болезни» значительный отрезок времени, пребывая в прострации, так сказать, желал теперь «восполнить пробелы» и «наверстать упущенное». Многое из того, что он увидел, было ему уже так или иначе известно, и если все-таки непонятно до сих пор, то хотя бы знакомо. Катя сидела во главе стола, и тут не могло быть никаких сомнений, это – королева. Дело ведь не в титуле, а в том, что все здесь замыкалось на нее и вокруг нее вращалось. По-прежнему непонятными, однако, оставались для Кержака ее отношения с двумя прибывшими прошлой ночью женщинами. Дама Э, потрясающая платиновая блондинка, которая при росте под два метра обладала еще и фантастической фигурой, относилась к Кате как подруга. Может быть, даже как старшая по возрасту и опыту подруга, но все-таки даже она умело и, по-видимому, намеренно, на публику, демонстрировала некую дистанцию между собой и королевой. Небольшую, но отчетливую. А вот другая – красавица с глазами такой глубокой синевы, что они порой казались черными, и с черными, как ночь, волосами – была одновременно и ближе к королеве (Почему? Как?), и значительно дальше от нее. Такое у Кержака создалось впечатление.

Из вновь прибывших обращала на себя внимание рыжеватая невысокая блондинка с жестким взглядом холодных, оценивающих голубых глаз. Эта женщина – княгиня Фата Рэй – держалась не как аристократка, а как боевой генерал.

«Да, – подумал тогда Кержак. – Точно! Генерал!»

Ее вид, поведение, характер движений и реакций вызывал в воображении образ эдакого крутого, как крутые яйца, генерала спецназа, из тех, которые лично водят своих людей в бой. Вот такого, только что вышедшего из боя фронтового генерала и напоминала эта симпатичная молодая женщина, которую королева посадила за столом рядом с красавицей Ё.

Кержак много еще чего увидел на этом сказочном банкете и услышал тоже, хотя напрочь не помнил, кто и когда прицепил ему на ухо прибор-переводчик; но две сцены почему-то особенно запали ему тогда в душу. Рядом с Мешем сидела женщина с фигурой богини и таким же жутким, как и у Меша Жуашевича, лицом. Но то, как смотрела на монстра Мишу эта женщина и как смотрел на нее он, было настолько по-человечески понятно, выразительно и даже поэтично, в хорошем смысле этого слова, что двух мнений быть не могло – это любовь. Причем такая любовь, что завидки брали, глядя на эту парочку. И на другую пару обратил внимание Кержак и, признаться, удивился, потому что именно от этих людей такого никак не ожидал. Шемаханская царица Клава и вельможный господин Йёю, с которым Игорь Иванович успел познакомиться ночью, сидели, держась за руки, как дети малые, и смотрели друг на друга с такой нежностью, что слезы на глаза наворачивались даже у несентиментального Кержака. Ну что тут скажешь?

«Возможно, – осторожно предположил Кержак, рассматривая друзей королевы в естественной среде обитания, – возможно, эти люди умеют не только красиво жить, но и любить умеют, как надо. Во всю силу! Или они вообще все так делают? Или по максимуму, или никак?» И вот о чем он тогда подумал. Каким же должен быть тот, кого любит и ждет королева? А в том, что такой человек существует, Кержак уже не сомневался.

Но стоя сейчас в ожидании Кати и Вики в тени Спаса на Крови, Кержак вспомнил тот день и тот обед не поэтому, а потому что после обеда ему привелось – вернее ему разрешили – увидеть нечто настолько необычное, что и на фоне ярких впечатлений того дня выделялось своей нездешностью и невероятностью. Он узнал тогда, на что способны его работодатели. В индивидуальном порядке, так сказать. Сами по себе, без техники и других своих инопланетных штучек. До этого Кержак только предполагал, а вот теперь сподобился увидеть. Незабываемое зрелище, если честно, а ведь он много чего в жизни повидал. Такая у него была специальная жизнь, а все-таки предполагать, что такое возможно, и увидеть воочию – две совершенно разные вещи.

После обеда, или, вернее, в его конце, кто-то из гостей, – кажется, это был монстр Миша – предложил «размяться». Во всяком случае, Кержаку запомнилось именно это слово. «Размяться». Так его перевел Игорю Ивановичу вставленный в ухо автоматический переводчик. Нельзя сказать, что все присутствующие встретили предложение с энтузиазмом. Дама Э, например, отнеслась к нему довольно прохладно и сразу сказала, что она «пас». Но другие… Кое-кто из других принял идею «размяться», что называется, на ура. И через пару минут оживленно, хотя и без ажитации переговариваясь, вся компания проследовала в спортивный зал. Вообще-то, и зал был не спортивный – он назывался Дуэльным полем, не больше и не меньше – и проследовали, это мягко сказано, потому что им пришлось пройти несколько впечатляющих своей отделкой коридоров корабля-дворца и дважды воспользоваться лифтами. Но в конце концов они попали в огромный круглый зал с купольным потолком и паркетным полом. Все в зале, кроме темно-коричневого паркета, было белоснежным, даже удобные кресла в ложах для зрителей, расположенных вокруг выложенной деревом арены. И еще здесь было очень много света. Яркий свет заливал арену, возникая прямо из сияющего знобкой белизной купола потолка.

Войдя в зал, Игорь Иванович замешкался было, не зная, куда ему теперь идти и что делать, но неслышно возникшая рядом с ним Тата уверенно взяла его за руку и провела в одну из лож.

– Садись, Кержак, – сказала она на своем корявом, но приятно звучавшем для его уха русском. – Смотри! Такое даже в империи редко увидишь.

То, что она, по-видимому, права, он понял уже в следующую минуту. Он увидел, как сбрасывает одежду Йёю. Ну, в том, как раздевается Йёю, ничего особенно интересного не было, кроме самого факта, разумеется. Впрочем, брови Кержака непроизвольно взлетели вверх, когда он увидел, как герцог сооружает из шейного платка что-то вроде набедренной повязки, совершенно игнорируя тот факт, что делает он это на глазах у всех. А в следующую секунду Игорь Иванович увидел Клаву, идущую к центру арены с противоположной стороны. Клава была ослепительна. Она была чертовски хороша, но Кержака, как школьника, бросило в краску, когда он осознал, что Шемаханская царица не оставила на себе ни одной даже самой маленькой тряпочки. Для вида, не говоря уже о приличиях. Но, как уже знал Кержак, понятия о приличиях у этих людей были весьма своеобразными.

Между тем Иёю закончил «туалет» и тоже отправился к центру арены. Он очень красиво шел. Мягко и легко, грациозно, если такое определение было здесь уместно. Йёю остановился напротив Клавы, поклонился и отступил на шаг назад. Капитан Фролова – «Без вести пропавшая, помнится» – улыбнулась ему в ответ и тоже сделала шаг назад. А потом внезапно, без видимой подготовки, без сигнала или еще какого-нибудь знака два тела рванулись навстречу друг другу и вверх. Кержак уловил серию быстрых ударов, ударов, нанесенных обоими участниками спарринга с такой немыслимой скоростью, что он был способен лишь засечь движение, но никак не оценить его направление и характер. Он только понял, что стремительно и легко, взлетая на фантастическую высоту – метра три! – как если бы гравитация для них перестала вдруг существовать, Клава и Йёю не только успели нанести друг другу множество неуловимо быстрых ударов, но, что характерно, и парировать их тоже. Кержак не мог этого знать точно, но предположил, что и сила ударов была нешуточная. Но время, отпущенное ему для того, чтобы увидеть, понять и оценить, было настолько кратким, что он просто ничего не успел. Ни увидеть толком – увидеть, рассмотреть, воспринять – ни понять то, что увидел, ни оценить. А бойцы уже упали на арену, как будто непринужденно сошли с неба на землю, и закружились в стремительном и головоломном танце, каждый в своем, и оба вместе. Общее впечатление было такое, что он видит какой-то балетный танец, красивый до безумия и эстетичный до вычурности. И очень быстрый. Настолько стремительный, что Кержак мог говорить только об общем впечатлении. Никаких деталей он просто не видел.