Нить, сотканная из тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Сара Уотерс cтр.№ 9

Зрелище впечатляло. Когда я приехала, прозвонил колокол; по его сигналу надзирательница каждой зоны отбирает четверых заключенных, с которыми отправляется в тюремную кухню. Мы с мисс Ридли подошли к ее дверям, когда там уже собрались мисс Маннинг, миссис Притти, миссис Джелф и двенадцать бледных узниц, которые стояли, сложив перед собой руки и глядя в пол. В женском корпусе своей кухни нет, обеды забирают из мужского отделения. Поскольку мужская и женская зоны абсолютно изолированы друг от друга, женщинам приходится тихо ждать, когда мужчины заберут свою похлебку и кухня опустеет.

— Они не должны видеть мужчин, — объяснила мисс Ридли. — Таковы правила.

Все это время из-за двери, запертой на засов, доносились шарканье тяжелых башмаков и невнятное бормотание, и я вдруг представила мужчин как гоблинов: с рыльцами, хвостами и бороденками...

Потом шум стих, и мисс Ридли стукнула ключами в дверь:

— Все чисто, мистер Лоренс?

После утвердительного ответа женщины гуськом прошли в открывшуюся дверь. Сложив руки на груди, тюремщик-кашевар наблюдал за женщинами и посасывал щеки.

После темного холодного коридора кухня показалась огромной и невыносимо жаркой. В спертом воздухе плавали малоприятные запахи, на посыпанном песком полу темнели пятна пролитой жидкости. Посреди комнаты выстроились три широких стола, на которых стояли бидоны с мясной похлебкой и подносы с ломтями хлеба. По отмашке мисс Ридли пара заключенных подходила к столу, брала бидоны и поднос для своего отряда и неуклюже отступала в сторону. Назад я пошла с подопечными мисс Маннинг. Все заключенные первого этажа уже стояли у своих решеток, держа наготове жестяные кружки и плошки; пока черпаком разливали похлебку, надзирательница прочитала молитву, что-то вроде «Благослови-Господи-хлеб-наш-и-сочти-нас-достойными-его», но, по-моему, узницы совершенно ею пренебрегли. Вжавшись лицами в решетки, они лишь безмолвно пытались разглядеть продвижение бидонов по коридору. Получив пайку, отходили к своим столам и осторожно присыпали еду солью из солонок, что стояли на полках.

Обед состоял из мясной похлебки с картошкой и ломтя хлеба в шесть унций — все отвратительного вида: куски черствого пригорелого хлеба походили на бурые кирпичики, картофелины, сваренные в кожуре, были в черных прожилках. Бидоны остывали, и мутное варево подернулось белесой пленкой загустевшего жира. Тупые ножи не оставляли даже следа на бледном хрящеватом мясе, и многие узницы сосредоточенно рвали его зубами, как дикари.

Однако все принимали еду весьма охотно; лишь некоторые как-то скорбно смотрели на похлебку, выливавшуюся из черпака, а другие подозрительно тыкали в мясо пальцем.

— Вам не нравится обед? — спросила я узницу, которая этак обошлась со своей бараниной.

Она сказала, что ей противна мысль о руках, в которых побывало мясо в мужской зоне.

— Ради озорства мужики хватают всякую гадость, а потом суют лапы в нашу похлебку...

Женщина повторила это несколько раз и больше со мной не разговаривала. Я предоставила ей бурчать в кружку и отошла к надзирательницам, стоявшим у входа.

Мисс Ридли немного рассказала о разнообразии тюремного меню: например, по пятницам, учитывая, что среди узниц много католичек, всегда бывает рыба, а по воскресеньям дают пудинг на сале. На мой вопрос, есть ли в тюрьме иудейки, она ответила, что всегда найдется несколько жидовок, которым в радость доставить «особые хлопоты» в их кормежке. Подобные жидовские выкрутасы встречались и в других тюрьмах.

— Однако со временем подобная чушь напрочь отпадает, — сказала мисс Ридли. — По крайней мере, в моей тюрьме.

Когда я описывала ее брату и Хелен, они улыбались.

— Ты преувеличиваешь, Маргарет! — засомневалась Хелен, но Стивен покачал головой и сказал, что в суде постоянно встречает полицейских матрон такого сорта.

— Эта ужасная порода выведена для тиранства, они уже рождаются с цепью на поясе. Когда у них режутся зубы, мамаши вместо соски дают им ключи.

Он обнажил свои зубы — ровные, как у Присциллы; а у меня вот зубы кривоваты. Хелен засмеялась.

— Не знаю, — сказала я. — Может, она и не прирожденный тиран, но в поте лица старается овладеть этой ролью. Наверное, завела секретный альбомчик с вырезками из «Справочника Ньюгейтской тюрьмы». [7] Точно, у нее есть такая книженция. Она украсила ее этикеткой «Прославленные тюремщики» и темными ночами вздыхает над ней, как поповна над журналом мод.

Хелен смеялась до слез, отчего ресницы ее потемнели.

Однако сегодня, вспомнив об этом, я поежилась, ибо представила, каким стал бы взгляд мисс Ридли, узнай она, что послужила для увеселения моей невестки. Да уж, в пределах Миллбанка матрона вовсе не комична.

С другой стороны, жизнь тюремщиц — даже мисс Ридли и мисс Хэксби — чрезвычайно убога. Они заточены здесь почти как осужденные. Сегодня мисс Маннинг поведала, что они вкалывают, точно судомойки; им выделены комнаты для отдыха, но каждодневные дежурства изматывают так, что сил остается лишь для того, чтобы дотащиться до постели и рухнуть в сон. Кормят их тюремной едой, как острожниц, а смены очень тяжелы.

— Пусть мисс Крейвен покажет вам руку, — рассказывала мисс Маннинг. — Там синяк от плеча до кисти — о прошлую неделю в прачечной зэчка саданула.

Чуть позже я познакомилась с мисс Крейвен, и она показалась мне почти столь же ожесточенной, как ее подопечные, которые, по ее словам, все «злые, точно крысы, глаза б не смотрели». На мой вопрос, не лучше ли сменить занятие, коль служба так тяжела, она ответила горьким взглядом.

— Хотела бы я знать, на что еще сгожусь после одиннадцати лет в Миллбанке! Нет, видно, топтать мне зону, пока не сдохну.

Лишь миссис Джелф, надзирательница отрядов с верхних этажей, кажется мне по-настоящему доброй и едва ли не ласковой. Невероятно бледная, измученная хлопотами, она выглядит то на двадцать пять, то на сорок лет, но никогда не жалуется на тюремную жизнь и лишь говорит, что многие истории, которые ей приходится выслушивать, чрезвычайно трагичны.

Я поднялась на ее этаж в конце обеденного часа, когда зазвонил колокол, вновь призывавший узниц к работе.

— Пора мне по-настоящему стать Гостьей, миссис Джелф, — сказала я. — Рассчитываю на вашу помощь, поскольку изрядно нервничаю. — Дома на Чейни-уок я бы в том никогда не призналась.

— Буду рада присоветовать, мисс, — ответила миссис Джелф и повела меня к острожнице, которая, по ее словам, наверняка обрадуется посещению.

Ею оказалась пожилая женщина по имени Эллен Пауэр — самая старая заключенная разряда «звезда». Когда я вошла в ее камеру, она поднялась, уступая мне свой стул. Разумеется, я просила ее не беспокоиться, но она не захотела сидеть в моем присутствии, и в результате мы обе стояли. Понаблюдав за нами, миссис Джелф кивнула и вышла из камеры.