Закон есть закон - читать онлайн книгу. Автор: Александр Старшинов cтр.№ 5

Потом вновь возникла над срезом стены.

– Ты наконец увидишь меня настоящую! – пообещала она и скрылась.

«Как она в таких чулках по старой кладке лазает?» – совершенно обалдело подумал я.

А потом сел в свою «Каплю» и поехал к квартальному.

* * *

Все радиальные улицы в Альбе (ну или почти все) сбегают от площади Согласия к Жемчужной гавани, утыкаясь носом в Набережную, которую иногда называют Десятой круговой. Макс рассказывал, какой он видел Альбу, поднявшись в небо на дирижабле. С высоты она напоминает огромный вулкан. Его вершина – конус Двойной башни, а извилистые улочки кажутся потоками лавы, что застыла на склонах. Плотно стоящие дома с синими крышами выглядят порождениями горы, и только концентрические линии круговых магистралей и террасы с маленькими садами – серыми или лиловыми – опознаются как творения человеческих рук. Слушая рассказ Максима, я тогда подумал, что мы в самом деле живем как на вулкане, который может в любой момент взорваться. Разумеется, в самый неподходящий момент.

Если же смотреть на Альбу с высоты человеческого роста, то видишь прежде всего мощенные булыжником мостовые и выкрашенные черной краской галереи. На этих галереях горожане обожают проводить вечера – пить чай или кофе за столиками или просто стоять у перил, переговариваясь, и наблюдать за вечерним течением жизни. Галереи эти построены на уровне вторых этажей, тогда как первые обращены в склады или маленькие бары. На второй этаж поднимаются по узким каменным лестницам – чтобы после этого оказаться в бесконечных торговых рядах. В жару или дождь здесь постоянно струится толпа посетителей, которые перебираются от одного магазинчика к другому, из одного заведения в другое. Галереи поддерживают массивные гранитные колонны с плоскими, похожими на блины капителями. Над вторыми этажами высятся белые фасады, на центральных улицах украшенные росписью, в кварталах победнее – черно-белые или черно-синие, в стиле фахверк, ну а в старых и бедных кварталах галерей обычно нет.

Иногда по вечерам, когда на галереях зажигают розовые фонари, мне кажется, что я вижу палубы огромного лайнера, который встал на вечный прикол в нашей Жемчужной гавани. Впрочем, это сказочное ощущение улетучивается после полуночи, когда в галереях занимается ночная жизнь, – разумеется, в пределах, установленных Пеленой.

Но нынешняя Пелена в некоторых смыслах позволяет очень многое.

* * *

Контора квартального стояла как раз на пересечении Кривой радиальной улицы с Седьмой круговой. Название дурацкое – никакая она не круговая, хорошо, если четверть окружности в ней наберется. Полный круг замыкают только первые три концентрических магистрали на вершине Альбы.

Трехэтажный угловой дом с вывеской «Защита и порядок», цокольный этаж отделан красным полированным гранитом, а на самом видном месте, на уровне моего пояса торчит здоровенный металлический крюк. Я зачем-то его потрогал. Разумеется, цепи еще не было. Но металлическую решетку под ним совсем недавно открывали. Кое-где потемневший металл ярко поблескивал. Значит, цепь вытащили из дальней кладовой и вот-вот натянут поперек улицы…

Квартальный уже был в курсе событий на заправке и, даже не взглянув на отчет, принялся расспрашивать о перестрелке, стремясь вызнать, что же произошло на самом деле. Он весь дрожал от возбуждения. Я кратко изложил ему версию про двух отщепенцев, которые передрались у меня во дворе. Да, Альба Магна живет под защитой Пелены закона, и все, что нам дозволяется, так это мелкая ложь и почти невинное мошенничество. На остальные нарушения Пелена реагирует мгновенно, зачастую парализуя преступника. Зато ничто так не обожают жители нашего острова, как истории про ограбления и убийства. Чем спокойнее жизнь вокруг, тем больше крови должно литься на страницах книг или в стереовиде.

Мой квартальный не был исключением – вот и сейчас по ящику крутилась очередная серия какой-то чернухи. Мужчины и женщины орали, выпучив глаза, текла кровь, кто-то развешивал по веткам дерева внутренности. Кровь, кстати, выглядела очень даже правдоподобно, в отличие от воплей и ужимок актеров.

Я настолько подробно описал разбитую голову моего клиента, что внезапно ощутил во рту солоноватый привкус. Квартальный при этом аж дрожал и облизывался. Интересно, что он будет делать, когда Пелена падет? Станет бродить по улицам и резать прохожим горло? Не исключено. Во всяком случае, я бы не хотел с ним в эти дни повстречаться. При этой мысли привкус во рту усилился. Я спешно попрощался, оставив квартального наедине с его ящиком пережевывать подробности моего рассказа, и поехал на своем стареньком грузовичке развозить концентрат.

Три адреса. Я знал, где именно незаметно оставлю футляр – у того парня, который называет себя поэтом. Ланселот, сокращенно Ланс, – странное имя, не правда ли? При встрече Ланс непременно декламировал свои ужасные вирши. Но это не его вина – под покровом Пелены стихов не пишут, по определению. Чтобы создать что-нибудь стоящее, надо добраться хотя бы до Малого Барьерного рифа. Ланс не был заправщиком и не должен был почувствовать кристалл. И – я надеялся – у него не имелось в доме детектора.

Все, кто живет за пределами Альбы Магны, уверены, что Пелена управляет нашими мыслями непосредственно, и переубедить иностранцев практически невозможно. Но как бы то ни было, Пелена закона не забирается к нам в черепушки – она контролирует лишь дела, не мысли. Но, увы, стихов под покровом Пелены не сочинишь. Во всяком случае, хороших стихов, а вот почему такое происходит – никто так и не обосновал, хотя бы теоретически.

Даже Граф не сумел.

* * *

Я развез концентрат троице клиентов из списка (поэту последнему, ну и как всегда выслушал балладу Ланса строк эдак в двести), а потом направился на площадь Согласия, оставил тачку на стоянке и вышел немного размять ноги, а заодно полюбоваться на Двойную башню и храм Согласия. Особенность всех несостоявшихся законников – хотя бы раз в неделю им приходится глазеть на это творение многих веков, чтобы закачать очередную дозу умиротворения в свои бунтарские души. Фундамент храма заложил еще первый магистр Альбы Магны Бертран, но каждый новый магистр находил нужным храм заново перестроить. И только лет сто назад, кажется, вместо кардинальной перестройки стали вести перманентный косметический ремонт, который так и продолжается до сих пор.

Капители колонн главного фасада только что позолотили, фронтон раскрасили синим и красным не хуже циркового шатра. Теперь на дверях два маляра старательно рисовали золотые звезды на синем фоне. Вряд ли они успеют закончить работу до падения Пелены. Так что, скорее всего, двери придется красить заново – в период хаоса их обычно закидывают всяким дерьмом, а куда чаще попросту срывают с петель.

На ступенях храма сидели студенты. Они всегда здесь – утром, вечером, ночью, одни уходят, являются другие: Университет как раз напротив храма, на другой стороне площади. Сегодня мне показалось, что их больше, чем обычно, и сидят они не поодиночке или парами, а группами.

Когда-то на этих самых ступенях мы с Графом обсуждали теорию синевы. У Графа всегда имелась с собой пара бутербродов. И еще он носил старый армейский термос – его раздутый, как кошка на сносях, портфель казался безмерным. Вспомнив Графа, я улыбнулся. Я всегда невольно улыбался, когда вспоминал его. Граф называл площадь Согласия нулевым уровнем – по аналогии с нулевым уровнем за Вратами Печали. И еще – мечтой Данте. Почему так и кто такой Данте – на всей синеве знал только Граф.