Пелагия и белый бульдог - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 32

— Как так ни при чем? Ради чего ж тогда было старуху в могилу загонять? И кто всё это умыслил, если не англичанка?

Митрофаний удивленно смотрел на свою духовную дочь, а та подвигала вверх-вниз рыжими, да еще выгоревшими на солнце бровями, и — как с обрыва в речку:

— Ради чего, сама не пойму, а вот кто собачек извел, пожалуй, знаю.

В дверь деликатно, но настойчиво постучали — очень уж не ко времени. Заглянул иподиакон.

— Ваше преосвященство, все общество в гостиной, очень вас просят. Я говорю — отдыхают с дороги, а они: умоли, мол. Предводитель только вас дожидается, у него уж и коляска запряжена, но без вашего благословения ни в какую не едет. Может, выйдете?

С отца Алексия архиерей перевел взгляд обратно на Пелагию, на лбу прорисовались три поперечные морщины.

— Разговор у нас с тобой. Пелагия, надо думать, будет долгий. Пойдем в гостиную. Отбуду предписанное приличиями, а после продолжим.

* * *

В гостиной и в самом деле собралось целое общество, встретившее архиерея восторженным гудом и, верно, разразившееся бы аплодисментами, если б не почтение к высокому сану. Бубенцов и тот подошел, с чувством сказал:

— Вечная вам благодарность, владыко, за тетеньку. Еще бы ему не благодарить — теперь можно сызнова вести подкоп под духовную. Довольное лицо Митрофания на миг омрачилось (очевидно, именно от этой мысли), и пастырь отвернулся от неприятного молодого человека, как бы забыв его благословить.

А с другой стороны уже подлезал Спасенный, слезливо приговаривал:

— Яков живот наш есть: цвет, и дым, и роса утрення воистину. Ручку, ручку вашу святую поцеловать…

— Господа! Господа! — провозгласил Краснов. — Только что родилось стихотворение. Послушайте, господа, экспромт. В стиле великого Державина! «Ода на чудесное избавление дроздовской царицы Марьи Афанасьевны от смертныя опасности».

Припав к ликующей цевнице, От всех счастливых россиян Пою, блаженством осиян, Я исцеление царицы.

От яда черныя змеи, Твоей рабы неблагодарной, Погибли смертию коварной Пребелы ангелы твои.

Но Провидение не дало Свершиться гнусности такой, Владыки твердою рукой Изъято мерзостное жало!

— Кирилл Нифонтович! — дрожащим голосом вскричала мисс Ригли, прервав декламацию и протягивая к поэту свои тощие руки. — Неужто и вы от меня отступились!

Владимир Львович недобро улыбнулся:

— Отлично! Вот уж воистину на воре шапка горит. Как-то само собой вышло, что англичанка оказалась в середине пустого круга, словно намеренно выставленная на всеобщее обозрение.

— Мисс Ригли и правда не любила бабушкиных бульдогов, но предположить, что она… Нет-нет, немыслимо, замотал головой Петр Георгиевич. — Вы ее совсем не знаете, Владимир Львович. То есть, конечно, со стороны все это может показаться и даже, наверное, не может не показаться в высшей степени подозрительным, однако же как человек, знающий мисс Ригли с раннего детства, могу полностью за нее ручаться и уверяю вас, что это предположение совершенно не имеет…

— Она это, англичанка, больше некому, — прервал его сбивчивые уверения один из гостей. — И умысел, право, какой-то нерусский. Не просто взять и убить, а сердце человеку надорвать. Больно мудрено для православного. Да что говорить, дело ясное.

Спасенный присовокупил:

— Очи имущи да видите, уши имущи да слышите.

— Ах, перестаньте, что за чушь! — К мисс Ригли подошла Наина Георгиевна и взяла ее за руку. — Don`t listen to them. They do not know what they are saying [4]. — Оглянувшись, барышня окинула всех ненавидящим взглядом. — Уж и приговор вынесли! Я Джаннету в обиду не дам!

Англичанка всхлипнула и благодарно припала лбом к плечу своей воспитанницы.

— Однако, Наина Георгиевна, это не в вашей власти — предотвратить полагающееся по закону разбирательство, — заметил предводитель. — Мы, разумеется, понимаем и уважаем ваши чувства, однако же пускай полиция разбирается, имеется ли в этой истории состав преступления и кто несет ответственность. По моему глубокому убеждению, здесь именно преступление, и трактоваться оно должно как покушение на убийство. Уверен, что так же решит и суд присяжных.

— Это каторга? — в ужасе пискнула мисс Ригли, затравленно оглядываясь по сторонам. — Сибирь?

— Да уж не Брайтон, — зловеще ответил предводитель, гордившийся знанием европейских курортов.

Англичанка опустила голову и тихо заплакала, видно, уже ни на что не надеясь. Наина Георгиевна, вся порозовев от негодования, обняла ее за плечи и стала нашептывать что-то утешительное, но мисс Ригли только горько повторяла:

— Нет-нет, я здесь чужая, the Jury will condemn me [5] …

Сестра Пелагия, сердце которой разрывалось от этой жалостной сцены, с мольбой взглянула на преосвященного. Тот успокоительно кивнул. Стукнул посохом по полу, кашлянул, и все сразу замолчали, почтительно к нему обернувшись.

— Оставьте эту женщину, — пророкотал владыка. — Она невиновна.

— Но как же завещание, ваше преосвященство? — Предводитель развел руками. — Ведь первый следственный принцип: cui prodest**.

— Граф Гавриил Александрович, — наставительно погрозил ему пальцем епископ, — пироги должен пекчи пирожник, ваше же дело — попекаться о нашем дворянстве, а не дознаниями заниматься, к чему у вас, уж не прогневайтесь, и предрасположения никакого нет.

Предводитель смущенно улыбнулся, а Митрофаний так же неспешно продолжил:

— Не следовало бы пренебрегать заверениями сего молодого человека и девицы, знающих эту особу чуть не от своего рождения. А если вам того недостаточно, то извольте: первого пса погубили, когда завещание еще не было переделано на госпожу Ригли. Где ж тут, Гавриил Александрович, ваш prodest, a?

— Хм, верно! — щелкнул пальцами непочтительный Поджио. — Владыка-то остёр.

Вконец сконфуженный предводитель развел руки еще шире:

— Но позвольте, кто же тогда поубивал собак? Или это так и останется сокрытым тайной?