Шестерки сатаны - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Влодавец cтр.№ 116

Кто-то сделал все, чтоб я не ощущал боли от всех этих санитарно-гигиенических процедур, и постарался, чтоб я улегся в чистую постель после нескольких часов пребывания в грязи.

Несколько беспокоило отсутствие одежды. Халат, который мне выдала Аурора, отсутствовал, и я лежал голышом, как новорожденный. Конечно, если очень захочется, то удрать можно и без порток, но все-таки в шортах удобнее. Но ни шортов, ни плавок, ни майки, не говоря уже о трофейных ботинках и камуфляже, мне не предоставили. Кроме того, было определенное чувство смущения. Наверно, если б здесь появилась Зинка, Вика, Элен или даже Люба, я воспринял бы это спокойно. Но памятуя, что Эухения меня лет на двадцать постарше, щеголять в костюме Адама было неудобно. Правда, я лежал под простыней и вообще-то не просматривался, но мало ли что…

— У вас ничего не болит? — заботливо поинтересовалась Эухения, подходя к кровати и присаживаясь на краешек.

— Нет, спасибо, — сказал я, — все слава Богу. Наверно, это вы подвергли меня такой тщательной обработке?

— Совместно с Ауророй, естественно. Вы ведь помылись, несмотря на то, что у вас много свежих ранок и ссадин. А это может привести к инфицированию и нагноению. Что очень опасно при вашем ослабленном организме. Ведь вы после ужина едва дошли до постели. Поэтому, едва вы заснули, мы с Ауророй решили принять профилактические меры.

— Интересно, как я при этом не проснулся? Ведь когда дезинфицируют ранки, это обычно больно…

— О, вы находились в очень глубоком сне.

Эухения как-то незаметно передвинулась по моей кровати и сидела теперь совсем близко. Волей-неволей я рассмотрел ее получше.

Супергадалка выглядела гораздо лучше, чем днем. С моей точки зрения, конечно, и я эту точку зрения никому не стал бы навязывать. Естественно, ночью мысли крутятся менее зажато, чем днем, и то, что днем воспринимаешь как нечто неприемлемое, ночью переходит по крайней мере на ту стадию, которая выражается словами: «А почему бы и нет?» Правда, в то время, когда я начинал рассмотрение сеньоры Дорадо, у меня особых вольностей в голове еще не проклюнулось. Скорее проклюнулись воспоминания трехлетней давности. Да, три года назад я уже просыпался здесь, кстати, тоже исцарапанный, с большущей ссадиной на скуле, да еще и контуженный. Кроме того, тогда у меня были все основания считать, что я попал в плен. И лишь осмотревшись как следует, я начал понимать, что нахожусь, видимо, в гостях, а не под стражей.

А потом появилась Эухения. Свежая, благоухающая, ароматная и в купальном халате на голое тело. Точка в точку, как сейчас. Три года ее совершенно не состарили, по крайней мере, мне так казалось. И волосы у нее были распущены по плечам, точь-в-точь как сейчас, и седина закрашена — у меня, правда, ее теперь тоже было прилично. Но тогда было утро, и вообще, если на то пошло, я старался не сильно обращать внимание на некоторые элементы поведения сеньоры Дорадо, которые можно было расценить, как признаки сексуальной озабоченности. Даже угощение, которым она меня тогда попотчевала — некий коктейль с запахом алоэ и какая-то гадость из водорослей и морских червей, — как мне в то время показалось, было предназначено для совратительных целей.

Впрочем, тогда финт не вышел. Пришла Ленка, несколькими беззаботными жестами и словами продемонстрировала бедняжке, что не ревнует законного супруга к какой-то «дряхлой старушонке», и устыдившаяся своего дерзновения супергадалка без боя оставила позиции. То есть постель, на которую после непродолжительного обмена мелкими словесными пакостями я улегся с Хрюшкой Чебаковой. Видимо, все потенциальные (от слова «потенция») возможности своего «салата» и «коктейля» Хавронья Премудрая использовала в своих корыстных целях…

Не знаю, как Эухении удалось заровнять многочисленные морщинки — не слишком глубокие, правда — и сколько на это ушло всяких кремов и прочих средств макияжа, но только по сравнению с тем, что я видел перед тем, как заснуть, лицо у нее было совершенно иное. Конечно, она чуточку освежила губы помадой, придав им несколько более молодой цвет, чем имелся в натуре, а кроме того, очень аккуратно привела в порядок брови и ресницы. Фарфоровые зубки не воспринимались как искусственные, а ротик источал апельсиново-мятный аромат. Шея Эухении, на которой очень трудно было разглядеть шрамики от пластической операции омоложения — классные спецы работали! — выглядела вполне молодо и современно. Крестик на скромной золотой цепочке, конечно, наводил на мысль о том, что Бог воздаст нам когда-то по делам нашим, но вообще говоря, смотрелся эротично. Точно так же и большие, цыганского образца серьги, возможно, тоже золотые, поблескивавшие из-под черных, чуть вьющихся прядей, наводили на мысли вольные и весьма дерзкие. Розовый махровый халат был рассчитан на даму меньшей полноты, но Эухения явно хотела, чтобы ее формы обрисовались почетче, а бюст — явный предмет ее гордости! — в особенности. Глубокая темная ложбина, разделявшая груди, выглядывала из-под халата на две трети, а бронзовая, намного менее темная, чем в других местах, кожа этих, условно говоря, полушарий, так и манила прикоснуться, приласкать, пощупать…

На одном запястье супергадалки я с некоторым удивлением разглядел изящные часики-браслет российского производства, оформленные не то под «зернь», не то под «скань» (ни фига в этом не соображаю!), — нажмешь кнопочку, ажурный ларчик открывается, а в нем циферблат. Красная цена этим часикам из анодированного алюминия — долларов 20. Зачем брала? На память о стране пребывания или чтоб с паршивой овцы хоть шерсти клок? Но смотрелись эти часики на смуглой и довольно пухлой руке Эухении очень трогательно и приятно. На другой руке у нее был явно колдовской амулет, задачу которого я не хуже Эухении мог предугадать с 90-процентной достоверностью. Еще больше меня поразили ноги. Сидя на кровати, супергадалка, усердно имитируя незаданность своего поведения, постаралась показать их в самом выигрышном освещении. Я не заметил ни синевы, ни варикозных шишек, ни излишнего оволосения. Даже жира не разглядел. Все смотрелось так ровненько и стройненько, что вполне пригодилось бы даже тридцатилетней бабе, не говоря о сорокалетней. Ноготочки на руках и ногах были покрашены в алый цвет, но не заострены, а аккуратно скруглены и не вызывали воспоминаний о вампиршах.

Однако самым возбуждающим элементом в ее облике были глаза. Совершенно не соответствовали возрасту! Обычно у баб, которым за 50 — а Эухении, по моим скромным подсчетам, меньше, чем 55, быть не могло (биографию ее я как-то непроизвольно запомнил), — глаза все-таки смотрятся уже устало и по-старушечьи. Дескать, все! Позарастали, стежки-дорожки, где мы гуляли после бомбежки… Нет, у Эухении там огоньки мерцали, искорки прыгали, чертики играли. Она явно не хотела признавать то, что биологические законы неумолимы. Тем более что денег у нее было полно, и, чтобы поддержать себя в нужной форме, она даже в Москве небось заставляла находить себе нужные снадобья, массажистов, бижутерию и всяческие парапсихологические инструменты.

Братишка Дик Браун сказал бы о ней: «Still sexy granny!» — «Все еще сексуальная бабулька!», хотя, если честно, ему она годилась не больше, чем в старшие сестры.