— Прямо как в сказке, — улыбнулся Милтон. — Пришел ребенок и сказал: «А король-то голый!» Действительно, если бы все просто возвращалось к исходной точке, то мы бы не помнили о том, что уже встречались… Верно подмечено, малыш!
— По-моему, сэр, — добавил я, — то, что я помню, а вы не помните, объясняется одним: тогда, в прошлый раз, когда был взрыв, вы все сгорели начисто, а я оставался живым, хотя и перекалеченным.
— Как страшно это слышать! — всплеснула руками Клара Роджерс. — Неужели это было в действительности?
— Кажется, я начинаю понимать… — с заметной неуверенностью произнес мистер Роджерс. — Помнишь, Клара, как мы едва не поссорились, когда выбирали диван для гостиной? Тебе очень хотелось купить лиловый, а мне действительно больше нравился бордовый.
— Да-да! — воскликнула миссис Роджерс. — Именно так. Я даже сказала, кажется, что у тебя совсем нет вкуса.
— А я, если помнишь, после этого улыбнулся и согласился купить лиловый… Помнишь?
— Конечно, помню.
— Так вот, я тогда был очень сильно обижен. Но не показал виду. После того, как ты произнесла все это насчет отсутствия вкуса, мне захотелось крикнуть: «Ты безмозглая дура, которая живет на мои деньги, да еще и пытается мной командовать! Я покупаю бордовый — и точка!»
— Господи, неужели ты был способен на такое? — ужаснулась Клара. — Из-за ерунды?
— Понимаешь, у меня в тот момент был выбор: согласиться с тобой или настоять на своем. Я выбрал согласие — и появился лиловый диван. Но мог бы настоять на своем, и тогда здесь бы стоял диван с бордовой обивкой.
— Теперь мне тоже кое-что ясно, — вмешалась Тина. — Существует несколько параллельных потоков времени. Возможно, их бесконечное множество. И каждый раз, оказавшись перед какой-то альтернативой, мы как бы сворачиваем в тот или иной поток. Вы помирились — и события пошли по одной цепочке. Поругались бы — и цепь событий была бы совсем иная.
— Но неужели начало ядерной войны зависело от цвета вашего дивана? — спросил я. — Или от того, поругались вы с вашей женой или нет?
— Напрямую, наверное, нет, — задумчиво произнес мистер Роджерс, — но во времени переплетается и взаимодействует столько разных событий и факторов, что все может быть…
— Милтон, — взволнованно произнесла миссис Роджерс, — а ты помнишь ту историю с датчиком, который вы конструировали для какого-то спутника? Помнишь, ты еще сказал, будто это очень опасная игрушка?
Мистер Роджерс потер лоб.
— Да, это действительно была опасная штука. Это происходило шесть лет назад, после того, когда к нам поступили материалы испытаний над островом Джонстон в 1962 году. Тогда в ионосфере, практически в космосе, взорвали ядерную боеголовку. Одной из целей проекта было подавление радиолокационной сети русской противовоздушной обороны с помощью мощной магнитной бури. Но у кого-то из Пентагона возникло опасение, что русские могут применить точно такой же ход для подавления наших локаторов. И тогда нам предложили разработать систему мгновенного реагирования. То есть такую систему, которая будет приводить в боеготовность и запускать наши стратегические ракеты при обнаружении в околоземном пространстве мощных электромагнитных импульсов, сопутствующих ядерному взрыву. Нам было поручено разработать спутниковый датчик. Так вот когда мы начали над ним работать, то выяснилось, что очень сложно заставить его отличать естественные явления в магнитосфере от взрывных. Офицер, курировавший нашу программу, был простой парень, который считал, что выстрелить первым всегда полезно, даже если противник и не собирался в тебя стрелять. Мне долго пришлось убеждать и его, и других, что надо сделать датчик более селективным. В общем, это получилось, но могло бы и не получиться…
— А ты помнишь, что стало решающим обстоятельством? — спросила Клара. — Эти часы на камине…
— Да, пожалуй. Если бы ты настояла, и мы купили часы с рыцарями, с настоящей позолотой, то я бы не стал спорить с Таббертом. Потому что хотел бы одолжить у него пятьсот долларов, которых мне не хватало. Но ты отказалась приобретать эту дорогую безделушку, а я смог поговорить с Таббертом именно так, как следовало, и он меня понял. Его позиция по поводу конструкции датчика стала решающей. Мы разработали новый вариант, который не мог случайно объявить ядерную тревогу.
— Точно, — воскликнул я, в тот раз у вас были часы с рыцарями!
— Мне говорили, что это настоящие часы XVIII века, — вздохнула Клара. — Вообще-то мне их было очень жалко…
— Выходит, что, купив эти часы, мы в том, параллельном, потоке времени сделали шаг к ядерной войне, — сказал Милтон Роджерс. — Невероятно, но факт!
Тина Уильямс поежилась, будто ее окунули в холодную воду.
— Это очень страшно. Значит, где-то там, в другом времени, мы уже все мертвы?
Все погрустнели. А мне сразу припомнилось то, что было там. И стало почему-то очень холодно…
Бой в неглиже
Сон на сей раз прекратился как-то неторопливо, в режиме угасания. Я обнаружил, что холод ощущал уже наяву, так как стекло окна каюты было отодвинуто, и оттуда сифонил прохладный ветерок. За окном была темень, чуть подсвеченная судовыми огнями. Судно шло солидным ходом, против ветра, поэтому и дуло здорово. Кроме того, сбоку не было Хрюшки.
Она, как выяснилось, далеко не ушла, просто бегала в туалет. Даже не одеваясь, голышом. Поеживаясь, подошла к окошку, задвинула стекло, а затем поспешила ко мне под бочок.
— Не спишь, гнусный Волчище? Небось, поросятины захотелось? — прошептало ненасытное парнокопытное.
Я отрицательно мотнул головой:
— Нет, просто выспался. Слишком рано заснул, еще засветло. А сейчас сколько времени, кстати?
— Пять минут второго, — зевнула Ленка, — самое оно: спать да спать. Или баловаться. Но ты, хоть и выспался, баловаться не настроен. Что делать будем?
— Может, заснуть попробуем? — предложил я.
— Пойдем, прогуляемся по палубе? Свежий воздух… Может, чувства пробудятся?
— Ага, — с сомнением произнес я, — на холодке разогреюсь.
— На вот халатик, — сказала Хрюшка. — Плавок и майки при таком теплом халате вполне достаточно.
Действительно, халат оказался вполне надежной защитой от ветерка, поскольку был шелковый и на ватной подбивке. В Средней Азии в таких зимой ходят. Шлепанцы Ленка тоже дала теплые. Сама отважно нарядилась в махровый. Морская душа, черт побери!
— А нам разрешат среди ночи по палубе гулять? — спросил я. — Хозяева в претензии не будут?
— Ну, если ты соберешься спустить шлюпку, наверно, будут ругаться. Рассадят нас по разным каютам. Тебя, само собой, поселят в ту, где ты сидел до обеда. Если вздумаешь прыгать за борт, тоже рады не будут. Но ты же не идиот, я думаю.