Юродивая - читать онлайн книгу. Автор: Елена Крюкова cтр.№ 106

Почему они не двигаются?! Почему они молчат?!

Они не ожидали нападения?!

Или… или…

Я чувствую на своей шее, сзади, руку Надменного. Он надавливает мне на хребет, стискивает кожу. Его рука мне приказывает. Что?! Я для них… защита?! Излучение?! Оружие… Новое оружие… Я… Люди видят и чувствуют меня и не двигаются с места. Надменный приказал мне: излучай неподвижность. Он — приказал — это — мне?!.. Да. На МОЕМ языке. Откуда он знает МОЙ язык?! Потом разберемся.

Бег, стремительный бег времени. Нет спасения. Им всем — а их здесь тысячи — шесть человек связывают руки за спиной заранее приготовленными веревками, лежавшими в заплечных котомках. Ведут. Сизая мрачность железных повозок. Их заталкивают. Как они все туда помещаются? Как сельди в бочку. Как огурцы в кадушку. Везут. На шее — пятерня Надменного. Он держит меня за загривок, как росомаху. Что ты пророчила, пророчица?! Конец света?! Это и без тебя напророчили давно. Гляди, как устроен мир. Мы тебе обещали показать. Это знатное представление.

Гляди, ясновидящая. Видишь ясно, да?! Вон из машин — на огромное безлюдное плато, под красное небом, под синий ветер. Камни. Голые камни. Ничего, кроме камней. Камни привыкли к виду человечьей крови. Дорога среди камней. В камнях выбиты колеи — повозками тысячелетий. Тут прошли любви и народы. Тут проливали кровь. Прольют и сейчас. Эти дураки думают — последнюю. Последняя кровь! Они до нее не доживут. Мы все до нее не доживем. Невидимки стали видимыми. Они орут от страха. Они плачут. Они изрыгают проклятия. Напрасно. Все ни к чему. Когда смерть глядит тебе в лицо и хохочет, дергаться бессмысленно. Молитесь! Не молится никто. Они преступники. Они не веруют в Бога. Сбились в кучу. Повизгивают. Они звери. Они просто стая зверей. Помнишь ковчег, Ксения? Помню. Я любила там всех спящих зверей. Правильно сделал старик, что спас их всех. А этих никто не спасет. Этих привезли сюда на заклание. Гекатомба. Оглянись. Что это. Что это!

По обеим сторонам древней, выбитой в камнях дороги возвышались кресты. Наспех сколочены из толстых досок. Кривые. Косые. Какие в виде буквы Т. Какие — Х. Иные в форме летящей птицы. Иные на виселицу больше смахивали. Под каждым крестом лежала вязанка хвороста и вороха соломы. Человек ходил и поливал ветки и солому вонючей жидкостью. Полив под очередным крестом, человек поднимал лицо к небу и крестился.

Начнем, пожалуй. Какая тишина. Только вскрики солдат. Рыданья. Лязги затворов. Сухорукий и Турухтан несут лестницы. Звезда, ослепший, тащит ящик с гвоздями. Гвозди. Чугунные гвозди. Кто будет их заколачивать? Вбивать в распяленные руки? К крестам приставляют лестницы. Втаскивают осужденных наверх. Прибивают ладони к доскам. Кровь брызжет в лица. Нет. Кровь брызжет в железные маски. Другие стоят и смотрят. Ждут своей участи. Невидимки. Разбойники. Что ж вы не бунтуете. Что ж вы не броситесь на людей в масках. Не устроите бойню, побоище. Вы так хотите собственной казни?! Не верю. Вы опьянены. Вы оцепенели. Не шевельнете пальцем. Вы куропатки. Кролики. Я вас ненавидела, потому что вы заталкивали головы людей под Колесо?! Под множество Колес?! Потому что вы были заодно с Выкинутыми, хоть и кричали, что Выкинутые — это дерьмо, а вы сами — золото?!.. Нет, вы знали все про себя. Вы знали, что вы тоже дерьмо. Что воздаяние ждет вас. Почему вы не боретесь?!

Разбойник. Еще один. Еще преступник. Воздевают на крест. Приколачивают ко кресту. Крики. Стоны. Красные реки. Потоки. Они льются на солому, на сухие ветки. По свежеоструганным доскам. Шестеро, всего шестеро. И как быстро справляются. А может, им кто-то помогает? Нет. Одни. Человека за человеком вздевают. Вбивают чугунные гвозди в ладони, в ступни. Мажут по орущему от боли лицу разбойника кровавой пятерней. Все лица преступников в красных звездах. Звезда, ты не видишь, это все братья твои. Кто вырезал тебе, Звезда, звезду на щеке? Один из них?! Ты, слепой, помогаешь зрячим. Ты подаешь из ящика гвозди. Ты скалишься, хихикаешь, травишь анекдоты для бодрости. Ты журчишь песенки подворотен — для храбрости. На самом деле тебе страшно. Страшно и им, собратьям. Их маски вспотели ржавыми каплями. Преступников тысячи. И всех надо распять. Пригвоздить. Это работа. Тяжелая работа. За нее платят. А Палач почему ж ничего не делает?! Палач! Эй! Где он! Где Палач!

Он стоял в конце древней дороги, на плоском камне с выбитой рубилом надписью, которую уже не прочитать. Наблюдал, хорошо ли все идет. Он не дирижировал казнью. Не указывал. Он молча стоял и ждал.

И, когда люди в железных масках распяли всех Невидимок, видимых и телесных, живых и кричащих, Палач вышел вперед.

— Чистая работа, — сказал он, чеканя слоги, и голос его разнесся далеко в морозном воздухе плато. — С меня причитается. Я б один не смог. Сухорукий!.. смастери мне разжигу.

Сухорукий втолкнул Палачу в кулак длинную палку, обмотанную паклей, полил на паклю из сизой канистры, щелкнул зажигалкой. Пламя занялось, взвилось на холоду. Сумеречное небо наливалось сливовой кровью. Крики распятых возносились к Луне. Луна висела низко над полосой далеких гор. Люди в железных масках говорили по-русски, вбивая гвозди в ладони инородцев. Изумленные взгляды. Безмолвные последние вопли: кто вы такие?! Нет ответа. Палач идет, медленно и размеренно, и сует палку с горящей паклей в вязанки хвороста, облитые бензином. Ты тоже горела, Ксения. Помнишь?! Ты тоже горела. Ты была на костре, Ксения. Ты понимаешь казнимых. Каждого распятого. Каждого сжигаемого. Спаси их, Ксения! Не можешь?! Кто же ты тогда после этого, Ксения?! И вправду — их прислужка?! Значит, они взяли тебя?! Скрутили?! Оседлали?! И ты скачешь под ними, скачешь, поворачиваешь туда, куда дернут узду, рванут повод, всадят шпору?! Долго ты еще стоять будешь так?!

Палач шел, шел, поджигал, поджигал. Я ринулась наперерез ему. Я схватила его за руку, держащую пылающую палку.

— Остановись! — крикнула я. — Это не казнь! Это убийство! И вы умрете тою же смертью, какой сейчас казните братьев ваших!

Палач отшвырнул меня с дороги свободной рукой. Я упала на камни, расшибла локти и грудь, тут же вскочила. Я знала, видела со стороны разъяренный свет моих раскаленных гневом широких глаз.

— Убрать помеху!

Ко мне, спотыкаясь сапогами о камни, подбежали Надменный и Сухорукий. Звезда поливал горючей смесью вязанки под крестами и пел.

Они схватили меня за руки. Железо масок лоснилось, кроваво потело.

— На крест захотела?!

Во мне проснулась сила. Сила забила, заклокотала и вышла наружу.

Я сбросила их железные руки со своих запястий, как двух мух.

— Вы! — Мой крик потряс накаленный страданием клок земли. — Покажу вам теперь силу свою! Вы не слыхали, как я обращалась к вам! Вы использовали силу мою, как грязную тряпку, коей моют полы заплеванные! Вы внушили мне то, что я внушила этим несчастным: повиновение! Послушание! Они разбойники, так! И есть на разбойников суд! Людской суд! И Божий суд! И Страшный Суд будет на них! И на вас тоже! Страшный Суд будет на всех! Глядите теперь! Бойтесь теперь! Вы использовали вашу пророчицу, как рвань для подтирки в нужнике! Вот мой приговор!