Юродивая - читать онлайн книгу. Автор: Елена Крюкова cтр.№ 105

Я поднесла стакан с водой к его губам, он отпил и молвил, благодарно улыбаясь:

— Вот тебя я вижу. Ты не невидимка. Но весь мир людской тебя не видит сейчас. И для всех ты невидимка. А иконы и фрески твои увидят все. Поборись краской с Диаволом. Он в тебе. Глубоко в тебе. Он невидим. Мазни по нему суриком. Замажь его охрой. Киноварью. Захлестывай его лазурью, венецианской изумрудной, сусальным золотом. Изничтожь его радостью. Диавола можно победить только радостью и счастьем и силой. Более ничем.

Внизу, у окна келейки, прошла продавщица раков, рослая крестьянка. Она держала корзину с крупными красными раками наперевес, волосы ее были забраны в белый платок, и солнечный свет сметаной заливал ее лицо, засыпанное горстями веснушек.

— Раки, отец Николай!.. Хочу раков!.. Их же и в пост можно вкушать, твари водяные!..

— Будь по-твоему, девка. Хоть ты Вечерю и не осилила… ну да это я виновен, задал тебе задачу, решить враскорячу. Кланя! — высунулся в окно. — Рачков нам сюда занеси малость!

Кланя вошла в келью победительницей, вывалила щедрой рукой раков на табурет, заляпанный краской.

— Балуйтесь, баловники, — беззлобно сказала. — Муж нынче ворох натаскал.

— Сколь тебе дать-то?..

— А сколь дадите. Я не жадная. И вы меня не обидите.

Отец Николай вытащил большую деньгу из кармана рясы. Глаза Клани округлились. Она взяла узорчатую бумагу и низко поклонилась.

— А может… самому бы нужна такая, а?.. — смущенно, как бы опоминаясь, сказала, протягивая диковинную деньгу обратно священнику.

— Что ты, милая?.. — вздохнул. — Разве я ее с собой на Страшный Суд возьму?.. Я тебя с собой на Страшный Суд возьму. Да ее. — Указал на меня. — И всех нищих, кому я подавал в жизни. И всех нянек и мамок, что со мной возились, пеленали меня, бинтовали мне раны.

ВЕЛИКАЯ ЕКТЕНЬЯ КСЕНИИ ОБ ОГНЕННЫХ КРЕСТАХ

Мы благополучно миновали полюс. Летели над иной страной. Строения внизу были другие, странные. И деревья странные. Синяя тайга расстилалась, ели были похожи на голубые папоротники. Морские заливы в виде длинных языков далеко заходили вглубь суши, лизали пески и кости гор. Летающий кашалот долго выбирал место для посадки. Когда мы вывалились наземь, Надменный приблизил лицо в железной маске к моему лицу и поцеловал меня, и железо прилипло к моим щекам холодом, а губы Надменного скользнули из прорези красноперкой.

— Спасибо тебе… ты в пути развлекала меня. — Он улыбнулся под маской. — А ты вот скажи… ты что-нибудь делала… ну, нам в помощь… когда мы вырывались из лап… из черной дыры?..

Я смолчала. Что мне было отвечать? Душа, вложенная в меня, делала все за меня.

— А если бы мы… бросили тебя в жертву… чтоб задобрить… на съедение?..

— Отстань от блаженной, командир, — вышагнул вперед Коромысло, — ей еще сегодня предстоит зрелище не для слабонервных.

— Какое зрелище? — тупо спросил Надменный.

— Память тебе дырою отшибло… Палач уже здесь. Он прилетел один. На «Грифе». Мы собираемся брать здесь штаб-квартиру Невидимок. И казнить их сразу же. Не тут. Мы возьмем их на борт. Доставим на плато Росса. Там уже приготовлены доски для распятий.

Распятий?! Я не ослышалась?! Доски… виселицы… перекладины… дыбы… Из досок много можно сбить всякой пытошной всячины… Но Распятие… Исса, Твоя казнь. Зачем они берут ее, валяют с боку на бок, казнят ею преступников?! А как Ты ему сказал, разбойнику и сволочи, тому, что был от Тебя праворучь: нынче же будешь со Мною в Раю?!..

— На плато Росса?

— Да. Бараки сколочены. Самолеты класса Икс-Икс. Зажигательную смесь Алхимик сделал. Не хуже философского камня. Гореть будет ясно. Чтобы не погасло. Они за все ответят.

— За что?! — крикнула я, и в глазах у меня потемнело.

— За то, что они уничтожили море людей. Людское море. И оно высохло. И дно обнажилось, — жестко сказал Надменный. — Мы отмщаем за сгибшее море. Но десятикратно. Наша жестокость превзойдет их жестокость. Они поймут перед смертью, что такое возмездие. Мы мстители. Нас выродил мир, воспаленный разбоем. Что ты хочешь? Ты хочешь, чтоб мы все были позолоченные хлюпики и пупсики. Ты!.. ты шаталась по площадям земли, ты жила как хотела. Ты творила чудеса, о которых гудит и будет гудеть земля. Ты хочешь, чтобы все было гладенько, шито-крыто. Ты забыла разве: око за око, и зуб за зуб.

— На мой зуб! — завопила я. — Еще один! Все выбей! Все возьми! Но их не тронь!

— Сердобольная, — выцедил Надменный. — «Не тронь их!» Если мы их не тронем, они завтра тронут половину твоего возлюбленного человечества. Какое горе. Мы их сожжем. — Он дурашливо, клоунски покривился, изогнулся передо мной в поклоне паяца. — Мы их сожжем далеко в горах. Мои люди знают язык этой страны. Мои люди знают его в совершенстве. Они примут нас за своих. Вперед. И без нытья. Идею спасения утопающих пока попридержи.

И мы пошли. Пошли-поехали. И все пошло-поехало вокруг нас. Мы добирались по воздуху и посуху до буйно помешанного града. Он был похож на Армагеддон. Даже пострашнее. Я жмурилась, когда неоны и кармины реклам били в лицо, прожигали веки и щеки. Мы озирались по сторонам. Бойцы балакали по-иному. Я прикусывала язык, чтоб не выдать себя русской речью. Покупали на перекрестках забавную, дикую еду — два среза пирога, верх и низ, а меж ними много напихано всего — и мясо, и лук, и листья салата, и круги колбасок, и ломти лимона, и стручки красного перца; люди иной страны жевали мешанину прямо на улице, на быстром ходу, и мы от них не отставали. Каменное пятиугольное здание в сердцевине безумья и коловращенья дыма, гари, железных повозок остановило наш бег. «Вот оно, логово, — сказал Надменный и плюнул сквозь прорезь. — Напружиньтесь. Если мы оступимся, мы можем не попасть в яблочко». Мы миновали охрану. Не помню слов — иное попугайское балаканье висело и вязло в ушах. Охранники в леопардовых галифе сурово глядели на нас. Мы шли вверх по лестнице. Мы бежали. Красивая баба с золотыми кольцами в мочках попыталась нас остановить, когда мы захотели переступить порог и вбежать. Надменный вскинул револьвер и выпустил в нее пулю, другую. Она упала. И я переступила через нее. Обернулась. Ринулась к ней. Склонилась. Протянула руки. Я хотела ее оживить. Я не понимала, зачем нужна в мире бессмысленная смерть. Сухорукий кинулся ко мне, страшно и длинно выругался, оторвал меня от тела женщины орлиной сухой лапой. Бег. Бег дальше. Ярко освещенные, слепящие анфилады. Бетонные стены. Решетки. Перекрытия. Рушащиеся вниз тесные деревянные и железные кабинки, преодолевающие вертикальные коридоры и колодцы. Мы падаем вниз. Мы рушимся. Железные двери. Кнопки, рассыпанные по стали карнавальными конфетти. Горбун знает шифр. Он нажимает круглые пуговицы бестрепетно. Они моргают, птичьи глаза. Утка. Где моя утка. Где моя бедная утка. Ее тоже изжарили. В пожаре. И этих хотят распять и сжечь. Я сожгу их. Чтоб неповадно было. Зал. Люди. Много людей. Море людей. Они сидят за столами. Они глядят на нас. Надменный зверски кричитпо-иному, приседая, вырывая из-за спины автомат. Это не оружие. Люди за столами в огромном зале тоже вооружены. Но они не двигаются с места. Значит, люди в железных масках обладают другим оружием. Невидимым. А кто за столами? Невидимки. Это сборище Невидимок. Я обвожу их глазами. Я запоминаю их навек. Эти лица. Жирные груши. Худые вытянутые морды вобл. Туканьи носы. Лысые золотые яйца. Деревянные болванки. Тигриные, сладострастные усищи. И вот лицо, похожее на зад. И вот лицо, похожее на пятку. И вот лицо, похожее на скрут гнилых кишок, темное, гадкое, с углями хищных глаз, тлеющих под козырьком обезьяних надбровий. И, если Бог создал человека по образу и подобию Своему, то…