Ужин в раю - читать онлайн книгу. Автор: Александр Уваров cтр.№ 49

«Шарик не умер, Серёжа, он лёг отдохнуть!»

«Мам, а мы его разбудим?»

«Он крепко спит, Серёжа. Он будет долго спать, до утра. А утром придёт к тебе снова».

«Поиграть?»

«Конечно. Придёт к тебе поиграть».

Мне купили новый шарик. На следующее утро мне купили новый шарик. Того же цвета, что и лопнувший. Мне было пять лет. Я верил в сказки и в то, что воздушные шарики — живые. Они устают и ложатся спать. А утром просыпаются снова.

Но тот шарик был другой. Я понял это, едва взял его в руки. Где-то на складе или в магазине его щедро посыпали тальком — и он оставил белые следы на моих руках. Кислый запах резины. Тот, умерший шарик был другой. Перед тем как он умер я успел пару раз наполнить его водой из под крана. И раз восемь надуть. У него была очень бурная жизнь. Хотя и короткая.

Тот, новый шарик я выбросил из окна.

И смотрел, как он по длинной спирали медленно падает вниз. Медленно, словно до предела, до последней возможности затягивая своё полёт, продолжительность которого (они как будто знал это) равна была продолжительности короткой и пустой его жизни. То, что было в нём и то, что было вне его — было одно и то же. И сам он был лишь тонкой гранью, отделявшей одну пустоту от другой. И если бы грань эта исчезла вместе с исчезновением его самого, то лишь позволило бы одной пустоте слиться с другой, но пустота осталась бы пустотой, какой была всегда. Ничто было до него, ничто — было его жизнью, и ничто осталось после него.

Он сам был заменой иной пустоты, которая казалась мне живой. И только прощальный полёт этот подарил ему на несколько секунд некую иллюзию существования, ведь только в это время пустота внутри него двигалась относительно пустоты вне его, словно бы и впрямь ничто стало живым.

Ничто — дыхание моё. Ничто вокруг меня. Ничто во мне. Я наполнен им, я напитан им.

Когда меня выпотрошат изнутри — останется только то, чего никому и никогда у меня не отнять. Моё личное, собственное ничто.

На месте, где когда-то был я воздух долго не будет зарастать.

Потому что ничто моё переживёт меня и надолго ещё останется в этом мире, словно след от сотворённой им жизни.

Но вот… Тишина.

Шаги стихли. Он остановился.

Что он делает? Решает мою судьбу? Да нет, похоже, решение он уже принял. Или думает, как решение это выполнить? Едва ли, у него, скорее всего, всё давно продумано и всё приготовлено для того, чтобы исполнить задуманное им.

Может быть, он просто смотрит на часы? Пора, не пора… Я иду со двора!

Он идёт. Подходит к двери. Какой-то звон, звякание металла. Тонко-тонко. Знакомый звук, знакомый. Если инструменты в сумке или портфеле сложены слишком плотно, слишком близко друг к другу и не разделены по ячейкам, и не убраны в футляры — при встряхивании звук будет именно такой. Они бьются друг о друга. Они портятся. Это неаккуратно. Совсем неаккуратно.

Да, он это понял. Шуршание. Еле слышные стуки. Шелест. Он раскладывает инструменты. Возможно, протирает их. Сортирует. Режущие — в одну сторону. Колющие — в другу. Пинцеты. Лопатки. Шприцы. Жгуты. Бинты. Колбы, пробирки, ампулы (да, там есть и стеклянные предметы, определённо есть — я узнаю их по звуку).

Вздыхает… Да, это занятие утомляет. Но он его не бросит. Я точно знаю, что не бросит. Это самая важная часть подготовки к ритуалу. Каждый предмет должен быть на своём месте.

Раньше, в портфеле, все предметы лежали вперемешку. Бессистемно. Но это годилось для лёгкой закуски.

Ночь в раю.

Чёрт возьми, я же слепну! Слепну!

Какая разница — открыл я глаза или закрыл их.

Выпусти кровь! Ещё немножко крови!

Она залила мне глаза.

Пойдём, пойдём со мной. Я покажу тебе то место, где увидел голодного рыжего щенка с большими тёплыми глазами…

Утро.

Я сижу на ступеньках перед входом в гостиницу.

В новом спортивном костюме. Тёмно-синем, с белыми полосками.

Конечно, я опять его испачкаю. И буду ходить с грязным пятном на заднице. Едва ли Ангел снова побежит в магазин за покупками (он и так ворчал, что из-за отсутствия нормально сервиса вынужден рано вставать и ходить по всему городу, пытаясь найти хоть что-то приличное, достойное сына небес и верного его помощника, а тут повсюду бананово-мандариновый базарный ширпотреб… нет, это носить не будет! никогда!).

Да, несмотря на столь ранее время ему удалось найти два приличных костюма. Один из них на мне. Я его пачкаю.

Мне просто нравится сидеть на ступеньках, смотреть на газон с ярко-жёлтым ковром одуванчиков, на высокие кусты отцветающей сирени, на высокую берёзу с потемневшей от времени корой, что растёт у самого входа в гостиницу, и так близко, что ветви её при порывах ветра едва не касаются окон.

Я смотрю на мир, в котором по странной случайности я всё ещё живу.

Солнце высоко забралось в синее, прозрачное небо. Свежее, отдохнувшее утреннее солнце. До полудня — в самый пик небосвода будет уверенно и упрямо лезть оно, цепляясь лучами за синий выгнувшийся воздух.

Я греюсь, вытягивая руки, подставляя их под тёплые лучи.

Я жду Ангела. Он пошёл забирать машину из гаража.

Мудрый, предусмотрительный Ангел. Конечно, оставить такую роскошную машину на открытой стоянке — наверняка потерять её. Или получить в совершенно изуродованном виде. А это ведь тоже райский реквизит.

Интересно, а за хуй сколько ему насчитают? Наверное, дешевле, чем за «Мерседес», но всё таки — сколько?

Впрочем, это может быть просто фаллоимитатор на гидроприводе. Такой и оторвать не жалко — всё равно радости от него никакой.

Или, может быть, Ангел сам создаёт для себя тела. А вот «Мерседес», допустим, не может. И одежду вот вынужден в магазине покупать. Хотя, когда Ангел создавал мир — одежды он не создал. Одежду придумали люди. Так что всё логично. А с едой как? Деревья то и плоды он должен уметь создавать. И птиц, допустим, пусть даже и не бройлерных. Но еду мы тоже в магазине покупаем.

Честно говоря, похоже, что Ангел вообще ничего не умеет создавать.

Как же тогда его рассказы?

Или Бог успел лишить его способности творить, оставив лишь способность отрезать кусок за куском от уже сотворённого?

А если…

И тут я услышал громкое сопение.

Я повернул голову. К правому моему боку, совсем близко подобрался рыжий длинноухий щенок. Вытянув морду, он обнюхивал меня, почти уткнувшись тёмным, мокрым носом своим в длинную складку на куртке. Ноздри его непрестанно сжимались, он сопел и пофыркивал так сильно, что пара капель вытекла из носа и пробежала по шерсти. Он в конце концов увлёкся и ткнул в меня носом. И сразу же, несколько оторопев от своей смелости, подался назад, споткнулся — и бухнулся на задние лапы, широко, словно медвежонок, расставив их и вытянув вперёд чёрные их подушечки.