Наследие - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Сэвил cтр.№ 20

- Уже лучше! - воодушевлял Познер одного из своих людей.

Граф выбрал Познера не случайно, и, несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, Ганс первый готов был признать, что Познер - лучший в своем деле.

А дело его было - убивать людей.

Через Сильванию. Ранняя осень, 2009

В ночи катились пять черных одноконных экипажей.

Лошадиные копыта громко барабанили по слежавшейся дорожной грязи.

Крепко сжимая в кулаках вожжи, пять кучеров правили каретами, низко сгорбившись на своих сиденьях, время от времени подгоняя коней взмахами кнутов. Возницы были в тяжелых запыленных дорожных плащах, с натянутыми на головы капюшонами и шарфами, прикрывающими лица.

На дверцах колясок красовался герб фон Карстена.

Чем дальше на север они продвигались, тем хуже становилась дорога. Трем из пяти экипажей пришлось сменить колеса после того, как у старых на каменистой тропе поломались ободья. Одному экипажу требовалась новая рессора, у другого ширились трещины на оси и была сломана чека. Ни одна из повозок не осталась невредимой.

Коляски обеспечивали путешественникам некоторый комфорт; Герман Познер и его люди занимали четыре экипажа, оставив Ганса одного в пятом. Но даже при этом терпение пассажиров давно уже иссякло, а некоторые и вовсе дошли до точки. Ганс понимал, что это неизбежно. Его спутники - убийцы. Они нуждались в свободном пространстве и уединении, чтобы поразмышлять или морально настроиться на убийства, которые они готовились совершить во имя своего хозяина или просто для того, чтобы очистить разум от скуки бесконечной дороги.

Немудрено, что после месяца пребывания в тесных колясках то и дело среди пассажиров вспыхивали ссоры и драки, но Познер быстро пресекал любые разборки. Этот человек держал своих солдат в железном кулаке и подкреплял угрозы сталью клинков-близнецов. Не многие рисковали продолжать споры, когда в перебранку вмешивался Познер. Ганс понимал, что дело тут частично в страхе, частично в уважении, и высоко ценил командирские качества этого человека. В этом Познер очень походил на графа: он тоже управлял, играя на любви и страхе своих подчиненных.

Они ехали по ночам и спали днем в бархатном полумраке экипажей. Ганс даже поймал себя на том, что скучает по ласке солнечных лучей, но постепенно он привыкал к дорожному распорядку.

Каждый день на закате Познер заставлял своих людей выполнять тяжелые упражнения, рассчитанные на снижение пагубного действия, которое оказывал вынужденный сидячий образ жизни на их тела и умы. Большинство этих упражнений напоминали, на взгляд Ганса, некий искусный, тщательно продуманный танец, поскольку Познер, подвергая семерых своих воинов серии мучительных ударов и тычков, а также уклонений от них, обращал внимание в основном на работу их ног.

Познер на практике осуществлял то, что проповедовал. Он истязал своих людей муштрой, но сам шел еще дальше, сосредоточиваясь на умении маневрировать и балансировать. Этот человек был превосходным, близким к совершенству атлетом. Он управлял своим телом со сверхъестественной грацией. Такой человек был, несомненно, смертельным противником.

Куда уж местному ополчению тягаться с этой восьмеркой.

Баронская вотчина Ротермейера, Эшен, представляла собой одну из самых маленьких приграничных территорий северо-западной провинции и располагалась между Лесом теней и развилкой Бурной реки, в четырех днях пути от Вальденхофа, дома Питера Каплина. Можно было подумать, что кареты колесят по землям мертвых. В это время года деревья обычно пестрят тысячами оттенков меди и олова. Но здесь одни были густо облеплены лишайником и плесенью, а другие, расколотые молниями, превратились в трухлявые пни и сухие стволы. Разрушенные домишки на обочинах рассыпались горами пыли и булыжников, а там, где должен был колоситься, дожидаясь жатвы, щедрый урожай, раскинулись непристойно голые поля. Болезнь пропитала даже почву, отравив всю местность.

Ганс ехал в последней карете. Обитые бархатом скамьи с мягкими спинками, достаточно удобные, чтобы на них спать, и толстые шторы, даже в разгар дня не впускающие внутрь солнечный свет, создавали в тесном пространстве роскошную обстановку.

Он тысячу раз размышлял над тем, что скажет Ротермейеру, перебирал все варианты, начиная от дружеского предупреждения и похлопывания по спине и заканчивая прямой угрозой и физическим насилием, и проигрывал в уме возможные ответы барона. Это напоминало искусную игру в шахматы - он пытался рассчитать наилучшую из возможных стратегий, которая приведет к желаемому финалу. Скоро, очень скоро ситуация станет не воображаемой, а слишком реальной. И дело дойдет до драки, как он и говорил графу. Ротермейер был не дурак и, обосновавшись на самом краю графских владений, чувствовал себя неуязвимым.

Пусть у Влада фон Карстена и длинные руки, но Ротермейер сделал ставку на то, что на таком расстоянии почти невозможно ни контролировать его, ни влиять на его управление поместьем. Мили и мили - вот самая надежная защита от графа. Но они с той же легкостью могут обернуться для него смертным приговором - как и для Питера Каплина.

Ротермейер, без сомнения, знал, что они едут. Пять черных карет с гербами фон Карстена заставили немало бровей заползти на лбы, а за их сегодняшними вечерними упражнениями наблюдала горстка фермеров и их любопытных семей с хуторов близ Эшена. Чужаки наверняка уже стали темой разговоров на мили вокруг, да и мелкие бароны, усадьбы которых они миновали по пути, уж точно не преминули разослать весть об их появлении по округе. Это было частью атмосферы страха, окутывавшей Сильванию. Черные экипажи означали дурные вести для кого-то, живущего дальше по дороге. Почтовые голуби несли сообщение: люди фон Карстена едут.

И бароны, которым еще только предстояло пасть пред властью графа, услышав о приближении черных карет, познавали страх.

Ганс восхищался простотой графского маневра. Вместо того чтобы путешествовать как какие-нибудь безымянные бродяги из тех, что топчут дороги провинции своими ногами или ногами своих лошадей, они ехали в колясках, которые не только обеспечивали комфорт, но и ясно давали понять, кто именно сидит в них. Одного известия о присутствии в округе графских людей было более чем достаточно, чтобы разбередить вечный страх сильванских жителей и их ненависть к самим себе.

Кучер постучал по крыше кареты Ганса: три резких коротких удара.

Секретарь графа отодвинул бархатную шторку, опустил стекло и высунулся, в окно кареты.

- В чем дело? - крикнул Ганс, перекрывая скрип колес и топот копыт.

- Ничего особенного, сэр, мы пересекли Бурную реку, и вдалеке показался Эшен. К рассвету мы будем там.

Ганс попытался разглядеть баронское поместье сквозь постепенно рассеивающийся мрак, но увидел только какое-то более темное, чем все окружающее, пятно там, где земля встречалась с ночным небом. До рассвета оставался еще час, но Эшен наверняка уже бурлил: булочники пекли хлеб, грумы седлали лошадей, конюхи чистили стойла, слуги надрывались, чтобы подготовить все, что понадобится в этот день, и впоследствии создать видимость работы без усилий. Вопрос, откуда кучер узнал, что чернильная клякса на горизонте - это Эшен, поставил Ганса в тупик, но он давно уже начал подозревать, что в его попутчиках таится нечто большее, чем кажется на первый взгляд.