Девушка лет двадцати - читать онлайн книгу. Автор: Кингсли Эмис cтр.№ 20

– Спокойно! Моя – мое личное дело.

– Позвольте просветить вас, что теперь означает слово «вниз»!

– Сам знаю, что означает.

– Судя по вашей реакции, нет!

– Вы это выпалили в таком контексте, что я сразу не сообразил.

– В самом деле? Простите. Позвольте, я завершу свою мысль. Так вот, уясните себе. Девушка таких-то лет даст вам то, что вы хотите, и еще кое-что, хотя… Скорее, не то чтобы сама даст, а то, что ее можно об этом попросить. Наверное, это опять-таки в значительной степени вопрос возраста. – Рой произнес это тоном премудрого судии, чем напомнил мне, как недели две тому назад я прочел сообщение о его предстоящем участии в симпозиуме, организуемом каким-то служителем Церкви и касавшемся проблем сексуальной морали в наше (или же их) время. – По-моему, даже такие, как вы, не могут не согласиться: одна полная, воистину дающая раскрепощение доза терпимости, заимствованная хотя бы от тех, кто помоложе, – и открывается доступ всего многообразия в известный, боже ты мой, стандартный набор приемов, практикуемых супругами в постели.

– И тогда все станет естественным, как воздух, которым мы дышим?

– Вот именно! Куда это подевался Гилберт? Обычно он крайне пунктуален. Надеюсь, дома все в порядке.

– А что, вы сомневаетесь?

– Всегда что-то может случиться.

Рой оценивающе взглянул на меня, и я понял, что он соображает, то ли представить домашние неурядицы неминуемым следствием буржуазного уклада, то ли, наоборот, здоровым свидетельством более мощного, более возвышенного строя социальной справедливости, который вот-вот грядет. Однако не успел Рой открыть рот, как в комнату вошел Гилберт. Только теперь я обратил внимание, как он строен и как легко двигается. Вид у него, однако, в данный момент был встревоженный. С порога он выпалил Рою:

– Со мной Пенни!

– Как! Это невозможно. До пяти сюда женщин не пускают.

Первой моей мыслью было, что это один из заранее заготовленных сюрпризов, снискавших в свое время кое-какую славу Рою, однако вскоре стало очевидно, что его удивление и подозрительность, равно как и гнев ввиду нарушения клубных правил, абсолютно искренни. При этом выяснилось, что правила, по существу, нарушены не были: Пенни осталась сидеть в машине, которую Гилберт припарковал на Сент-Джеймсской площади. Выдав эту информацию, Гилберт устранился от малейших разъяснений, предположений или утешений. Рой в безнадежной ярости махнул рукой, завершив этот жест тыканьем в звонок.

– Что у нее на уме? – вопрошал он. – Что она сказала?

– Просто что хочет проехаться со мной, – сказал Гилберт.

– Может, ей захотелось развлечься, заскочить в магазины, где-нибудь пообедать? – высказал предположение я, с обоих сторон вызвав взгляды, на удивление единодушно выразившие жалость и презрение к моей бесцветной фантазии.

– Ну же, выкладывай, Гилберт, что она задумала? Как она себя ведет? Ей-богу, ты же все-таки должен знать!

– Она исключительно молчалива. По-моему, как обычно, задумала что-то крушить.

– Боюсь, что ты прав. Похоже на то.

– Что она может крушить, сидя в припаркованной машине? – воскликнул я, чувствуя себя одним из трех маститых хирургов, призванных мгновенно решить, стоит или нет вскрывать монарший чирей. – Ну, пройдется пару раз по обивке своими маникюрными ножничками, если те у нее окажутся!

Гилберт даже не взглянул в мою сторону:

– Должно быть, она заподозрила, что вы тут затеваете кое-что, чему ее присутствие или даже угроза такового могут помешать.

– Считаете, она намерена разделаться со мной в гостиной перед цветным телевизором?

– Я бы вас попросил, Дуглас, прекратить на время ваши насмешки и язвительные шуточки! – И Рой отвернулся к вернувшемуся официанту.

– А уж вас-то, – заметил Гилберт, – мисс Вандервейн вообще знать не желает!

– Я бы сказал, это усиливает мои опасения!

– В этаком элитарном заведении только и место субъектам с вашими взглядами.

– Угу, и с Роевыми. Это его клуб.

– Все живое вам противно!

– Да пошел ты!

– Ну-ну, Даггерс, успокойтесь, – сказал Рой. – Нам надо подумать, что лучше всего предпринять.

– Вам – точно! – сказал я, взглядывая на часы. – А мне пора, я опаздываю.

– У вас еще больше двадцати минут! – Рой метнул на меня грозный пристальный взгляд. – Минутку повремените, мы вас подбросим на машине. Подшампаньтесь еще чуть-чуть!

– Хватит. Благодарю!

– Итак, можем выйти все втроем, а мы с тобой, Гилберт, подбросим ее к «Савою». Как-то она сказала, что ей там нравится. Словом, решено!

– В какое время построено это здание? – спросил Гилберт с умозрительностью антрополога.

Рой принялся рассказывать ему про это и еще про что-то. Прибыл бокал для шампанского Гилберту, а также порция скотча для Роя. Они оба пили, а я между тем поразмышлял над своей ролью внештатного громоотвода, потом немного о Пенни, потом с особой озабоченностью о том, как, должно быть, здорово опоздаю на Би-би-си. Когда мы вышли из клуба, мне, чтобы не выслушивать упреков по поводу опоздания, оставалось времени ровно столько, чтобы, быстрой рысью промчавшись по Кинг-стрит, со скоростью участника автопробега рвануть затем вверх по Риджент-стрит.

– Что вы делаете днем? – спросил я по пути у Роя.

– Много чего. Мотаюсь туда-сюда. Но есть и некая скромная радость. Высказать одному охламону, почему я не желаю по его прихоти исполнять «Гарольда в Италии».

– Так ведь там, кажется, партия скрипки довольно-таки…

– Нет-нет, речь идет о том, чтоб палочкой махать. А причина – в Байроне.

– Какое Байрон имеет к этому отношение?

– Даггерс, эта музыка Гектора Берлиоза, умершего, как мы с вами знаем, в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, в основу которой…

– Господи, ну конечно!

– Прошу прощения, но в последнее время вы как будто совсем перестали понимать с полуслова!

– Ну и при чем тут Байрон?

– Черт побери, ведь он греческий национальный герой! Они постоянно о нем распространяются.

– Значит, мы отказываемся исполнить музыкальное произведение французского композитора, подсказанное произведением английского поэта, скончавшегося полтора столетия тому назад, на том лишь основании, что эта музыка может смягчить сердца соотечественников насчет современных правителей Греции? Так-так.

– Сами знаете, тут опростоволоситься никак нельзя. Приходится приспосабливаться.

– Как же вы допустили, что мы с вами пару недель назад исполнили сонату номер четыреста восемьдесят один! Ведь Гитлер, кажется, тоже австриец?