Вокруг себя был никто - читать онлайн книгу. Автор: Яков Шехтер cтр.№ 23

Примеры, поясняющие психометрические правила, я всегда выбираю из области, понятной и близкой аудитории. Учитывая специфику места, я взял для иллюстрации стихотворение Пушкина «Храни меня, мой талисман». И вот тут-то меня ожидал сюрприз. В середине лекции Лора все-таки не смогла сдержать Таню, та подскочила, словно чертик из табакерки, и выпалила несколько фраз, которые мне кажутся вполне достойными упоминания. Но лучше все изложить по порядку, тем более, что пример со стихотворением Пушкина я еще нигде не записал, и это хорошая возможность изложить его на бумаге.

Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан.

Когда подымет океан

Вокруг меня валы ревучи,

Когда грозою грянут тучи,

Храни меня, мой талисман.

В уединенье чуждых стран,

На лоне скучного покоя,

В тревоге пламенного боя

Храни меня, мой талисман.

Священный сладостный обман,

Души волшебное светило...

Оно сокрылось, изменило...

Храни меня, мой талисман.

Пускай же в век сердечных ран

Не растравит воспоминанье

Прощай, надежда; спи, желанье;

Храни меня, мой талисман.

Замечательные строфы! Сколько интеллигентов знали их наизусть, носили в своем сердце. Можно, без преувеличения, сказать, что они запали в душу нескольких поколений, то есть, стали частью этой коллективной души. Подобно тому, как продукты, которые мы употребляем в пищу, превращаются в наше тело, так и духовные ценности, отлагаясь на сердце, вкрапляются в сияющую корону души и становятся уже не телом, то есть чем-то невероятно близким к личности, но, все-таки, еще не личностью, а проникают еще глубже, превращаясь в нас самих. На какие же «мысли, поступки, действия» наталкивают нас эти прекрасные строфы? Чтобы разобраться, попробуем восстановить историю их написания.

В 1823 году опальный поэт томился в Кишиневской ссылке. Пыльный, маленький городишко, пропахшие щами гостиничные номера, хлопанье рассохшихся дверей, наглые жидовские петухи, ни свет, ни заря горланящие под окнами, и полное отсутствие благородного общества. Спасение пришло, откуда не ждали: просвещенный губернатор Малороссии, граф Михайла Воронцов, узнав о бедственном положении поэта, вытребовал его к себе в Одессу.

А в Одессе, в Одессе пошла совсем другая жизнь! Губернатор определил Пушкина в чиновники, обязанностей почти никаких не назначив, а жалованье положив приличное. В городе представлял театр, выходили газеты, почти каждый день приходил корабль из-за моря, принося вместе с горькими налетами соли на мачтах, книги, новости, слухи.

Да и публика в городе собралась не чета кишиневской – было с кем поговорить. В довершение прочих благ Воронцов ввел поэта в свой дом, разрешил пользоваться библиотекой и познакомил с женой, красавицей Елизаветой Ксаверьевной.

Пушкин с детства верил в счастливые неожиданности, ждал их. К сожалению, это ожидание почти ничего, кроме горечи, не приносило. Но на сей раз ему действительно повезло: блистательная графиня почти сразу откликнулась на его любовь. Тринадцать месяцев пролетели как одно мгновение, если кто и омрачал настроение Александра Сергеевича то, разумеется, сам граф Воронцов. Обманутый муж смешон, особенно когда он пытается компенсировать поражение на амурном фронте излишним служебным рвением, и Пушкин пишет свою знаменитую эпиграмму:

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что

Долго ли, коротко ли, но, как часто бывает в пылу грешной активности, Елизавета Ксаверьевна вдруг забеременела и в отчаянии призналась во всем мужу. Мрачные подозрения, которые губернатор изо всех сил гнал от сердца, оказались еще более мрачной действительностью.

Властью в Новороссии Воронцов пользовался практически безграничной. Самое быстрое средство сообщения на тот момент – перекладные, везли депешу в Петербург почти две недели, и столько же обратно, таким образом, верховная власть, включая тайную полицию, принадлежала губернатору почти бесконтрольно. Сделать он мог с поэтом многое; во всяком случае, помимо официальных способов наказания, всесильный губернатор мог, отправив Пушкина в командировку, легко инсценировать нападение разбойников или другой, трагический случай. Просвещенный правитель Михайла Воронцов просто выслал поэта на его родину, в Михайловское.

Прощаясь, графиня подарила любовнику перстень. Надпись на перстне была на непонятном языке, и в сочетании с романтической обстановкой дарения, перстень немедленно приобрел в воображении поэта статус талисмана. Долгими зимними вечерами в Михайловском, под завывание ветра в печной вьюшке, Александр Сергеевич часами разглядывал перстень, вспоминая ласковое море, теплые берега Одессы и мягкие губы Елизаветы Ксаверьевны. Так родилось стихотворение.

Любопытно, что спустя много лет, оказавшись в любовном треугольнике на месте графа Воронцова, Александр Сергеевич повел себя далеко не так благородно. Дантес оказался более удачливым стрелком, ему повезло больше, чем Пушкину. Но если два человека добровольно подходят к барьеру с заряженными пистолетами в руках, убийцей можно назвать каждого, просто одному повезло больше, а другому меньше.

Прогрессивная общественность гневно осудила Дантеса. «Не мог он знать, в тот миг кровавый, на что он руку поднимал!». Как это не мог? На обманутого мужа, на рогоносца, коих так много было на жизненном пути Александра Сергеевича. Но общественность судит не по законам правды и справедливости, ее понятия добра и зла постоянно меняются, в зависимости от объекта приложения. Окажись застреленным Дантес, вряд ли бы сегодня кто-то, кроме историков, знал о существовании такого человека.

Именно с этой дуэли в русской культуре началось отождествление понятий «поэт» и «трагедия». «Поэт – тот, кому стреляют в живот», – подвела итог Марина Цветаева, окончательно укутав образ стихотворца флером жертвенности и мученичества.

Но какие же тайна и урок заключены в обстоятельствах гибели Пушкина? Нет, ему не была дарована смерть во искупление, смывающая из памяти людской грязное пятно соблазнителя, он был убит, будучи обманутым и обиженным, до конца испив чашу унижения и муки, которую сам столь часто подносил другим.

Называя вещи своими именами, приходиться признать, что поводом для написания замечательного стихотворения «Храни меня, мой талисман» послужили предательство, черная неблагодарность, супружеская измена и рождение байстрюка.

Сумма психического содержания таких строф, способна оказать весьма неблагоприятное воздействие на душу человека, прилепившего их к своему сердцу. Психометристы, которые проникли до самых глубин души, весьма отрицательно относятся к поэзии, считая ее набором мусора и грязи под красочным фасадом благозвучия. Их диагноз в точности совпадает с признанием Анны Ахматовой: «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Да, Анна Андреевна, теперь и мы знаем».