616 - Ад повсюду - читать онлайн книгу. Автор: Давид Зурдо, Анхель Гутьеррес cтр.№ 37

Клоистер только что прочитал первую из тетрадей психиатра. В ней доктор Барретт описывала ужасные видения Дэниела. Она особо отмечала нетипичность таких видений для слабоумных вроде Дэниела Смита. Что-то не сходилось. Записи выдавали растерянность психиатра. Клоистер подумал, что она не готова была понять происходившее со старым садовником. Она не знала, как с этим бороться, и лишь признавала свое бессилие. Альберт согласился с ней, что описания дьявольских миров были чрезвычайно точными. Иногда садовник даже использовал не свойственные его речи выражения или слишком мудреные слова. Через Дэниела вещал кто-то другой, как это случилось и во время отчитки. Психиатр предположила наличие у старика телепатических способностей, в которые, как она считала (и была совершенно права), верил сам Альберт Эйнштейн. Клоистер невольно улыбнулся: он не ожидал подобных выводов от этой женщины, поскольку по опыту знал, что ученые скептически относятся к таким вещам. По статистике, мир, в большинстве своем, населен либо абсолютно доверчивыми людьми, либо закоренелыми скептиками. Золотая середина, в которую древнегреческие мудрецы помещали добродетель, встречается крайне редко.

В начале второй тетради психиатр развивала идеи, выдвинутые в первой, а также описывала новые сны Дэниела. Но что-то изменилось. Казалось, доктор постепенно и настойчиво вводит в описание не относящиеся к делу детали. Как будто она сама превратилась в активного участника этих видений. Строгие определения давались ей с трудом. Рассказы Дэниела производили на нее более сильное впечатление, чем вначале, и дистанция между пациентом и врачом сокращалась, а потом и вовсе исчезла. С какого-то момента заметки превратились в набор обрывочных мыслей, записанных короткими фразами. Казалось, что разум психиатра подвергся какому-то вторжению. Тот факт, что она сама попросила провести обряд изгнания демона, лучше всяких слов говорил: Одри хотела что-то выяснить. Клоистеру хорошо знакомо это желание. На одной из страниц второй записной книжки возникла загадочная заметка: «желтые шары». Она была написана крупными буквами и жирно обведена, так, что в нескольких местах порвалась бумага. Эти слова ничего не говорили Клоистеру. Священник-экзорцист упомянул в докладе, что Дэниел произнес их во время обряда, говоря о каком-то месте в Нью-Лондоне, штате Коннектикут, и еще, кажется, о каком-то острове, название которого не удалось расслышать.

Чуть ниже в той же тетради была другая запись, которую Клоистер также не знал как истолковать, — история гибели университетского охранника, сожженного студентами. Эта запутанная история сама по себе не представляла для Клоистера никакой ценности. Его как человека, занимавшегося графологией, заинтересовал почерк доктора. Сначала буквы были четкими и округлыми — таким почерком написана вся первая тетрадь и начало второй, — а затем словно сорвались в галоп. Это объяснялось лишь внезапным эмоциональным потрясением. Кроме того, именно с этого места стиль описания резко менялся: оставшуюся часть заметок можно было сравнить с беспорядочной стрельбой в ночной темноте. Равновесие сменилось хаосом бессвязных мыслей и ощущений.

Не стоило забывать к тому же, что после обряда врач исчезла, и до сих пор никто не знал, где она и что с ней. Ее мобильный был заблокирован, и ни один из ее знакомых не видел ее с того самого вечера. Хотя спрашивать особо было не у кого. Доктор жила одна, круг ее знакомых был ограничен. Если не считать профессиональных контактов, доктор Барретт общалась лишь с секретаршей, с парой священников в церковном приходе, который она регулярно посещала, и кое с кем из сестер в приюте. Встречалась ли она с кем-нибудь еще, неизвестно.

Клоистер догадывался о том, что за всем этим скрывалась какая-то тайна. Что-то подсказывало ему, что все это не случайно, что и слабоумный садовник, и исчезнувший психиатр, и сам город Бостон — звенья одной цепи. Объем информации за день превысил все допустимые пределы, и мозг священника был просто не в состоянии ее переварить. Он почувствовал, как тяжелеет голова и слипаются веки. Священник переборол желание посмотреть запись обряда. Сначала необходимо восстановить способность мыслить. Может, заснуть ему и не удастся, но, по крайней мере, он сможет лечь в кровать и хоть немного отдохнуть, приглушив свет. В его голове звучали различные фразы, заставляя его думать. За долгие годы работы в «Волках Бога» он научился многому, в том числе — обходиться без сна Он погасил настольную лампу, но света, проникающего сквозь оконное стекло, хватало, чтобы разглядеть лампу на потолке, круглую, со стеклянными подвесками: она будто гипнотизировала его. Он закрыл глаза и попытался не думать о видениях, мучавших старого бедного садовника. Постепенно он отключился от внешнего мира, как будто кто-то выдернул шнур из розетки. В его мозгу образовался темный вихрь, который, казалось, подхватил его и понес прочь сквозь века, тысячелетия, вечность.

Штат Коннектикут

«Месть». Одри не знала, произнесла она это вслух или просто подумала. Она, посвятившая жизнь тому, чтобы лечить психику других, не доверяла больше собственному разуму.

Уже стемнело. Отчасти поэтому, направляясь в Нью-Лондон, Одри свернула не туда и заблудилась. Машина остановилась на обочине проселочного шоссе, изрытого колдобинами. Ее окружал густой лес, лапы ветвей нависали над узкой лентой дороги.

Нью-Лондон был известен Одри не понаслышке. Там она провела почти все детство и большую часть юности, до тех пор, пока не переехала с матерью в Хартфорд, за три года до поступления в университет. К этому их вынудила смерть отца Одри, который никогда не считал деньги и оставил после себя лишь несколько сотен долларов на банковском счете. Одри смогла учиться в Гарварде только благодаря стипендии, и ей стоило немалых усилий получить и сохранить ее. Ничто в жизни не давалось ей легко. Эти воспоминания лишь на миг отвлекли ее от размышлений о последних словах Дэниела во время обряда экзорцизма. Услышав то, что Одри так хотела знать, она выбежала из приюта, села в машину, несколько часов ехала по городу, не разбирая дороги, пока у какого-то порта не закончился бензин. Тогда она зарыдала с таким отчаянием, что запершило в горле. Но и слезы не могли ее утешить.

Это были слезы гнева и ненависти. Ее сын Юджин не потерялся в Кони-Айленде пять лет назад. Он не ударился головой, забыв, кто он и где живет. Он не утонул в море, и его не сбило машиной. Ничего этого не случилось. Злой дух, вселившийся в Дэниела, поведал ей правду. Юджина похитили. И Одри знала, кто превратил ее жизнь в кошмар. Этого человека звали Энтони Максвелл. Если бы не Дэниел, Максвелл навсегда остался бы для нее неизвестным клоуном с желтыми шарами. Тем самым клоуном, который стоял рядом с Юджином на его последней фотографии. Стоит только представить, что она столько лет, ничего не подозревая, смотрела в улыбающееся лицо, размалеванное белым и красным… лицо этого проклятого ублюдка, который обосновался около Нью-Лондона, где жила когда-то Одри. Так Бог шутил над людьми. И в таких шутках, как эта, Бог был жесток. Тот, кто утверждал обратное, лгал или ничего не знал.

Одри жаждала мести. Гнев и желание убить этого человека разъедали ее душу. Для нее Максвелл больше не принадлежал роду человеческому, потому что только животное способно сделать то, что он сделал. Одри и сама превратилась в животное, в хищника. Теперь она жила лишь ради того момента, когда заставит Максвелла заплатить за свое преступление и узнает наконец то, что так и не открыл ей лукавый дух: жив ее сын, ее Юджин, или нет.