Темные самоцветы - читать онлайн книгу. Автор: Челси Куинн Ярбро cтр.№ 18

Всего год назад на подобном приеме царевич опозорил его, помочившись прилюдно в тазик для омовений. Все сделали вид, будто выходка была милой шуткой, но слуги с тех пор держались настороже.

— Не сомневайся, батюшка, мы тебя не подведем. — Стражник стоял за спиной царя, но тому казалось, что голос его снисходит к нему с немыслимой высоты.

Внезапно люди в зале задвигались, давая дорогу наследнику трона, и князь Анастасий Сергеевич Шуйский воспринял это как знак. Придерживая свою высокую шапку, он проскользнул в Красную палату и поклонился томившимся там послам.

— У нас все готово, — сказал князь по-гречески.

Отец Погнер, понимавший греческий, но очень скверно на нем изъяснявшийся, обратился к Ференцу Ракоци.

— Скажите ему, что мы тоже готовы.

Ракоци перевел фразу иезуита на русский, потом — уже от себя — добавил:

— Объясните, как нам держаться. Никто пока еще нас не наставил, и мы несколько смущены. — Он умолк и небрежным движением плеча поправил свой соболий ментик, отчего нагрудное украшение в виде крылатого темного диска шевельнулось и тускло блеснуло. Ментик был слишком теплым для июньского дня, но удивительно шел к доломану из серебристой парчи, расшитой красными и черными нитями.

Анастасий, избавленный от необходимости говорить на чужом языке, облегченно вздохнул.

— Главное — не приближайтесь к царю. Держитесь на расстоянии, говорите почтительно и уходите, как только он вымоет руки. В ноги государю падать не надобно, но приветствовать его надлежит с тем же тщанием, что и польского короля. Вам все понятно?

— Думаю, да. Что еще?

— Ничего, раз уж вы владеете нашей речью. Батюшке ведомы многие языки, но ему нравится, когда иноземцы говорят с ним по-русски. — Анастасий обвел взглядом послов. — Ну, ступайте. Не заставляйте батюшку ждать. Там будет Василий, мой двоюродный брат, он вас представит.

— А почему не вы? — спросил Ракоци с удивлением.

— Так уж выходит, — с неудовольствием сказал Анастасий. — Разве для вас есть какая-то разница?

— Думаю, нет, — сказал Ракоци, игнорируя возмущенное сопение отца Погнера. — Когда все закончится, куда нам идти?

— Обратно сюда. Я выйду чуть позже. Объявить вам государеву волю. — Князь сухо кивнул всем, потом отвернулся и возвратился в зал.

Как только Ракоци изложил суть полученных рекомендаций иезуитам, отец Погнер задохнулся от ярости.

— Кто они, собственно, чтобы указывать нам, как держаться?

— Они — люди, к которым мы посланы, — спокойно сказал Ракоци. — И мы должны с ними столковаться, даже если нам вменят в обязанность ощипывать для них кур. — Он посмотрел на прочих иезуитов. — Вы в России, святые отцы. Тут не вполне безопасно.

Те словно по команде зашевелились, пряча глаза. Взгляда не опустил лишь отец Ковновский, снедаемый жаждой скорее себя проявить. Отцы Таймон и Феликено совсем стушевались, отец Краббе взволнованно отдувался, отцы Бродский, Корнель и Ломза пытались молиться, но дело у них не шло. Их парадные, расшитые золотом пояса и массивные, усыпанные драгоценными камнями распятия выглядели почти жалко на фоне избыточной роскоши, царившей вокруг.

Отец Погнер уже приготовился дать оппоненту отпор, но тут в палату вошли два рослых стражника с татарскими алебардами. Они неприязненно поклонились и указали на дверь.

Стены церемониального зала казались сплошь золотыми. Причиной тому была пышность нарядов стоявших возле них и сидевших на длинных лавках бояр. В глаза бросались меховые высокие шапки, отягощенные крупными самоцветами и жемчугами. Бояр было около сотни, и все они смотрели на худощавого, изможденного старика властного и свирепого вида. Помявшись, маленькая группа послов, сопровождаемая всеобщим молчанием, стала медленно продвигаться к нему.

Поскольку никто из придворных, несмотря на обещание князя, не вызвался отрекомендовать делегацию, Ракоци пришлось взять на себя труд самолично определить, на каком расстоянии остановиться, чтобы не нанести обиды царю. Решив, что дистанция в две вытянутые руки будет достаточной, он опустился на одно колено и снял с головы бархатную черную шляпу.

— Великий государь, князь Иван, господин всея Руси, — разнесся по залу его звучный голос. — Мы явились к тебе по велению Стефана Батория Польского, приветствующего тебя как брата и лелеющего мечту похоронить ваши прежние противоречия, дабы оградить весь христианский мир от нашествия турок.

Иван склонил голову на плечо, внимательно всматриваясь в лицо чужеземца.

— Ты ведь не поляк, — буркнул он наконец.

— Нет, не поляк. Я из Венгрии, как и сам Стефан. Я носил княжеский титул, до тех пор пока вероломные и воинственные соседи не захватили нашу страну. Теперь я лишь граф и удел мой — изгнание, но король Стефан счел меня все же достойным предстать перед самым могущественным из властителей, верующих в Христа. — Все это Ракоци произнес спокойно, отчетливо выговаривая слова, однако губы царя исказила болезненная гримаса.

— Но эти люди — поляки? — спросил он обвиняющим тоном, глядя на коленопреклоненных иезуитов.

Отец Погнер дернулся.

— Не все, государь. Отец Краббе — чех, отец Корнель — пруссак, я — уроженец Галиции. Но все мы служим одной церкви, и потому король Стефан решил довериться нам.

— Отрадно, — сказал Иван, когда Ракоци перевел ему заявление иезуита. — Отрадно, что ты ни словечка не изменил. Лживый толмач достоин проклятия. — Он хотел сказать еще что-то, но запнулся, ибо его вниманием завладело лунообразное лицо сына, начинавшего проявлять признаки нетерпения.

Из толпы бояр тут же вывернулся темноглазый скуластый красавец. Он что-то шепнул царю, и тот неохотно кивнул Ракоци поразили кошачье проворство придворного и очевидная смелость его обращения со все еще грозным и непредсказуемым властелином.

— Борис прав, — объявил с мрачным видом Иван. — Эти люди заслуживают нашего одобрения. Они достойно представились, их должно не менее достойно принять. — Последовал тяжкий вздох. — Я хочу оказать им особую милость. — Царь двинулся к Ракоци и взял его за руки, поднимая с колен. — Да благословит тебя Господь на святой Руси, иноземец.

— Аминь, — выдохнул Ракоци, смущенный странными огоньками, плясавшими в глазах государя, но тот уже шел к изумленным иезуитам. Поочередно приветив каждого, Иван с видимым облегчением отступил к тазу с водой. Совершив омовение, он швырнул полотенце прислужнику и торжественно вскинул вверх руки, демонстрируя всем собравшимся их чистоту.

Царевич издал пронзительный вопль, ничьего внимания не привлекший. Бояре, привычные к выходкам слабоумного Федора, замерли в ожидании повеления разойтись.

Но случилось невероятное. Царь, вместо того чтобы отдать долгожданный приказ, вдруг стронулся с места и, влекомый незримыми силами, снова приблизился к чужеземному дворянину. Подойдя к нему, он склонил голову и прикоснулся к его нагрудному знаку. Бояре раскрыли рты.