Кровавые игры - читать онлайн книгу. Автор: Челси Куинн Ярбро cтр.№ 113

…Свидетельские показания моего бывшего раба Моностадеса сообщают о тайных встречах моей жены с чужеземцем Ракоци Сен-Жерменом Франциском. Их свидания проходили в доме Клеменсов, где она проживала в последнее время, но они, кажется, были не частыми; впрочем, домашняя челядь, если ее допросить, возможно, скажет что-нибудь большее. Рабы подбирались ко мне с намеками, но я отмахивался, ибо верил жене. И, похоже, напрасно, потому что армянский ученый Лед Арашнур в беседах со мной утверждал, что видел их вместе не раз. Он даже незадолго до своей загадочной гибели составил для меня (правда, на греческом языке) нечто вроде отчета о своих наблюдениях; этот документ сейчас также находится в ваших руках. Нелепо считать, что жена моя имеет какое-то отношение к убийству этого армянина. Это придумали сплетники и злопыхатели, ибо нет никаких доказательств того, что она знала о трениях между Франциском и Арашнуром. Если сенат захочет дать ход этой истории и провести соответствующее расследование причастности Этты Оливии Клеменс к смерти упомянутого армянского подданного, я такое решение определенно опротестую.

…С глубоким прискорбием отмечаю, что всего вышесказанного более чем достаточно, чтобы приговорить мою жену к смертной казни. Я этого никак не хочу, но становиться на пути римского правосудия, безусловно, не стану, ибо закон - основа империи, о величии и процветании каковой все мы неустанно печемся. Однако прошу сенат учесть мою просьбу. Если откроется, что Этта Оливия Клеменс заслуживает самого строгого наказания, позвольте ей умереть достойно и не публично, вдали от людских глаз, которые далеко не всегда честны и чисты. Коль скоро именно я являюсь главным объектом ее преступных нападок, у вас нет причин не прислушаться к моему ходатайству и не принять решения, удовлетворившего бы меня.

Я понимаю, ее побег не добавляет в ваших глазах к ней симпатии и даже, наоборот, окрашивает всю историю в весьма негативный цвет, однако этомупоступку можно сыскать оправдание. Преступница, должно быть, раскаялась в том, что содеяла, и решила лучше сбежать, чем смотреть в глаза человеку, которого намеревалась отправить к теням праотцов. Умоляю вас сделать на это скидку, уважаемые сенаторы, и стремиться не к крайности, а к минимально возможному в данном случае приговору.

Есть люди, которые вечно всем недовольны. Этта Оливия Клеменс, очевидно, из таковых. Она всегда утверждала, что я плохо с ней обращаюсь, а когда ее родичи пострадали, стала обвинять меня в том, что я их погубил. Бы непременно услышите это и от нее и, надеюсь, с первых же фраз ощутите, что хулу ей в уста вкладывает не врожденная лживость натуры, а совершенно искренняя уверенность, что во мне одном кроется истинная причина всех ее бед. Разнузданность плоти раздражает рассудок, и таким людям многое видится искаженным, причиняя им же самим нешуточные страдания,- постарайтесь в своих оценках это учесть. Подобно целомудрию, милосердие является в римском понятии добродетелью, а к чему же, как не к добродетелям, должен указывать нам дорогу сенат?

Аргументы говорят за себя, но все ли они освещают? Прошу вас, воздержитесь от резких суждений, пока не выслушаете ее. Могут вскрыться смягчающие обстоятельства, о которых не знаем ни я, ни вы.

…Следует помнить, что Этта Оливия Клеменс – мятущаяся натура, считающая, что на долю ее выпадают одни несчастья. Склонность болезненно реагировать на все, что вокруг происходит, весьма свойственна ей. Таков же был и ее батюшка,пустивший по ветру состояние уважаемого и древнего рода. Впрочем, уверяю вас, что на этом досадное сходство кончается. Лети, конечно, наследуют многие качества своих родичей, но далеко не всегда.

Я признаю, что наш брак неудачен, как и то, что во всем случившемся, возможно, имеется и доля моей вины.

…Я искренне верю, уважаемые сенаторы, что суд ваш будет скорым и справедливым. Хочется, чтобы это постыдное и грязное дело наконец завершилось, и как можно быстрее. Зачем продлевать страдания моей злосчастной супруги? Зачем подвергать ее дополнительным унижениям? Ведь ничего этим у же не поправишь.

Я еще раз призываю высокий суд к терпению и снисходительности. Не ополчайтесь против заблудшего существа. Если она примется поносить вас, напоминайте себе, что в ней говорит разочарование, а не отсутствие уважения к римским законам. Если она станет хулить меня, пусть выскажет все, что накопилось у нее на душе. Ей станет легче, а к тем ранам, что она мне нанесла, уже невозможно что-либо прибавить.

Корнелий Юст Силий».

Сен-Жермен покидал виллу Ракоци в сопровождении десятка солдат, а возвращался с эскортом из сорока преторианцев. Приближение столь внушительного отряда взволновало рабов. Они высыпали к воротам и возликовали, увидев хозяина.

Лавровый венок по-прежнему украшал голову победителя крокодилов, но короткие черные кудри его были теперь чистыми и блестящими. Из-под плаща, накинутого ему на плечи в цирке, выглядывали черного шелка туника и красные скифские полусапожки. Бледный, осунувшийся, невероятно усталый, он все же нашел в себе силы улыбнуться сопровождавшему его офицеру.

– Благодарю, добрый трибун.

Трибун вытянулся в струну, то же самое сделали его подчиненные.

– Слава достойному! – рявкнул он. Отряд, салютуя, звякнул клинками.

– Я отдам необходимые распоряжения и тут же вернусь,- сказал Сен-Жермен и двинулся в сторону

сада.

Дверь северного флигеля отворилась, на крыльцо вышел Роджериан.

– Доброго дня тебе, господин,- произнес он невозмутимо.

Сен-Жермен, одобрительно усмехнувшись, кивнул.

– Как видишь, я не один. Есть у нас чем угостить моих провожатых?

Роджериан смутился.

– Трудно сказать. Мы жили тут кое-как. Думаю, кухня пустует. Однако,- продолжил он, обретая достоинство,- не сомневаюсь, что через час повара что-нибудь приготовят.

– Через час? – поднял бровь Сен-Жермен, представляя, в какой ужас придет кухонная прислуга.- Если они справятся с этим в столь краткий срок, то заслужат мою вечную благодарность.- Он поднялся на крыльцо и сразу почувствовал себя лучше, ибо полости в фундаменте флигеля были заполнены слоем защитной земли.

– Арена,- буркнул Роджериан.- Я волновался, когда началась эта охота

– Я тоже,- откликнулся Сен-Жермен. Постояв пару минут на вытягивающем из него усталость крыльце, он вернулся к преторианцам.

– Доблестные воители, благодарю вас за доброе ко мне отношение и полагаю, что перед обратной дорогой никто из вас не откажется отобедать и выпить вина Скоро накроют столы, а пока вам, возможно, будет интересно осмотреть моих лошадей и пройтись по зверинцу. Роджериан, скажешь Рейдесу, что эти люди – мои друзья и не должны ни в чем знать отказа. Пусть учтет, что они разбираются в лошадях, и выведет лучших.

Роджериан кивнул и пригласил солдат следовать за собой, а Сен-Жермен обратился к их командиру.