Элла - читать онлайн книгу. Автор: Ури Геллер cтр.№ 90

Мощные прожектора заливали сад сиянием, отбрасывая полотнища света, казалось, шипящие и пенящиеся белизной. Три огромных мастифа, как торпеды на ходулях, рыскали по траве. Вдруг встали как вкопанные, вздрагивая, на расстоянии нескольких футов друг от друга. Один сделал шаг вперед — и остальные брызнули в стороны, будто одинаково заряженные магниты.

В общей комнате четверо учеников сидели, скрестив ноги, вокруг столика с «монополией».

— Привет! — радостно приветствовал меня один из них. Он был единственным мальчишкой среди них. Девушки меня проигнорировали.

До меня дошло, что он был еще и единственным темнокожим из всех, кого я видела в Центре. Одет он был в футболку с портретом матери Терезы, и помаргивал на меня сквозь очёчки а-ля Джон Леннон — точнее, не помаргивал, а скорее дергал всеми мускулами лица сразу. Его лохматые кудряшки с одной стороны были короче, чем с другой — классическая домашняя стрижка кухонными ножницами.

— Меня зовут Стюпот.

— Никто не зовет тебя Стюпот, — пробормотала одна из девчонок. — Просто Стю.

— Меня всегда так мама звала.

— Если хочешь, я буду звать тебя Стюпотом, — предложила я. Кажется, у меня нарисовался приятель. — У кого отели на Мэйфер? [50]

— У меня, — признался он. Неудивительно. С виду девицам было слишком скучно даже кости кидать, а не то что вносить положенную ренту. — Хочешь присоединиться?

— Вы так проводите свое свободное время? За «монополией»?

— Пфф! — фыркнула одна из девочек.

— Что значит «пфф»?

— Свободное время, — буркнула она, не глядя на меня. Ее волосы, распущенные по плечам и закрывающие лицо, были темно-рыжими, блестящими и густыми.

— А что с ним не так? — спросила я, размышляя о том, что директорские штучки с подбором привлекательных девочек и «ботаников»-мальчиков должны создавать в доме некоторый сексуальный дисбаланс.

— Скажи, много ли у тебя было свободного времени с тех пор, как ты сюда попала?

— Очко, — сказала я. — Я была чертовски занята с тех самых пор.

— Что ж, подожди, пока он даст тебе мешок с фотками на подпись, а потом еще тысячу конвертов надписывать, а тут, глядишь, как раз и твоя очередь мыть посуду!

Я объяснила, что приехала не для того, чтобы мыть посуду. Они пояснили, что тоже такого не предполагали. Они пришли сюда, чтобы стать друзьями бедненькой одинокой Эллы, и младшими менеджерами в её Фонде. Никто ничего не говорил о мытье посуды.

— Тогда почему вы не уходите?

— А ты почему не уходишь? — ответили они встречным вопросом. Нет, это уже просто смешно! Я-то могла уйти когда захочу!

— Да ну?! — проговорила самая угрюмая из них, черноволосая девочка-подросток по имени Ксения. Как и другие девчонки, она не красилась, не носила украшений, была одета в неказистую одежку — и смотрелась весьма неглупой. И вообще, ни одна из девиц не выглядела пустышкой. — Что ж, тогда уходи! — подначила она меня.

— Ну нет, вам так просто от меня не избавиться! Но если бы я захотела, мне всего лишь надо было бы выйти за дверь.

— И быть сожранной адскими гончими!

— Хорошо, тогда просто снять трубку с телефона.

— С какого еще телефона?

— У меня был с собой мобильник, — сказала я им. — Это же очевидно!

Вот только в сумке его не оказалось.

— Он забрал его! Ублюдок! Он забрал мой телефон! Скотина!

— Никому не разрешается отсюда звонить, — объявили они мне. Директор лично должен контролировать все заявления, поступающие из Центра. Даже нашу электронную почту мы не отправляем сами. Ты не получишь свой мобильник обратно — он скажет, что конфисковал его для того, чтобы один из нас не прибрал его к рукам.

— Но вы же не заключенные!

— У нас у каждого своя история, но все мы — слуги, — объяснил Стюпот. Кажется, он был по этому поводу совершенно счастлив. У Директора должны быть гарантии стабильности — а это означает, что наши контракты долгосрочны.

— Я — не служанка! — заявила я чопорно.

— А кто тогда? — пожелала узнать Брук. — Секс-рабыня?

Я мысленно взяла на заметку в следующий раз отказаться от яичницы. В ней вполне мог оказаться яд.

Но атмосфера изменилась, когда я рассказала им, что работаю на «Обсервер».

— Ты имеешь в виду, что Директор действительно собирается разрешить тебе что-то написать?! Но он этого никогда не делает!

— Ему придется. Иначе мой редактор пошлет сюда парашютный десант, — сказала я мрачно.

— Тогда ты обязана написать правду, — заявила Брук.

— Она не знает правды! — возразила Тамара.

— Мы ей расскажем! — загорелась Ксения.

— Ты уже видела Тима и Ника?

— Это те, кто притащили твои сумки.

— Ты их, наверно, и не заметила. Но есть еще Сэйди.

— Сэйди хуже всех! Она как гнилое яблоко в бочке!

— Ты что, и вправду собираешься написать это все в газете?!

Ну, на самом-то деле — нет! С одной стороны, я все еще теряюсь в собственных впечатлениях, с другой — все это невозможно банально. Но я притворилась, что ужасно заинтересована, потому что это лучше, чем быть предметом всеобщей ненависти. Все, что следует знать незаинтересованному читателю — это что Директор пользуется принципом «разделяй и властвуй». Все ученики хитро маневрируют, чтобы оказаться поближе к Элле. Есть Тим и Ник, которые каждый день приносят ей еду. «Просто официанты!» — фыркнула Ксения. Есть Сэйди, которая предположительно спит с ними обоими. Есть еще один парнишка, Дэз, и послушать его — так средоточием зла в Центре Эллы является Брук, поскольку она благодаря своей испорченности и распутству имеет над Директором особенную власть. Лучшим из всей этой теплой компании, конечно, казался Стюпот. Когда он сидел далеко за полночь за столом, с маркером в руке и двумя коробками цветных фото, ожидающих своей очереди, на лице его застывало выражение искреннего отчаяния.

— Я понимаю, с одной стороны, это — привилегия, — уговаривал он сам себя, аккуратно копируя лежащий перед ним образец. Его маркер выводил: «Мир… Гармония… С любовью, Элла» — на каждой фотографии. — Иногда мы пользуемся специальной машинкой, которая ставит подписи, но мне нельзя к ней подходить — она всегда ломается, если я к ней притрагиваюсь. Конечно, Элла не может подписывать их все сама. Ей надо молиться. Директор говорит, каждая молитва спасает одну жизнь. Для того, чтобы достать из коробки снимок, положить перед собой, надписать, вложить в конверт, требуется около двадцати секунд; еще по крайней мере сорок уходит на то, чтобы разобрать обратный адрес, и правильно его скопировать. Уже минута. А на то, чтобы прочесть молитву, уходит меньше минуты. — Он отбарабанил «Отче наш» без единой запинки, и без малейшего выражения. — Восемнадцать секунд. Так что можно на это и так посмотреть — каждый надписанный и запечатанный мной конверт дарит ей время на три молитвы. А это — три жизни… Но меня, если честно, беспокоит вот что: что бы люди подумали, если бы узнали об этом? Они получают фото Эллы — и это, должно быть, много для них значит: думать, что именно Элла написала эти слова, оставила на них отпечатки своих пальцев… Может быть, в этих отпечатках заключена часть ее силы — как бы неповторимая частица ее самой. Может быть, эти мысли помогают им поправляться. Так что с этой точки зрения я — что-то вроде мошенника, а то и похуже. Что, если кто-то по-настоящему многого ждет от этой подписи? Действительно медитирует над ней, пытаясь извлечь из нее целительную силу Эллы — а ее там и нет вовсе, потому что это всего лишь моя подпись, и мои отпечатки?.. И может быть, они не получат исцеления. А может, все-таки исцелятся, но лишь благодаря собственной воле к исцелению, инициированной их верой. Ведь Элла никогда не прикасалась к посланным им фотографиям…