Андрей Беспамятный. Кастинг Ивана Грозного - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 11

— Die verfluchten Barbaren! [16] — злобно прошипел Генрих Айх.

— Какие будут приказания, капитан? — Матях, тяжело дыша, перезарядил оружие, пересчитал обоймы. Получилось всего четыре. Плюс две гранаты. В принципе, жить пока можно. — Придётся уходить, капитан. Раненого понесем по очереди. Выждем немного в степи и попытаемся напасть на стойбище еще раз. Но только уже не нахрапом, а тихонько, со снятием часовых и вырезанием спящих.

С тупым постукиванием в землю вонзились несколько стрел. Андрей вскинулся — полтора десятка всадников гарцевали метрах в четырехстах, причем как раз между остатками отряда и открытой степью.

— Вопрос снят, — снова вытянулся он на земле. — Пути отхода нам уже отрезали. Что будем делать, товарищ капитан?

— Темноты нужно ждать, — покачал головой немец. — Нам, пешим, от конных все равно не убежать. Может, ночью скрыться удастся.

Непрерывный стук стрел напоминал дождь. Большинство вестниц смерти падало на расстоянии пяти-шести шагов от пришедших из будущего воинов. Но некоторые вонзались совсем рядом. Одна впилась в землю между сержантом и Генрихом Айхом. Матях выдернул ее, покрутил в руках. Древко чуть больше метра длиной, с тремя длинными белыми перьями. Наконечник шириной в три пальца, с остро отточенными краями. Вес — граммов сто, а то и двести. Если такая упадет на голову с высоты метров пятьдесят, форточку в черепе проделает наверняка.

Ш-ш-ших-х-х… — Андрей вскрикнул от боли, наклонился к ноге, решительно обломал древко стрелы, сдернул ногу с нее. Штанина быстро пропитывалась кровью.

— Вот сволочи! — Он достал из кармана бинт в бумажной упаковке, прямо поверх штанины туго забинтовал ногу.

Ш-ш-ших-х-х — еще стрела чиркнула по груди, распоров верх жилетки.

— Паразиты! — Сержант подтянул автомат ближе, выпустил очередь в сторону отряда, гарцующего в степи. Одна из лошадей упала, тут же поднялась, и лучники торопливо поскакали прочь. Матях развернулся, выпустил несколько пуль в направлении другого отряда — татары, сбившись в группы по полтора-два десятка, маячили буквально повсюду, постоянно работая луками. И подобных разъездов набиралось уже никак не меньше шести. Самое обидное — на близком стойбище две худенькие женщины, выйдя из среднего шатра, перевернули казан и стали спокойно разводить под ним огонь, совершенно не обращая внимания на нападающих. Словно те были уже безопасными покойниками.

— Ну же, капитан! — возмутился Матях. — Вы почему мне не помогаете?

— Далеко, — обреченно вздохнул немец. — Из моего пистолета-пулемета не достать. Ничего не понимаю… Почему они не испугались взрывов и стрельбы? Почему не разбежались?

— Так ведь шестнадцатый век, капитан. На Руси уже четыре столетия пушки во всех городах стоят. [17] И стрельцы с пищалями против татар регулярно ходят. В общем, к стрельбе и взрывам в здешних местах люди привыкли, не первый раз дело имеют.

Стрела с темным оперением впилась Андрею между коленей, вторая — чиркнула раненому егерю по спине, разрезав рубаху и распоров кожу от плеча и до пояса. Кровь тонким ручейком побежала на землю.

— Да что же это такое! — Матях поднялся на колено, сдвинул целик на дистанцию пятьсот метров, выпустил несколько прицельных очередей в одну сторону, в другую. Ближняя вороная лошадь упала и больше не поднялась. Сержант поменял обойму, снова открыл огонь, заставив татар отодвинуться еще дальше.

Но стрелы, хоть и не так часто, все равно продолжали падать. Андрею в двух местах распороло жилетку над «броником», еще одна стрела рассадила кожу чуть выше щеки, от глаза до уха, и теперь за шиворот медленно струилась кровь.

Внезапно Генрих Айх захрипел — Матях увидел, что древко торчит у него из спины, сразу под ребрами, с левой стороны. Пехотинец за ним лежал с остекленевшим взглядом и не дышал. То ли в него еще раз попали, то ли кровью истек. Андрей понял, что все безнадежно. Татары могли гарцевать вокруг час, два, весь день. И стрелять, стрелять, стрелять… А ему, чтобы огрызаться огнем, осталось всего две обоймы, да и те уже взятые из жилетки Смирнова. И если он хочет получить шанс на жизнь, требуется что-нибудь немедленно предпринять.

— Зильдохен шварц, и танки наши быстры, — пробормотал сержант, перевел флажок автомата на одиночный огонь и решительно поднялся. — В атаку, шагом марш!

Гимнастерка, под которую продолжала течь кровь, противно прилипала к спине, правый ботинок тоже хлюпал теплой жидкостью, но Матях упрямо шел вперед, время от времени задерживаясь для прицельного выстрела, не давая всадникам приблизиться. Издалека, да в движущуюся мишень, да одиночным выстрелом не особо и попадешь. Зато и степняки толком прицелиться не могут.

Однако стрелы продолжали сыпаться. Справа, слева, спереди. Некоторые — совсем близко. Вот обожгло огнем левую ногу, но Андрей не остановился, даже не посмотрел, что случилось.

Вот ногу обожгло снова.

Чиркнуло по плечу.

Порезало руку.

Но сержант все равно шел вперед, удивляясь только тому, что среди бела дня ему так сильно захотелось спать. Автомат стал казаться невыносимо тяжелым, неподъемным. Матях выстрелил из него в последний раз — и, не удержав, выронил из рук. Наклонился, чтобы поднять — но упал рядом. Впервые с той минуты, как он здесь оказался, ему стало спокойно и хорошо.

Когда его начали теребить, сержант приоткрыл глаза и увидел желтолицего татарина, рассматривающего штаны. Но сил что-либо сказать или как-то воспротивиться уже не оставалось. Андрей равнодушно смотрел, как степняки сорвали с него всю одежду, с довольными смешками собрали оружие, после чего поднялись в седла и умчались прочь. Он понял, что пришла смерть, и эта мысль ничуть не испугала, а даже обрадовала его. И когда человеческие руки снова принялись шевелить, поворачивать Матяха, подняли, куда-то понесли — это глубочайшим образом обидело бывшего сержанта. Но сопротивляться насилию он по-прежнему не мог.

Пустые телеги, подпрыгивая на травяных кочках, гулко погрохатывали, словно колотушки в руках ночного стражника. Боярин Илья Федотович Умильный поморщился — гулкий деревянный стук снова и снова напоминал ему, что весна этого года не принесла никакого прибытка. Хоть травы, что ли, накосить, чтоб «пустым» не возвращаться?

Зелень в еще не просохшей под летним солнцем степи стояла вровень с конским брюхом, наматываясь на ступицы колес и цепляясь людям за ноги. Лошади по такой траве шли ходко, а вот повозки вязли, как в болоте. Да и людей пеших при обозе оказалось почти три с половиной сотни — освобожденные из татарского полона невольники. В большинстве своем старики, бабки да хворые мужики. Затесались среди них и три худосочные девки, похожие на одетых в сарафаны сибилей. [18] Боярин знал, что завсегда один из пяти-десяти доведенных до православных земель полонян оставался при своем освободителе. Кому идти некуда, у кого дом и хозяйство при набеге дочиста разорили, кто и на старом месте окромя долгов ничего не имел. Но среди идущих между телегами единоверцев Илья Федотович ноне не видел ни единого, годного хоть к какому завалящему делу.