Шестая книга судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Курылев cтр.№ 76

К полуночи Вангер поставил пятый том и тетрадь с переводами на место на самой верхней полке, заложил их книгами и много месяцев не подходил к ним.

Profecto fortuna in omni re dominatur; ea res cunctas ex libidine magis, quam ex vero, celebrat, obscuratque. Gaius Sallustius, «Coniuratio Catilinae» [31]

Мартин прильнул к иллюминатору.

Холодная ноябрьская ночь. В разрывах низких облаков виднеется заснеженная степь, однообразная и пустая. Белесые клочья тумана проносятся мимо выкрашенного сверху в грязно-белый цвет вибрирующего крыла их пассажирского «Хейнкеля-111». В целях светомаскировки в салоне тлеют две настолько тусклые лампочки, что лунного света, поступающего снаружи, едва ли не больше.

Самолет летел из Боковской в Кануково. Километрах в ста от них, по левому борту, лежали развалины Сталинграда, занятые 6-й армией. Лейтенанту Вангеру и пожилому оберштабсветеринару их дивизии, пользовавшему еще кайзеровских лошадок, было поручено принять табун трофейных гужевых лошадей, отписанных 3-й горной. Почти весь их четвероногий контингент полег на берегах рек Лица и Титовка на подступах к заполярному Мурманску. В октябре 42-го бывших егерей Дитля, который к тому времени уже командовал 20-й горной армией, повезли отогреваться на самый южный участок Восточного фронта, заменив их на позициях коллегами из 6-й горной дивизии.

«Туристы», как в шутку называли товарищи Мартина своих сменщиков, прибыли с теплых берегов Адриатики. В сороковом году, вскоре после того, как Дитль повез своих австрийцев в сумеречные страны, эти войска, только что сформированные в Инсбруке и лишь в мае нашившие на униформу эдельвейсы, двинулись на юг: Югославия, Румыния, Болгария, Венгрия и, наконец, Греция Был еще и Крит, на котором многим выпало сложить голову, залив благодатный остров своей и чужой кровью Но зато потом…

Те, кто выжил, сполна насладились плодами ратных трудов. Акрополь и кипарисы, мирные солнечные пейзажи с белеющими тут и там статуями богов и обломками мраморных колонн, сиртаки и колокольный звон православных монастырей. Валяйся себе на траве в тени оливы, грызи соломинку и наслаждайся прохладным ветерком, настоянным на аромате балканских фруктовых садов. Главное, не ходи в одиночку по темным ночным улицам, не забредай в тенистые рощи, увязавшись за улыбчивой гречанкой в ярком наряде с цветами в волосах. Таких неосторожных находили потом висящими вниз головой с пустыми глазницами, отрезанными носами и содранной кожей.

Что же касается северной службы Мартина, то ему повезло. Осенью сорокового года он был аттестован для прохождения обучения по ускоренной офицерской программе и следующие восемнадцать месяцев провел больше в Германии, нежели в Норвегии или на Восточном фронте. В то время как его товарищи замерзали на бескрайних ледяных пустынях между берегами Варангер-фиорда, озера Инари и реки Тулома, он уверенно шел по ступеням от фанен-юнкера до фенриха и, наконец, в конце лета 42-го, успешно закончив курс, вернулся на север в чине оберфенриха. За прошедший с начала войны год здесь ничего не изменилось. Немцы по-прежнему стояли в нескольких десятках километров от Мурманска и Кандалакши, и все их усилия продвинуться вперед были тщетными.

К сентябрю на Мартина пришло назначение, а одновременно с ним слух: их перебрасывают на другой участок фронта, А поскольку все другие участки фронтов находились южнее, эта новость была воспринята егерями с небывалым воодушевлением.

И вот уже в лейтенантских погонах он летит над Россией на тысячи километров южнее богом забытых Киркенеса, Петсамо и трижды проклятого Мурманска.

И снова снег!

Напротив Мартина сидел запахнувшийся в русский полушубок майор. По выглядывавшему из-под овчины краешку малиновых лампасов и такого же цвета подбою погон было видно, что майор из Генерального штаба. Рядим с ним притулились два трудовика из Имперской трудовой службы. Их отличали форменные кепи со значками в виде лопаты и колосьев пшеницы. Эти, как узнал Мартин еще на аэродроме, везли кучу ящиков с теодолитами, нивелирами, отбойными молотками и прочим строительным инструментом. Остальное пространство тесного салона заполняли большие тюки с зимними рабочими комбинезонами для личного состава РАД. Иногда из пилотской кабины появлялся бортмеханик и с озабоченным видом протискивался в хвост самолета. Возможно, ему не нравилась центровка летательного аппарата, нарушенная наспех загруженными ящиками, возможно — что-то другое.

Когда они пересекли широкую ленту Дона, бортмеханик сказал, что пройдено чуть больше половины пути. Осталось минут двадцать — двадцать пять, и они в гостях у союзников — 4-й румынской армии. Внизу долго вилась какая-то речушка, потом она ушла в сторону, и снова ничто не нарушало однообразие заснеженной степи.

Неожиданно левый мотор, как раз тот, что был со стороны Мартина, начал давать перебои. Минуту все сидели, напряженно прислушиваясь. Потом тарахтенье на левом крыле вовсе прекратилось. Только надрывный гул справа. Все тут же ощутили, что проваливаются вниз. Под ложечкой засосало. Мартин прильнул к иллюминатору и увидел нечто очень неприятное: как неестественна и страшна отделенная от человеческого тела голова, так неестествен и страшен вид остановившегося пропеллера летящего самолета. Четырехлопастный винт только лениво поворачивался под напором встречного ледяного ветра, став тормозом вместо тянущей силы.

Все разом заговорили и закрутили головами. Мотор слева заработал — все замолчали. Он снова смолк, и майор, привстав, уже собирался направиться в кабину пилотов. Его опередил выглянувший оттуда механик.

— Идем на вынужденную! Держитесь как можно крепче за что можете!

Мартин снова посмотрел за борт. Они быстро снижались. Вот уже скользят по самому верху рваного серого покрывала, вот резко потемнело — вошли в облако, и тут же открылась земля, да так близко, что Мартин отпрянул от иллюминатора. На него стремительно неслись верхушки деревьев.

Он вскочил и стал расшвыривать тюки с комбинезонами по тесному салону, стараясь навалить груду возле кабины летчиков. Один из трудовиков, тот, что был помоложе и сообразительнее, бросился ему помогать.

— Сбрасывай верхние ящики в хвост! — крикнул ему Мартин, — Иначе они переломают нам все кости!

Он выхватил нож и стал резать растяжки верхнего яруса коробок. Их все равно порвет при ударе. Ящики же нижнего ряда упирались в какой-то выступ в полу, и была надежда, что они удержатся на месте.

— Там же оптика! — закричал арбайтсфюрер, когда самый верхний ящик с грохотом полетел на пол, но к ним уже подключились ветеринар с генштабистом.

В этот момент что-то ударило по днищу фюзеляжа. Потом еще раз, да с такой силой, что все попадали с ног. Срубая деревья откуда-то взявшегося под ними леса, самолет усилиями пилотов несколько выровнялся, хотя его падение не остановилось. Неожиданно заработал левый двигатель. Рискуя снова заглушить его, летчики дали форсаж, и аэроплан, получив дополнительную тягу, оперся на плотные струи воздушного потока. Замелькали последние деревья, за ними торчащие из снега кусты…