Витязь - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Витковский cтр.№ 43

– Откуда ты все это знаешь, Хаген?

Молодой вождь снова улыбнулся:

– Я был ульфхеднаром, пока Диармайд не вылечил меня. Он убил моего дядьку – Эйнара Дикого Кабана и, раненый, победил меня в единоборстве. Совсем юный, я тогда и считал, что волчий лик – означает покровительство богов. Диармайд показал мне, что это не так. Он учил меня, и теперь я считаю его своим вторым отцом. И больше не теряю в бою головы…

– Но князь победил тебя…

– Ты, верно, не знаешь, в чей хирд тебя занесла судьба. Ольбард Синеус – не простой воин, он даже не берсерк! Его отец был великим воителем, но погиб в битве, когда Ольбард был еще мал. Его воспитателем стал Вольх сын Всеслава. [73] Тот умел оборачиваться многими зверями, был мудр и провидел грядущее. Его дружины не знали поражений. Потом княжича воспитывал побратим Вольха – Ререх. Он тоже был ведуном и владел чудесными силами. От них Ольбард получил такие знания о временах прошлых и грядущих, что даже ты – сын Скульд [74] не можешь себе представить всей их глубины. Если бы он захотел владеть всею землей Гардарики – то, скорее всего, получил бы ее. Его дядька – Вещий Хельги [75] легко сделал это. Миклагард в ужасе склонился пред его ратью. Но знание это опасно для тех, кто хочет добыть славы только себе… Хельги сделал эту ошибку и погиб, но, умирая, завещал Ольбарду быть хранителем древнего знания и передать его своим потомкам. Поэтому князь не ищет власти себе, но поддержит того, кто станет устраивать вашу землю. Киевский Князь Ингвар рассорился с ним, не стал слушать добрых советов, как не слушал затем советов Асмунда, Свенельда и Скарпи, зато слушал людей жадных и нечестных – и вот убит Малфредом Сильным… Все гордость – трудно прислушаться к мудрости того, кто младше тебя летами. Зато легко послушать тех, кто говорит лишь то, что ты хочешь слышать…

– И ты все это знал, когда выходил против него с мечом?!

Хаген усмехнулся. По его лицу пробежала тень странного выражения.

– Я тогда шел умирать, хотя и не признавался в этом даже самому себе. Лишь потом, когда раненым лежал в темноте, – я понял это… Нет чести выше той, чтобы пасть от руки величайшего воина, которого ты знаешь. Скажу честно – теперь я удивлен, что сумел продержаться так долго…

Плошка с кашей приятно грела ладони. В сытно пахнущем вареве попадались ароматные кусочки мяса. Горячая пресная лепешка была удивительно вкусна. Сашка ловко орудовал ложкой, жевал так, что аж за ушами трещало. Храбр крикнул со своего места:

– Реже мечи, Олекса! Бугры по спине идут!

Савинов, к всеобщему удовольствию, невнятно отшутился – мол, медведю много еды надо. Сквозь смех кто-то заметил:

– Где вы видали медведя с косой? Нигде! А у нас – вот он сидит, кашу трескает! Скажи Олекса, а сено ты так же ладно косишь, как головы весинские?

– Да не! Сено не могу, – я вообще косить не умею!

Воины аж подавились хохотом. Татуированный Лют сказал:

– Это дело наживное. Меня наш медведко чуть на полы не распластал. Добро, рев услыхал – отпрыгнул. А тот лохматый, с которым я рубился, – не успел. И стало его двое, одноногих, одноруких и одноглазых! Всего меня рудой залил – еле отмылся после…

Сашку упоминания о его безумии уже не сердили. Он теперь – спасибо Хагену – знал, что с ним делать. Или по крайней мере знал, что с этим вообще что-то можно сделать. На душе полегчало, и даже Согуд казался вполне симпатичным парнем, – ну так, слегка с придурью. А что взять с убогого? Всем своим существом Савинов чувствовал, что его теперь окончательно приняли. Причем приняли именно таким – безумным и неправильным. Теперь он свой для этих людей, а они в свою очередь – свои для него. Это значило одну очень серьезную вещь: он – ДОМА…

Далеко на севере в срубе из свежетесаных бревен сидел человек. Тяжелые, мощные плечи поникли от мрачных дум. В рыжей с проседью бороде запутались желтые стружки. Его воины спали. Снаружи бушевал ветер. Человек смотрел в огонь очага, горевшего посреди строения, и молчал. Его думы обращались к богам. Он спрашивал их и не слышал ответа. Боги отвернулись от него, забрали удачу. Предали… Недаром Одина зовут предателем воинов… А быть может, его предали люди? Он не знал… Тяжко, ох как тяжко терять… Терять близких друзей, единственного сына, веру… Пока человек жив – все может прийти вновь. Встанут рядом новые друзья, родятся сыновья – он не стар еще. Но как быть с верой? Если вера уходит – ее тяжело вернуть. Почти невозможно… Но жизнь идет, и человек не устает надеяться. Рыжебородый сидел, неподвижный, словно скала, и слушал вой ветра. Что-то грядет…

…Читают усталые ноги

Рунную вязь дороги,

Но путь пролегает дале —

И некогда быть в печали…

Крепостца называлась незатейливо – Нижний Волочок. Она, что следовало из названия, прикрывала волок на первом, если считать от моря, Онежском пороге. Савинов определил ее для себя скорее как военное поселение, потому что гарнизона, как такового, в Волочке не было. Три десятка крепких усадеб сгрудились вокруг большого холма, одним из склонов обрывавшегося в реку. На холме, который на самом деле был скальным утесом, и стояла крепость. Она казалась маленькой, но толщина бревен, пошедших на строительство стен, и идеально выбранное расположение делали ее почти неприступной. Сам утес, державший крепостцу на своих плечах, был продолжением скальной гряды, пересекавшей речную долину почти под прямым углом. Там, где река в незапамятные времена прогрызла себе сквозь камень путь к морю, и был, собственно, порог. Вода стремительно неслась, рыча и бурля на его гранитных клыках. Шум порога разносился далеко. Во всяком случае Савинов услышал его гораздо раньше, чем увидел.

Едва лодьи Ольбарда показались из-за мыса, как на берегу началась суматоха. Загремело било. На речной плес, встречать князя, собралось почти все население Волочка. Народ радостно вопил и размахивал руками. Стайка детишек – мал мала меньше – помчалась вдоль воды навстречу русам. Поравнявшись со «Змиуланом», они притормозили и стали наперебой выкрикивать имена воинов. Те на приветствия отвечали, но держались степенно. Увидев, что лодьи проходят мимо, ребятня снова порскнула наперегонки вдоль берега, теперь уже в обратную сторону.

Стоило лодьям приблизиться к берегу, как сразу не меньше сотни человек из встречающих вошли в воду и едва не на руках вынесли корабли на берег. Там уже ждали остальные встречающие с хлебом-солью, как и полагается в таких случаях. Катили многообещающе выглядевшие бочонки, разжигали костры и составляли столы для пира. Савинов, прыгая через борт вместе с остальными, отметил про себя, что волнуется. Уж очень торжественно встречают. Даже на первый взгляд народу сбежалось сотни четыре. И ведь это не все… На забрале крепостной стены отсвечивали шеломы стражей, кто-то наверняка остался дома хлопотать по хозяйству, кто-то – в поле, на охоте или еще где. Но большинство здесь, и радость у людей – по всему видать – искренняя. Любят князя. Это хорошо! Правда, были и встревоженные, ищущие взгляды. Многие считали глазами прибывших, и лица их омрачала тень. Какая-то девица с умопомрачительной косой почти до пят, не найдя кого-то среди воинов, ударилась в слезы. Ее тут же увела женщина постарше.