Гиппопотам - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Фрай cтр.№ 57

– Ты только имей в виду, – предупредил его друг, – на рынок они выйдут очень не скоро. У ламп еще есть в запасе годы и годы.

– Это означает, что сейчас я получу за фабрику хорошую цену. Думаешь, кто-нибудь предложит такую же через год, когда все уже будут знать об этих ваших транзисторах?

В самом начале шестидесятых Логан купил производство винила и искусственного волокна, а пять лет спустя продал его, в аккурат перед тем, как хлопок, шерсть и кожа вновь триумфально вошли в моду.

Просто-напросто юная дочь одного из администраторов Майкла сказала ему, что нейлону скоро капут, потому как он устарел да и вообще липа.

Магазинчики на главных улицах были ценой больших затрат перестроены, теперь в них появились проходы и тележки для покупателей, которые могли сами выбирать товары и оплачивать их в кассах. Затея оказалась хлопотной, однако Логан был убежден, что это необходимый шаг вперед. Новые супермаркеты уже не носили его имени, теперь это были «Магазины Ломарк». Собственно, все компании, которые приобретал Майкл, либо сохраняли свои прежние названия, либо получали новые, никак с их владельцем не связанные. Фамилия Логан использовалась только в ценных бумагах головной корпорации. «Всезнаек никто не любит, – говаривал Майкл. – Если мои потребители поймут, что человек, продающий им сладости, еще и печатает их журналы и производит для них телевизоры, они попросту разбегутся. В конце концов, у них тоже есть гордость».

Финансовый мир, естественно, знал, что к чему, и с улыбкой взирал на то, что выглядело в ту пору рыночным раритетом, – на самые разношерстные деловые группы, контролируемые одной холдинговой компанией, которая не боялась брать займы и расширяться, изымать средства из одной сферы и тут же вкладывать их в другую. Всякий раз, сбрасывая очередную кожу, Логан оставлял на полах фондовой биржи поживу для рыбешек помельче, тем не менее все его корпоративные браки и изнасилования приносили прибыль.

Впрочем, отношения с троюродной и четвероюродной родней стали для Майкла тяжким испытанием. Только стареющий Ричард и проявлял склонность к бизнесу; он скончался в 19б2-м, а вскоре за ним последовал и его брат Герберт. Их детей империя Майкла не интересовала. Майклу очень хотелось помочь им, как помог его отец, однако они предпочитали помогать себе сами, перебираясь в Лондон, вступая в браки с отпрысками почтенных еврейских семейств и избирая в жизни дороги поспокойнее Майкловой.

– Ты не отец нам, – сказал Данни, отказываясь от предложенных Майклом денег. – Побуждения у тебя хорошие, но ты же все равно будешь стараться проглотить все и вся.

Майкла это обидело. Ему достался великий дар – способность давать работу тысячам людей, делать для них деньги. А значит, долг его состоял в том, чтобы использовать этот дар. Использовать, разумеется, обдуманно и с добротой. Ни один магнат, сравнимый с ним по могуществу и положению, не мог бы похвастаться тем, что знает имена и истории семей стольких своих подчиненных. Ни один сравнимый с ним по могуществу магнат не приветствовал с таким энтузиазмом приход к власти лейбористов. Майкл платил налоги на сверхприбыль, как подобает мужчине, и никогда публично на них не жаловался, как бы они его ни коробили. Пережив кошмар девальвации и инфляцию 70-х годов, он утратил и уважение к партийным политиканам, и интерес к их кратковременным сварам. Присущую ему политическую энергию он сохранял для дел глобальных, предпочитая скудоумным муниципальным советникам Вестминстера государственных деятелей третьего мира, с их джеллабами и собранными в хвостики волосами. Отечественные политические партии относились к практикуемому им благодетельному патернализму с презрением, но деньги, которые он раздавал всем им поровну, тем не менее брали.

От сестры своей, Ребекки, Майкл и не ожидал, что она когда-либо примет участие в бизнесе. Он очень надеялся, что Ребекка сможет стать прекрасной второй женой его другу Уоллису, – понять его стихов или тем более насладиться ими Майкл так и не смог, но успех возглавляемого Тедом «Нового видения» доставлял ему подлинное удовольствие. Однако Ребекка вышла за человека по имени Патрик Баррелл, совершенно жуткого, по мнению Майкла, малого, который непрестанно и непристойно приставал к нему, клянча денег, но хотя бы управился породить на свет ближайшее, какое когда-либо выпадало Майклу на долю, подобие дочери – племянницу Джейн.

– Поскольку вы постоянно твердите, что деньги вам нужны для нее, – в конце концов сказал он Барреллу – я обеспечу ее средствами, раз и навсегда. Миллион фунтов – для нее и только для нее. Счет открою завтра. Когда Джейн исполнится двадцать один год, она сможет получить чековую книжку. До того времени, если потребуется оплатить ее учебу или купить ей одежду, вы дадите мне знать, ладно, Патрик?

Баррелл обиделся, а несколько лет спустя телеграфом известил из Нью-Йорка Ребекку, что нашел себе другую женщину. Майкл очень сочувствовал сестре, однако разрыв отношений с этим родственником воспринял с облегчением.

Еще один, на этот раз сильно огорчивший его разрыв, произошел через год с небольшим после свадьбы Ребекки. Майкла поставили в известность, что Эдвард Уоллис поворовывает принадлежащие журналу деньги, – не так чтобы помногу, но Майклу был важен отнюдь не размер растраты. Ему потребовалось немалое время, чтобы простить старого друга. Майкл страдал, наблюдая за тем, как творческие силы и обаяние поэта приходят в упадок, сменяясь тучностью и пьяной мизантропией.

В 1966 году Майкл опустился на колени перед королевой и поднялся с них уже рыцарем. В 1975-м он, барон Логан из Суэффорда, встал, чтобы произнести свою первую речь в палате лордов. Год спустя, в возрасте сорока шести лет, он решил, что заработал право направить часть своих властных способностей на то, чтобы обзавестись настоящей семьей. Он начал с сына, Саймона. Двумя годами позже Энн одарила его вторым мальчиком, Дэвидом. Именно после этого она и уговорила Майкла простить Уоллиса и забыть о его казнокрадстве.

– Я же вижу, милый, как ты по нему томишься. Давай попросим его стать крестным отцом Дэвида.

Через девять лет после этого, в том возрасте, в котором женщина обретает все основания простить и даже возблагодарить свое чрево за полную неработоспособность, Энн обнаружила, что снова беременна, – на сей раз двумя сыновьями сразу.

В 1991 году, когда близнецам почти уж исполнилось пять лет, у Эдварда, младшего из них (на пятнадцать минут), проявились признаки астмы. Это заставило леди Энн учредить регулярный ночной дозор, коему надлежало следить за дыханием Эдварда.

В одну из ночей, воздух которой был густ от пыльцы и спор, раздался вопль ужаса – вопила няня близнецов, Шейла. Няня бежала по коридору детской половины, с подвыванием призывая леди Энн.

Эдвард – причитая, сообщила няня – лежит в кроватке весь синий и бездыханный. Мертвый, нисколько не дышит. Совсем мертвый. Ужасно, ужасно мертвый. Энн с Майклом понеслись по лестнице наверх, сердца их прыгали в груди от ужаса.

Крики и столпотворение разбудили двух старших мальчиков. В не меньшей тревоге они прибежали в спальню близнецов. Саймон, бросив один лишь взгляд на неподвижное маленькое тело, принялся разводить в стороны и снова сводить руки и ноги безжизненного Эдварда – не то смутно припомнив и пытаясь воспроизвести виденное на уроках по оказанию первой помощи, не то подражая ветеринарам, выхаживающим задыхающихся поросят.