Спать и верить. Блокадный роман - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Тургенев cтр.№ 65

Максим живо представил, как Рацкевич щелкает суставом с такой силой, что палец выдергивает.

— Я думал ты знаешь.

— Я все время там, в ЭЛДЭУ… Зашиваюсь. Как Рацкевич?

— Кирыч сказал, что лично на Михал Михалыча обидится, если не найдем. А он сурово обижается! Письмо Гитлеру — не шутка! Тем более разбомбили институт как по-писаному, и карточки…

— Но ведь бутылка не дошла!

— В том и загвоздка. Мистическое совпадение. Кирыча это и бесит. Ему мерещится какой-то мистический заговор. А Михаил Михайлович материалист. Мне вот пишмашину велел ловить.

— Ну правильно.

Тут у Максима щелкнуло: а ведь бутылка — из буфета с Литейного. Этикетку он отмочил, несолидно как-то Гитлеру в «Столичной» донесение, но нет ли на бутылке, на стекле, каких-то данных о партии, номеров-серий? Вроде нет.

— Ну и ловлю, — кивнул Паша. — Трудно, чорт, их знаешь какая прорва! В глазах трещит от шрифтов. Образцы шлют медленно, обход медленный, Рацкевич мне уже паяльником грозит. Ну ничего, поймаю.

Что-то смутило-щелкнуло про эту машинку, но тут же растаяло: Максим спешил к Варе на службу! Всю ночь шел пухлый снег, и провода от троллейбусов пушистились, окутанные, эдак по новогоднему уже. Время лепить снеговиков, а заведующий «Ленгастрономом» мог бы поделиться с ними бутафорской морковью.

Стоп.

Максим тяжело затормозил, стукнул кулаком по щи-ту-откосу, закрывшему витрину магазина. По иронии именно «Ленгастронома». Ким сказал, что Варенька — машинисткой в учреждении. Адрес учреждения — в том самом переулке… Другое учреждение? Да где там другому, ничтожнейший из переулков…

Рванул, распихивая людишек, шинель распахнулась, постовой на углу с Рылеева уже свисток в рот сувал: напарник пресек свисток. Напарник уже был знаком с эксцентричным чином из Большого дома, который, когда не бегом проходил мимо, угощал иногда водкой.

На углу с Невским Максим опять затормозил. Хлебнул. Успокоиться и подумать. «Обмозговать». Оглянулся, залез присесть в замерзший троллейбус, грустно опустивший рога-бугеля. Морда троллейбуса в снегу, как усы с бородой заиндевели. Пара окоченевших трупаков на передних сидениях. Тоже зашли присесть да не встали. Еще хлебнул. Допустим, ее учреждение и ее пишмашина. Сомневаться и не приходится. Там одна пишмашина и точно одна машинистка. Если найдут — хана Варе. А они найдут. Паша старательный и сообразительный, справится. Уничтожить пишмашину на месте… прямое подозрение. Успел ли Зиновьев получить образцы?

Петербург, в общем, не дремлет. Не дает расслабиться своим пациентам.

Ну как же учудить — в большом городе напороться именно на ту пишмашину, с которой потом встретиться с машинисткой!

Как это далеко от реальности, чудо!

С другой стороны, того и мечтается: оказываться максимально далеко от реальности.

Ладно. Пока задача нерешаемая. Данных мало. Вперед, за данными.

Варя перетаптывалась у учреждения, среди сослуживцев, на дверь как раз накладывали максимовы коллеги печать. Увели с собой красноносого малого с «Глав-спирттреста» под мышкой, где она смотрелась как большой градусник. Из вещей уносили пачку документов, не пишмашину. Максим наблюдал с безопасного расстояния. Когда разошлись, нагнал Вареньку:

— Здравствуйте, Варя!

— Ой! Это вы! — всколыхнулась.

— Так рад вас видеть! Как же вы?

— Да вот, учреждение наше закрыли… я работала…

— Отчего закрыли?

— Говорят, за ненадобностью.

А сама думала, что это уж и вовсе смерть: переход со служащей карточки на иждивенческую.

— Скажите, а окна с пальмами — ваши?

— Ой… Наши! Это мы с Арькой… Он придумал! А вы почему знаете?

— Я же вас искал!

«Арька какой-то», — подумал хмуро.

…………………………………..

…………………………………..

…………………………………..

Еще напасть: появились остроумные пролетарии, которые на завод оформятся, карточку первой, рабочей, категории получат, и тут же увольняются.

— И это ленинградские рабочие, — посуровел Киров.

По краям зеленого стола покачивались мутные тени соратников.

— ………..

— Значит, лишить их права увольняться! Стяжатели, а не авангард общества!

— Рабочих, товарищ Киров, такого права лишить?

— Да любых! Запретить увольнения на период… На какой скажем на такой и период. Только с разрешения партийных органов или органов безопасности. В завтрашнюю газету успеем?

— В типографии, товарищ Киров. Остановить?

— Да хрен с ней. Послезавтра в газете, а завтра в куплете. Имеется, по радио. Пишите Указ.

Стакана янтарного с чаем не было перед глазами. Высечь порученца!

— Слушаемся, товарищ Киров.

— Слушайтесь… Что-то еще? Чего вы такие… насупленные?

— Да вот, товарищ Киров… Привидение.

— Шта-а?

— Привидение шурует в районе площади Восстания… Не первый день.

— В каком это, простите, значении шурует и что вы называете привидением?

— Такое… обычное. В белом саване и на голове череп. Подходит, молча ухает и это… щелбан гражданину или гражданке. Болезненный.

— Так поймать к чертям!!!

— Улетучивается, товарищ Киров. Тает в снежной пелене.

— Да что вы несете!

— Так точно, товарищ Киров!

— Профессор К. умер, — огорошил Максима директор Дома ученых.

— Умер? Я же велел подкармливать!

— Да подкармливал, что вы, Максим Александрович! В ущерб себе! Поздно было, видать… Не спасли.

— Пойдемте глянем.

— Такая жалость, Максим Александрович, такая жалость! — сепетил сзади директор. — Он ведь такой человек был — благородный, совестливый. Кота своего на Вы называл. Когда началось… ну это… съесть не смог. Прибил и утопил в Мойке.

Труп К. лежал в подвале же, рядом со стационаром, в каморке для мертвецов. Максим приотворил простыню. Так и есть: два синяка симметричных на горле. Спросил директора:

— Вы повару говорили, что это К. суп выпарил?

— Да… Он спросил, кто, я и сказал. А что? Повар исправился, мы измеряем исправно, 10 процентов, как учили… у нас все четко!

Стрелять повара Максим повременил. Подумать, может использовать его.

Обещанного списка знатоков Вагнера в вещах профессора К. не оказалось.