Паладины - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Муравьев cтр.№ 51

Дело было, конечно, не в особых милостях, а в запасливости подъесаула и в способностях раба, доставшегося Малышеву. Во время похода колонны крестоносцев часто в поисках воды разбредались широким полукругом, но удача улыбалась редким счастливчикам. А у Хоссама обнаружился редкий талант. Он чувствовал воду, безошибочно указывая еле приметные ручейки, чуть слышно журчащие в зарослях колючих кустарников. Сам выходец из Дамаска считал свои способности наследием десятков поколений торговцев, большую часть жизни бродящих с караванами по пустыням. Так что кто-кто, а русичи и люди из отряда Горового от недостатка воды особо не страдали. Раз в несколько дней араб выводил на источник, от которого они уходили, только наполнив все емкости и напоив волов и боевых лошадей. Большая часть повозок, выделенных папским легатом под начало Горового, была разбита или брошена на дороге из-за падежа тягловых животных, но одна, последняя, служила на совесть. Так что лошади у них остались. Как и у почти двух сотен воинов, примкнувших к полоцкому рыцарю в надежде на его удачу и талант пленника, слухи о котором уже ходили по всему войску.

После выхода из песков на куда более плодородную влажную равнину крестоносцы перестали нуждаться в воде, но численность отряда не уменьшалась. Люди доверяли опыту своего командира, седоусого ветерана японской кампании, бывшего подъесаула Кубанского казачьего войска, а ныне рыцаря папского легата.

У подхода к Гераклее крестоносцев ждали последние силы мусульманского запада. Хасан [69] и Данишмед [70] сумели собрать почти восемьдесят тысяч воинов, чтобы в решительной битве закрыть христианам проход в мусульманскую Сирию и к стенам Антиохии. К ним с остатками своих войск присоединился и Кылыч-Арслан. Все это было известно руководству похода. Христианское население провинций, среди которых было немало православных армян и греков, устрашенное террором отступавших тюрок, исправно снабжало паломников разведывательной информацией. И о готовящейся засаде знали. Влезть в бой в одиночку, как это случилось под Дорилеей, никто не желал, так что вожди похода старались координировать силы.

Но сражение началось, как всегда, неожиданно.

Вырвавшиеся из-за холмов у края равнины тысячи легковооруженных всадников закидали авангард провансальцев дротиками и стрелами и под прикрытием нескольких сотен тюрок начали спешно отступать, рассыпаясь по кустарникам. Казалось, что один из эмиров мусульман случайно выкатился на христиан и теперь спешно в ужасе покидает поле боя. Греческим военным советникам и проводникам было очень тяжело удержать союзников от неподготовленной атаки. Но опытный Сен-Жиль оказался достаточно умен, чтобы прислушаться к мнению воинов, съевших не один пуд соли в войнах с тюрками. Южане, отогнав нахальных налетчиков в заросли, не углубились в узкие проходы между холмами, а вернулись к спешно подтягивающемуся остальному войску. На равнину выезжали отряды норманнов и лотарингцев.

Убедившись в том, что христиане не будут лезть на рожон, тюркские эмиры начали выводить свои войска из-за холмов. Первыми шли копейщики с высокими щитами и длинными копьями. Два их отряда, ощетинившись смертоносным ежом на манер греческих гоплитов, закрыли прямые пути к выходу из долины. Среди воинов этих отрядов большинство составляли чернокожие, что дало повод ветеранам испанских походов назвать их пехотой мурабитинов [71] , хотя греческие военспецы утверждали, что это просто нубийские копейщики с большими щитами.

Проходы между мусульманскими фалангами заполнили разномастные отряды городского ополчения, вооруженные явно похуже. На левом фланге сверкал латами строй кавалерии с непривычными для арабов и тюрок длинными копьями; лошади были укрыты ламеллярными бардами. Грек, приданный отряду Горового для координации действий с византийцами, уверенно опознал хорезмийцев, чье снаряжение и оружие очень напоминало греческих катафрактов.

Кто находился далее, рассмотреть не удалось.

Вперед вышли священники. Запыленные, со сбитыми ногами, с горящими глазами. Ряды Христова воинства опустились на колени. «Pater noster… [72] » – понеслись над землей слова молитвы.

Покачивающиеся, уставшие, перенесшие изматывающий поход, потерявшие друзей и родных… Кто-то бил себя в грудь, кто-то, зажав зубами ус, шипел клятвы, один теребил перевязь меча, второй перебирал болты арбалета.

Они не смотрели вперед. Им было все равно, кто сейчас находился на той стороне равнины. Даже если бы из холмов вышло пылающее войско Вельзевула, франки пошли бы в атаку. Слишком долго они ждали этого сражения. Слишком много вытерпели ради него.

Отряды мусульманского ополчения разошлись, выпуская на равнину толпы сельджукской кавалерии. Десятки тысяч луков тюрок, закруживших смертоносный хоровод перед крестоносной пехотой, только начали свою песню, как в рядах паломников затрубили атаку.

Вперед выехали военачальники.

Укутанный в алый плащ высоченный Боэмунд, сын завоевателя Сицилии Робера Гюискара, принц без королевства, воин, не знающий покоя с двенадцати лет… Убеленный сединами, честолюбивый и спесивый, но гордый и яростный, похожий на нахохлившегося орла Раймунд Тулузский, граф Сен-Жиль… Вытянувшийся в струнку, взволнованный Готфрид Бульонский, по бокам которого башнями возвышались его братья Евстафий и Балдуин… Два невысоких брата-берсерка – Роберт Норманнский и Роберт Фландрский, заросшие до бровей, с секирами за плечами, с огнем в глазах… Измученный, похудевший, спавший с лица, но еще крепко сидящий в седле Адемар де Пюи, папский легат и номинальный глава похода.

Им не надо было сигнала, они все знали сами.

Мечи одновременно вылетели из ножен, и десятки тысяч криков были им ответом.

Жеребец тулузского графа затанцевал, когда хозяин заорал у него над ухом:

– Вперед! – И клинья тяжелой кавалерии устремились в атаку, обгоняя медленно набиравших ход пехотинцев.

«Deus lo volt! [73] » – разнеслось над долиной. Сотня тысяч глоток поддержала клич, доводя его до исступления, до рыка, заполняя им каждый фут оставшегося до врага пространства.

Три колонны спешенных из-за потерь лошадей рыцарей с яростным воплем еще только добежали до середины равнины, когда конные отряды франков врезались в мельтешащую карусель степняков. Тюрки не стали повторять ошибок предыдущих битв и ввязываться в рукопашный бой с набравшими ход тяжелыми кавалеристами. Степняки слаженно отступили за ряды ощетинившейся копьями пехоты, продолжая осыпать крестоносцев градом стрел. Из глубин выстроившихся каре мусульманской пехоты с большими щитами на рыцарскую кавалерию хлынул поток тяжелых дротиков, с холмов ударили баллисты и катапульты, из-за строя ополчения защелкали луки пеших стрелков.