Если бы Гитлер взял Москву - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Шпаковский cтр.№ 55

* * *

Успехи германских войск были налицо, и тем не менее далеко не все шло так, как планировалось, хотя причин этого никто не понимал. Так, в Крыму окруженный самым настоящим огненным кольцом, все еще держался Севастополь, и это несмотря на то, что никаких подкреплений город фактически уже не получал. «6 июня, — сообщало Совинформбюро, — после сильной артподготовки немцы вновь пошли в наступление на Севастополь, но были отбиты с большими потерями, а войска защитников города остались на своих рубежах. 7 июня противник, после сильных бомбежек и артподготовки, пошел в атаку на станцию Мекензиевы горы, а со стороны поселка Любимовка на 30-ю батарею и с большими потерями был отброшен».

В сообщении только не сообщалось, что с этого времени батарея оказалась в полукольце и что вслед за этим на нее обрушились снаряды германской пушки «Дора» и сверхтяжелых САУ «Карл». Командующему Черноморским флотом адмиралу Ф.С. Октябрьскому было доложено, что по батарее № 30 немцами было произведено 22 выстрела с интервалами в 8 минут. Взрывы снарядов сопровождались неслыханным до этого времени громом, а от их разрывов содрогался весь железобетонный массив батареи. Командоры 2-й башни попадали без чувств — оглохли и потеряли речь. У многих началась рвота и кровотечение из ушей, что указывает на все признаки тяжелой контузии. В расположении батареи нашли один неразорвавшийся снаряд длиной два метра и диаметром более 600 мм — вещь, совершенно фантастическую во всех отношениях.

Удалось определить, что огонь вели одновременно две установки: одна с позиции южнее Мамашай, а другая из района севернее Бельбека. Пушку «Дора» воздушная разведка флота обнаружила в двух километрах от Бахчисарая, откуда она и палила по батарее и городу.

Только 14 июня по 30-й батарее немцы выпустили 700 снарядов разных калибров, а их авиация предприняла до 600 самолето-вылетов с целью уничтожить ее с воздуха. В ответ на это батарейцы провели 14 стрельб, в том числе и прямой наводкой, причем, корректируя свой огонь с помощью воздушной разведки, они сумели положить несколько снарядов прямиком рядом с «Дорой» и вынудили ее прекратить огонь. От близких разрывов тяжелых 305-мм снарядов под «Дорой» осело железнодорожное полотно, и огромная махина угрожающе накренилась. Возникла реальная угроза потери этого уникального орудия, из-за которой немцам пришлось его тут же разобрать и поскорее увезти подальше от огня советских орудий.

июня на батарею было сброшено 136 бомб, а немецкие пушки выпустили по ней 680 снарядов различных калибров. Бои разгорелись в непосредственной близости от ее двух башен, причем в батарее прервалась всякая связь, включая и телефонную, так как немцы, воспользовавшись указаниями кого-то из местных жителей, нашли и перерубили тщательно замаскированный телефонный кабель, соединяющий ее со штабом.

июня враг, как и обычно, провел артиллерийскую подготовку и под прикрытием авиации двинулся на батарею. В течение дня к массиву башен с тыла просочились отдельные группы немцев, одновременно по ним повела огонь прямой наводкой их полевая и противотанковая артиллерия. Стало тяжело, как никогда. По приказу командира батареи майора Г.А. Александера возле каждого входа в помещения батареи укрылось по 15 человек, а сами входы забаррикадировали битым камнем и мешками с песком и цементом, которые после этого обильно полили водой. Каждую атаку гитлеровцев встречали шквальным огнем, поэтому, несмотря на все их старания, и этот день закончился для них безрезультатно.

Примерно в 5 ч утра 17 июня посланный связной добрался до командного пункта 95-й дивизии и сообщил, что гарнизон батареи блокирован и требуется помощь. В тот день 30-я осталась последним опорным пунктом обороны на северной стороне, обеспечивая отход сильно поредевших частей приморской армии и эвакуацию раненых и гражданского населения.

18 июня башни расстреляли последние снаряды, но атаки противника продолжались. Тогда в ход пошли учебные и чугунные снаряды-болванки, а потом наступающих стали сметать просто раскаленными газами пороховых зарядов, действие которых усиливали тем, что забивали в стволы мешки с камнями и железным ломом. В тот же день приказом наркома ВМФ батарея № 30 была преобразована в гвардейскую, но ее защитники об этом так и не узнали…

Когда были исчерпаны и эти возможности по нанесению урона врагу, майор Александер приказал оставшимся в живых уходить в горы, к партизанам. Первую группу возглавил комиссар батареи, но был тяжело ранен и вскоре скончался в расположении батареи, куда его принесли так и не сумевшие вырваться с нее краснофлотцы.

Пришлось окончательно завалить все входы и выходы, кроме уже самых тайных и хорошо замаскированных, и просто ждать, покуда гитлеровцы наконец угомонятся. А те подрывали под башнями толовые заряды, пытались выжечь защитников батареи при помощи огнеметов, сбрасывали в вентиляционные отверстия пропитанные креозотом горящие тюки шерстяных одеял.

Наконец в полночь 26 июня, испортив уцелевшее оборудование, майор Александер вместе со своими моряками все-таки сумел вырваться с батареи, но сам при этом был ранен и контужен. Его пришлось оставить в одном из домов поселка Бельбек, но там его узнал и выдал немцам кто-то из местных. Увидев, кто оказался у них в руках, немцы сразу же предложили ему сотрудничество и высокую должность в артиллерии вермахта, однако майор Александер отказался принять эту милость врага и в тот же день был за это расстрелян.

В это же время на самом северном участке «Волжской дуги» танки Гота продолжали удерживать мосты через Волгу в районе Рыбинска, которые командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб планировал использовать для наступления на Вологду и тем самым разорвать сообщение по железной дороге Коноша — Киров. Но он намеревался обсудить этот план лично с Гитлером, так как его реализация внесла бы серьезные коррективы в планы всего летнего наступления вермахта в 1942 году. Гитлер ознакомился с ним и… не разрешил, указав Леебу на то, что большевики, по данным разведки, уже ждут его на этом направлении и что на пути его танков возведены целых три рубежа обороны. «Победа здесь обойдется нам значительно дороже, чем в любом другом месте, — заявил фюрер, — а все транспортные магистрали большевиков на севере вам все равно перерезать не удастся. К тому же есть еще юг, а также Дальний Восток, откуда к ним поступает военная помощь из Англии и США. Будет намного разумнее наступать там, где успех очевиден», — закончил он и тут же приказал перебросить часть танков из 3-й танковой армии на помощь Манштейну. 9-я армия, продолжавшая вести бои на развалинах Ярославля, вполне могла, по его мнению, обойтись и без них. Куда больше его беспокоила информация о продвижении к Ленинграду 2-й Ударной армии русских, остановить которую требовалось немедленно…

А было так, что в ходе боев местного значения советским войскам в начале марта 1942 года удалось форсировать Волхов и в районе небольшой деревушки Мясной Бор прорвать главную линию немецкой обороны. Вот в этот-то узкий прорыв и была введена 2-я Ударная армия под командованием генерала Андрея Власова, в то время весьма подающего надежды командира и типичного «выдвиженца» новой, советской эпохи.

Родился он в семье кустаря, церковного старосты деревни Ломакино Нижегородской губернии. До революции он успел закончить духовное училище и два курса семинарии, после чего уже после революции учился в единой трудовой школе ив 1919 г. поступил на агрономический факультет Нижегородского университета. Однако 5 мая 1920 г. его призвали в Красную Армию, послали на курсы комсостава и в октябре того же года отправили на врангелевский фронт командовать взводом. К тому времени боевые действия закончились, и он участвовал лишь в карательных акциях против восставших крестьян. Дальнейшая карьера Власова складывалась успешно: в 1923 г. его за отличия наградили серебряными часами, в 1929 г. он окончил высшие курсы комсостава «Выстрел», в 1930-м вступил в ВКП(б) и был переведен в Ленинградский военный округ начальником отдела боевой подготовки его штаба. Власов всегда мечтал о высшем образовании и в 1935 г. окончил первый курс Военно-вечерней академии РККА, но сочетать службу с учением не смог. С июля 1937 г. служил в Киевском округе, причем, как и ранее в Ленинградском, еще и состоял членом окружного военного трибунала — следовательно, имел безупречную репутацию, ведь ему доводилось подписывать документы особого рода…