Клинки Порубежья. Книга 2. Мести не будет - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Русанов cтр.№ 34

Последние слова чародей произнес по-аранкски. Вернее, на общем для всех степняков языке. Он возник как средство общения торговцев, шаманов и клановых вождей.

Шовшур сохранил неподвижность лица, хотя его так и подмывало полоснуть саблей наискось через наглую бородатую рожу. Чтоб брызнули солоноватой кровью разрубленные губы, лопнули темные, бездонные, завораживающие ужасом глаза...

Мржек бросил на него косой взгляд, и Шовшур-аскер похолодел — а ну как догадался колдун, о чем он думает? Но Саарын-Тойон милостив к своим детям.

— Пора! — коротко бросил чародей. — Позволь, Шовшур-аскер из клана Сайгака, — губы Мржека скривила ехидная усмешка, — я покомандую твоими шаманами?

— Баскынан тур, атаххынан тур*, — деланно равнодушно откликнулся аранк. Так кочевники по обыкновению показывали свое полное невмешательство в дела собеседника.

* Вставай хоть головой, хоть ногами.

— Дье бо?* — поднял бровь Мржек. —Ладно.

* Ну да?

Колдун выехал вперед, жестом подозвал молодых шаманов. Они собрались так быстро, как никогда бы не съехались на зов Улуу-меге или кого-нибудь из старейшин. Даже с радостью съехались. Шовшур-аскер вдруг подумал, что это ему очень неприятно. И вообще, он начинал ненавидеть Мржека все больше и больше.

Чародей махнул плетью в сторону стен Жорнища, негромко произнес несколько быстрых фраз.

Шаманы развернулись полукругом, и вскоре к дождю горящих стрел добавился град из мелких, желтовато-красных сгустков пламени. Хлестнули по зубцам частокола несколько молний-бичей. С криком перевалился через стену и рухнул вниз живым факелом зазевавшийся порубежник. Остальные стражники границы начали прятаться, приседать. Кое-кто вообще спрыгнул, всерьез опасаясь за жизнь — смерть от колдовства почему-то казалась воинам более страшной, чем от обычного оружия.

Аскеры обрадованно закричали:

— Йах! Саарын-Тойон! Тойон!!!

Еще бы не радоваться, когда ответные стрелы со стен летят все реже и реже. Скоро, похоже, вовсе иссякнут.

Мржек вернулся. Сказал недовольно:

— Кто их учил? На большее не способны. Все самому делать приходится.

— Ты хотел, чтоб самоучки степные тебе ворота вынесли, пан чародей? — скривился Переступа.

— Само собой, хотел, пан ротмистр. Мне еще с Гудимиром разбираться.

— Ничего. Давай. Этот сушеный карась тебе в подметки не годится...

Колдун нахмурился. Повел плечами под теплым жупаном, словно кулачный боец, примеряющийся как бы половчее ударить противника в ухо.

— Я, пан ротмистр, многих сильных и храбрых воинов знал. И чародеев, и мастеров клинка. Те из них, кто гордыни преисполнился, кто врага недооценивать начал, сейчас покойники — «корольки» на глаза и в сосновую домовину. А другие, вроде меня, и ныне живут.

Владзик Переступа побелел, до боли в ладони сжал рукоятку плетки:

— Заметь, пан чародей, я тоже живу пока.

— Я вижу... — пожал плечами Мржек. И больше не произнес ни слова. Кто ответит — издевается или вправду согласился с паном ротмистром?

Мржек Сякера тем временем сложил руки перед грудью — точнее, каждый палец левой руки приставил к его же брату родному, только правой. Придавил. Сильно придавил, до хруста в суставах. После встряхнул кисти, словно капельки воды сбросил.

И толкнул воздух от груди вперед — прямиком к воротам Жорнища!

Стоявшие рядом Шовшур-аскер и пан Владзик заметили, как напряглись плечи и спина чародея — еще немного, и жупан по швам разлезется. Как вздулись жилы на крепкой шее и, несмотря на холодную осеннюю погоду, выступил пот на висках.

Видно, не простой то был воздух, а сгущенный, сжатый посредством колдовства до твердости гранитного камня. А уж что Мржек из него слепил — то ли продолговатый таран, то ли круглый валун, наподобие тех, что из требушетов мечут, — никому не ведомо. Шаманы могли бы подглядеть, но они своим делом заняты.

Но как бы то ни было, а крепкие, окованные железом створки ворот сорвались с петель, как будто легкий плетень, в который врезался лбом и толстыми рогами разгулявшийся по первому снежку бык. Засов-то выдержал — петли не устояли. Ворота отлетели на добрый десяток шагов, сшибив с ног и покалечив не меньше полудюжины порубежников. С громким противным хрустом покосилась левая сторожевая башня. Сорвавшийся с нее жорнищанин истошно заорал и ударился оземь черным вороном.

— Вперед! — Шовшур-аскер взмахнул саблей. — Тойон!

— Саарын-Тойон!!! — откликнулись в полсотни глоток аранки и бросились в атаку.

Ошеломленные неожиданным ударом, порубежники не оказали сопротивления. Те из них, кто уцелел при падении ворот, пытались развернуть поперек улицы воз с сеном. Раненые стонали. Визжали, бегая с ведрами вокруг горящих домов, бабы.

Аскеры пустили рой жалящих стрел в распахнутый, как пасть голодного великана, зев ворот. И захочешь, а не промажешь. Наконечник все равно жертву найдет, крови напьется.

Наполовину вытолкнутый на улицу воз так и остался стоять, а облепившие его лужичане попадали на землю. Кого-то стрела милостиво лишила жизни сразу, кто-то корчился, пытаясь вытащить черное древко, изрыгая проклятия. Многие упали просто на всякий случай, чтобы избежать вражеского оружия, и теперь боялись подняться, вжимались в раскисшую, разбитую сапогами и копытами землю.

На ногах остался стоять только один человек. Высокий старик, худой, как отживший свой век жеребец, что когда-то был вожаком табуна, да и аскеров носил в славные набеги, а теперь доживает на дальнем зимнике, перетирая сточенными до корней зубами нежную травку. И шерсть облезла, и жир сошел — кожа да кости. Любой жеребенок его теперь лягнуть может.

Но старик-жорнищанин, похоже, лишь казался немощным. В свете пожарищ он куда больше смахивал на охотника, а не на добычу. Даже дурацкая шапка, облепившая голову со всех сторон, не казалась такой уж уродливой. Скорее, шапочка ловчего сокола.

Он стоял неподвижно. Слегка сутулился. Ладони развернул навстречу атакующим аранкам. А стрелы попросту огибали его тощую фигуру. Так, как если бы перед стариком стоял полукруглый прозрачный ростовой щит.

Шовшур-аскер догадался, что это и есть тот самый Гудимир — реестровый чародей жорнищанской сотни. Волшебник, которого откровенно побаивался Улуу-меге и опасался даже Мржек Сякера, явивший небывалые мощь и умение.

Вот сейчас как даст чародейством! Вызовет стену всепожирающего пламени. Или заморозит, в сосульки ледяные превратит, или... да мало ли чего?

С чародеем должен чародей воевать. У обычного воина надежда на успех маленькая, почти незаметная, как зернышко проса. Поэтому Шовшур свистнул пронзительно — вообще-то в кланах кочевников свистеть любой мальчишка может, но у предводителя чамбула получалось особенно оглушительно, — уходите, мол, с дороги, наше дело с порубежниками рубиться, а не от колдовства уворачиваться. Аскеры поняли его знак — сыпанули стрелами на прощание и разделились на два ручейка, уходя от ворот вправо и влево. Вернемся позже, когда колдовские страсти поутихнут.