Отрок московский - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Русанов cтр.№ 47

Этот же отрок татарский особого умения не проявил. Хотя, скорее всего, из-за раны – стрела пробила правое плечо. А с саблей в левой руке для Ильи он соперником не был. Сильно ударив мечом по чужому клинку, он вначале обезоружил ордынца, а потом наискось рубанул между плечом и шеей, рассекая его до середки грудины. Сразу насмерть.

С гибелью юнца татар осталось трое. Двое бились у самого костровища спиной к спине и могли еще продержаться какое-то время против Данилы Кривого и Первуши. Третьего валили Зосим и Вячко. Басурманин им достался здоровенный – косая сажень в плечах, даром что лысый и одноглазый. Потеряв меч, он сграбастал сразу двоих смолян и пока что не давал им возможности нанести смертельный удар.

И тут позади раздался тихий вскрик.

Илья обернулся.

Плечистый воин в татарском черном чопкуте и с чудны́м мечом – лезвие гибкое и тонкое, а с противовеса рукояти свешивается цветная кисточка – только что убил Чурилу. Улыбнулся, словно волк клыки показал, шагнул, припадая к земле, качнулся в сторону, вихляясь, будто был без костей, и прянул в сторону Ивана.

Со стороны казалось, между ними не меньше двух саженей, но ордынец будто бы вытянулся, совсем как дождевой червяк, ползущий по дороге, и перерубил дружиннику горло. Илья многое перевидал на своем веку, но такого… Воеводе даже перекреститься захотелось.

Следом погиб Данила, кузнецов сын.

Воин в чопкуте ткнул его мечом в пах. Смолянин скорчился, зажимая рану ладонями, но Илья слишком хорошо знал – там проходит жила, которую не передавить, не забинтовать.

Гришка набросился на ордынца, но промахнулся и, не устояв на ногах, упал. Ему на спину полетел Петруха, брошенный неуловимым движением. Пока дружинники возились в снегу, пытаясь подняться, непостижимый татарский боец ударил одного из них пяткой под дых. Да так, что хрустнули ребра. А второму ребром ладони сломал кадык.

«Черный чопкут» взмахнул руками, будто вознамерился взлететь, и застыл на одной ноге, подтянув колено другой почти к подбородку. Острие его непривычного клинка смотрело воеводе в лицо.

– Чтоб ты сдох, косоглаз… – начал Илья и замолчал на полуслове.

На него смотрел не татарин. Только обычная для Орды одежда и ввела Приснославича в заблуждение. А если приглядеться… Глаза, скулы, борода очень даже русские.

Когда-то воевода слыхал об одном таком бойце. В тверской дружине у князя Михайлы Ярославича служил несколько зим назад непревзойденный мастер. Болтали люди всякое про него. Кто-то говорил, что, мол, странствовал он далеко на востоке, в землях, где странные люди с непонятными обычаями живут, и у них нахватался приемов боя что с оружием, что голыми руками. Другие возражали: не мог успеть в дальние края сходить, слишком уж молод, а учил его старик, в молодости ходивший с русскими дружинами помогать нукурам хана Хубилая. А кое-кто и вовсе плел несуразицу, будто учитель из чужедальней страны колдовством перенесся через степи кипчакские да море Абескунское и поселился в лесной чащобе, в землянке. Всех, кто душу ему продает, учит, как стать непобедимым воином. Илья мало верил этим слухам, поскольку сам никогда с удивительным бойцом не встречался, а вскоре и перестали его вспоминать – вроде бы как пропал куда-то.

«Эх, надо было Семена Акинфыча расспросить», – мелькнула запоздалая мысль.

Но теперь по-любому поздно выяснять.

Тут уж не загадки разгадывать надо, а сражаться, чтобы жизнь оборонить. Потому как увиденное не только насторожило воеводу Люта, но и малость испугало. Чего уж греха таить?

– Защищайся, гад! – прорычал Илья, замахиваясь мечом.

В ответ раздался издевательский хохот. Вместо того чтобы отбивать удар, «черный чопкут» завалился назад, выгибая спину и выпрямляя ногу так, что подошва сапога устремилась Приснославичу в подбородок. Новичка он, может быть, и подловил бы, но воевода выиграл слишком много поединков, чтобы купиться на такую хитрость. Он отклонил голову и пнул врага в колено.

Не попал.

Точнее, «черный чопкут» успел убрать ногу и вдобавок полоснул смолянина по запястью. Рана не опасная, но докучливая.

Еще трижды воевода пытался достать неуловимого противника. Мечом, кулаком, ногой. И не сумел. Зато получил три пореза. На щеке, коленке и поперек горла. Неглубокие, обидные. Враг не хотел убивать, а играл с ним, как кошка с мышкой.

И тогда умудренному опытом и много повидавшему в жизни Илье стало по-настоящему жутко. Как в детстве, когда кажется, что под печью затаилось черное зло – вот сейчас вылезет и схватит крючковатыми когтями. Впору все бросать и убегать стремглав. Но позади звенела сталь. Видать, татарские и русские бойцы оказались равными по силам, никто верх взять не мог. Допустить, чтобы в спину его дружинникам ударил мастер-мечник, навроде «черного чопкута», Илья не мог. Лучше умереть.

Воевода вновь поднял меч. Закрутил его, используя все умение, весь опыт предыдущих поединков. Если противник быстр, то он будет быстрее, если силен, то выложится на полную. Пускай попробует отбить русский меч своей иноземной игрушкой…

На краткий миг Илье Приснославичу показалось, что он таки одержит верх, противопоставив отчаяние и ярость отточенному искусству ордынца. Клинок в его руках расплывался серым, слабо мерцающим кругом. «Черный чопкут» только и мог, что уворачиваться, уйдя в глухую оборону. Плясал, изгибался, прыгал, не рискуя подставить меч под удар тяжелого оружия.

Долго так продолжаться не могло. Несмотря на мороз, воевода взмок, будто в самую жару мешки с зерном ворочал. Горячий пот заливал глаза, застывая инеем на бровях и ресницах. Ну, еще чуть-чуть… Совсем немного, и ордынец не выдержит: оступится или поскользнется.

Полы татарского одеяния взлетели перед глазами Ильи черными крыльями. Его противник взвился в высоком прыжке, без труда перемахнув через голову воеводы. Как через купальский костер. Попутно успев врезать пяткой по затылку. Будто конь лягнул!

В глазах Приснославича потемнело, только искры вспыхивали, будто звездочки зимней ночью. Он пробежал несколько шагов, чтобы не упасть. Развернулся, отмахиваясь мечом… Холодное лезвие прикоснулось к его запястьям.

Вначале Илья ничего не почувствовал, а потом рукам стало горячо, пальцы ослабели. Рукоять меча, почему-то мокрая, вывернулась из ладони, словно живая, скользкая рыбина.

– Отдохни, дядя… – прошипел ему в лицо «черный чопкут», проскакивая мимо.

Меч вновь коснулся тела воеводы, но в этот раз – под коленями.

Воевода понял, что его ноги отказывают. Попытался превозмочь слабость и устоять, но рухнул лицом в снег, будто в одночасье разучился ходить. А в сапогах что-то влажно хлюпало.

Илья рычал от ярости и бессилия, пока удар в висок не погрузил его во тьму.

До утра выжившие ордынцы складывали трупы своих и чужих ровными рядами. Уйгур перемотал плечо тряпкой и, хотя ругался себе под нос, когда неосторожно тревожил рану, управлялся левой рукой не хуже, чем Чаган и Бургут, не получившие ни царапины. Тяжелораненых Федот дорезал. Нет времени возиться. Пускай Великое Небо, или Аллах, или Будда, или кому они там молились при жизни, примет погибших нукуров. Они умерли с оружием в руках – это ли не высшая честь для воина? Предводитель не стал произносить каких-то речей, он всегда был далек от этого. Не обещал рассказать об их подвиге отцами или женам. Зачем лишние слова? Они знали, на что шли.