Если судьба выбирает нас... - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Валерин cтр.№ 53

Остальное знаю из рассказов Генриха: когда меня приволокли на фольварк, где расположился полковой лазарет, дело было почти что плохо…

Оперировал меня наш дорогой и любимый Валерий Михайлович Нижегородский, собственной персоной.

Очень качественно и умело оперировал! Опыт, знаете ли…

Кстати, мой лепший друг Генрих Литус тоже здесь! В Варшавском военном Александровском госпитале долечивают тех, кто не может быть возвращен в строй ранее чем через шесть недель. Прочих лечат либо в полковых, либо в дивизионных лазаретах.

Мне, например, еще как минимум пару месяцев лечиться, при отсутствии осложнений.

А вот Генриху…

Литус, похоже, попал «под списание»: шрапнельная пуля угодила ему в бедро, раздробив кость, буквально через час после того, как ранили меня. Рана заживает плохо, и хотя его операция также прошла успешно, но нога стала заметно короче…

Эвакуировали нас вместе на одном поезде, только вот положили в разных палатах. Я вроде как тяжелораненый, а Генрих вдобавок еще и не ходячий…

Ох вы, думы горькие… Ох вы, думы тяжкие…

Перед глазами вновь стоит тот самый, «последний» бой…

В первой траншее мы задержались ненадолго — отбили две атаки, а потом… Потом осколками разорвавшегося поблизости снаряда повредило пулемет. Без станкача удержать позиции было невозможно. Подошедших близко немцев забросали гранатами и отошли, на ходу заваливая ходы сообщения рогатками с колючей проволокой…

Следующая моя позиция была у капонира траншейной пушки Гочкиса. Присев на дно окопа, я хотел было набить автоматные магазины патронами, да не вышло — руки дрожали…

Здесь меня нашел вестовой от командира роты.

— Принимайте командование, вашбродь, — сипло кричал солдат, перекрывая грохот разрывов. — Господин поручик в беспамятство впал. Оглушило его и контузило… Но, кажись, оклемается. За него там фельдфебель Лиходеев остался.

Веселый разговор!

Казимирского приложило, и я теперь командую ротой. Точнее, тем, что от нее осталось…

По сути, у нас два опорных пункта обороны — это пулеметные гнезда второй траншеи. Два «максима». На нашем фланге еще и 47-миллиметровка, до кучи. Вот и воюй как хочешь.

А немцы лезут и лезут. И останавливаться не собираются!

Опять лежу без сна…

Уже светает — летние ночи коротки…

За окнами легкий ветерок шумит в кронах деревьев, а мне почему-то вспомнилось прекрасное стихотворение Николая Гумилева:

Углубясь в неведомые горы,

Заблудился старый конквистадор,

В дымном небе плавали кондоры,

Нависали снежные громады… [99]

Навеяло, однако, печальным событием: два дня назад умер один из моих товарищей по несчастью, а точнее — сосед по палате штаб-ротмистр Путятин…

Я знал этого молодого жизнелюбивого парня всего около недели, но его характер, мужество и неугасимый оптимизм останутся для меня примером на всю жизнь…

Двадцатипятилетний Сергей был старшим сыном князя Михаила Сергеевича Путятина — начальника Царскосельского дворцового управления.

С многочисленными осколочными ранениями он был доставлен в Варшаву за неделю до меня.

Несмотря на раны Сергей вел себя как тот самый конквистадор — был дерзок и спокоен, не знал ни ужаса, ни злости. Вспоминал балы и женщин, пел романсы…

Поначалу мне показалось, что это у него истерическая реакция на стресс, связанный с ранением. Но пару дней спустя понял, что этот ироничный брюнет действительно таков, как он есть, на самом деле…

Сергей с превосходством местного старожила дал шутливые характеристики госпитальному медперсоналу. Доктора, мол, — счастливые теоретики, наконец дорвавшиеся до практики. Их и в поварята взять зазорно, потому что он, князь Путятин, с ножом и вилкой и то лучше управляется, чем доктора со своими ланцетами.

Сестры милосердия тоже удостоились нелестных эпитетов в свой адрес. Молоденькая Елена Адамовна — средоточие мистических противоречий (барышня действительно напоминала героиню Марины Дюжевой из фильма «Покровские ворота»: «Я вся такая внезапная. Такая противоречивая вся…»). Баронессообразная пани Ядвига — несгибаемая сострадательница (она сострадала исключительно при помощи мимики и слов, избегая при этом каких-либо действенных методов помощи раненым. В лучшем случае поправит подушку, принесет отвар из ромашки или попросту позовет доктора). И наконец Зоя Кондратьевна — невеста героя (кокетливая, влюбляющаяся и боящаяся, что в нее все влюбятся: ей-то нужен непременно ГЕРОЙ).

До последнего неунывающий Путятин общался с нами, поддерживая в трудную минуту. Несмотря на то что сам он — умирал. Я уверен — Сергей это понимал и чувствовал, но оставался верным себе.

Когда Смерть пришла за ним, вряд ли он предложил ей «поиграть в изломанные кости» на манер старого конквистадора. Скорее всего — пригласил выпить и расписать пульку…

Гумилев, кстати, тоже, наверное, воюет. В нашей истории он один из немногих поэтов, кто отправился на фронт добровольцем, вместо того чтобы сидя в тылу слагать патриотические стихи. Был отчаянным кавалеристом, имел награды: Георгиевские кресты 3-й и 4-й степени.

Неожиданно промелькнула крамольная мысль: «А вдруг — погиб…»

Нет! Ерунда все это! Будем надеяться, что он переживет эту войну, и я вместе с ним.

Там, глядишь, встретимся! Как говорится, «пути Господни — неисповедимы»…

Я вновь окунулся в воспоминания о том бое… О моих товарищах и сослуживцах, павших в тот страшный день… Слишком дорого мы заплатили за то, чтобы удержать эту позицию меж двух озер.

Слишком много людей погибло… Знакомых мне лично русских людей!

На меня накатила невыносимая печаль, в горле запершило, к глазам подкатили слезы… Я сжился с этими солдатами. Делил с ними все тяготы войны и походов. Ругал, хвалил, учил…

Ротная книга стала для меня не просто отчетным документом, а практически — семейным альбомом…

Но, черт возьми, они не канули в небытие, а навсегда остались в моей памяти такими, как я их запомнил: такими разными, но простыми и настоящими.

Я словно иду вдоль строя на утренней поверке, вглядываясь в лица, стараясь запечатлеть их как можно лучше…

А они…

Они смотрят на меня: кто-то — серьезно, кто-то — с усмешкой, кто-то — с грустью…

— Ничего, вашбродь, ты там держись! Не раскисай! Зря мы, что ли, тут головы свои сложили? Ты уж выздоравливай поскорей да верни немцам должок…