Сэнгоку Дзидай. Эпоха воюющих провинций - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Вязовский cтр.№ 27

Мой мацукэ, умничка, раскопал, почему монахи Хоккэ сбежали из Центральной Японии на полуостров Босо. Как водится, после смерти основателя движения Нитирэна его ученики и последователи переругались и передрались. Перед смертью Нитирэн назначил шестерых старших настоятелей, среди которых были Ниссё, Нитиро, Никко, Нико, Ниттё и Нитидзи. Центральный храм, за который пошла борьба, находился на горе Минобу. А боролись за храм по простой причине — именно там были сосредоточены все сокровища, которые в течение ста лет жертвовали дайме всей Японии популярному движению Нитирэна. И в этой схватке победил Никко с двумя «к». А проигравшим оказался Нико с одним «к». Последний со своими последователями и учениками встал на лыжи и сбежал к моему дедушке, который был одним из самых главных спонсоров почившего патриарха. Дедушка отвалил Нико земли, дал денег на постройку нового монастыря. Однако вражда за последний век между Хоккэ и Нитирэн-сёсю (такое имя получила школа второго настоятеля Никко) только усилилась. Каждая ветвь считала исключительно себя истинной, а других — еретиками. Вредили друг другу где только могли. Поджигали храмы, подсылали убийц к настоятелям, кляузничали дайме провинций, очерняли врагов перед сёгуном и императором. В общем, жили полной, насыщенной жизнью. Куда там Гундяеву из РПЦ с его золотым брегетом и нанопылью! Да, измельчали, измельчали с тех пор религиозные деятели. Не в смысле комплекции — с ней-то как раз все в порядке. В моральном смысле. Нет чтобы взять в руки меч или нагинату и личным примером, так сказать…

Впрочем, я отвлекся. Мы с Мураками решили придать нашей войне с Огигаяцу элемент войны религиозной. «Писатель» сварганил отчет как будто от одного из своих агентов. Из этого донесения следовало, что в столице Мусаси в замке Эдо появились эмиссары Нитирэн-сёсю. Они были благосклонно приняты дайме Норикатой Огигаяцу, который за финансовую помощь в деле искоренения клана Сатоми пообещал данной школе передать монастырь Хоккэ. Разумеется, после победы надо мной. Удалось вставить даже несколько реальных имен и правдоподобных деталей встречи в верхах. Это «секретное» послание, вместе с моим сопроводительным письмом, в котором я выражал искренне сожаление, что не могу защитить Хоккэ по причине маленькой армии и общего упадка дел после смерти отца, мы гонцом направили в монастырь. Через полдня документы будут у Дайдзёдзи, проверять информацию ему некогда — значит, надо в цейтноте решать, выделять сохеев или нет. Обычно, когда люди торопятся, шансы на правильный поступок невелики. Дайдзёдзи должен понимать, что если он не выступит уже завтра к Хиросиме, а я указал в письме, где состоится генеральное сражение, то послезавтра можно не беспокоиться — Огигаяцу сами придут под стены его монастыря.

Я еще раз оглядел свою армию, расположившуюся на холме рядом с Хиросимой. Последние два дня выдались очень тяжелыми. С короткими ночевками я гнал и гнал самураев Сатоми вперед. Именно в тот момент, когда нам так была важна скорость, разверзлись хляби небесные и начался натуральный ливень. Мы все тут же промокли до нитки, дороги превратились в реки грязи. Я начал понимать, почему японцы не воюют летом в сезон дождей. Пока дойдешь или, сказать лучше, доплывешь до врага, пока его найдешь (среди струй дождя и тумана), пока высушишь мокрую тетиву лука… Ужина и обеда нормально не приготовить (дрова сырые), гонцы с приказами постоянно куда-то теряются. В общем, трэш и ад.

Еще хуже пришлось нашему обозу и пушкам. Орудия регулярно вязли в слякоти, их приходилось с большим трудом вытаскивать, чтобы через пару метров они опять ушли под воду. Самое трудное оказалось сохранить порох сухим. Но тут надо отдать должное Ариме. Ушлый самурай реквизировал на португальском флейте промасленную парусину, в несколько слоев обмотал пороховой обоз водонепроницаемой материей и таким образом спас ценный груз.

Но не только отвратительная погода вогнала меня в уныние. Во-первых, не удалось нормально попрощаться с женой. Не в смысле интима — просто даже поговорить наедине не получилось. Постоянно вокруг крутится охрана, слуги, самураи… Отошлешь одних — тут же с донесением прибегают другие. Приватности нет. Двадцать четыре часа в сутки за тобой наблюдают чьи-то глаза. Подобная японская скученность меня и в будущем выводила из себя, а тут прямо-таки начала бесить. Вот вроде бы ерунда, а цепляет. Например, их привычка все брать двумя руками. Подаешь бумагу, указ — обязательно в две руки принимают. Или постоянное употребление в разговоре гласной «о-о-о-о», типа русского подбадривания «ну, и…».

Во-вторых, местная нищета. В Тибе все тоже выглядело достаточно бедно, но горожане брали чистотой, аккуратностью и энтузиазмом. Стоило выехать в сельскую местность — сразу в глаза бросалась провинциальная нагота и босота. В буквальном смысле. Все встреченные мной крестьяне были практически голы. Набедренная повязка и шляпа — вот и вся одежда. В дождь «черноногие» надевали накидку из соломы под названием «мино». По мне, так это не плащ, а просто связанные веревкой снопы, которые очень слабо защищают от воды.

Самое гнетущее впечатление оставляли дети. Если взрослые были заняты посадкой риса и провожали армию ненавидящими взглядами, то малыши бежали вслед за самураями, выпрашивая еду. Ребра торчат наружу, одежды нет вообще никакой, грязные все… Я приказал поделиться запасами, чем вызвал хмурые взгляды солдат.

Дошли до Хиросимы, разбили лагерь. Вперед умчались конные разъезды. Задача разведки была найти армию Норикаты и уточнить численность войск противника. А пока патрули искали Огигаяцу, я решил устроить смотр своим вооруженным силам. Полки построились на холме, и я с генералом, касирами и рёсуями, а также главами семей начал объезд.

Экипированы дзикисидан и куни-сю были очень по-разному. Если у моих замковых самураев был нормальный пластинчатый доспех с полноценным панцирем, поножами (сунэатэ), набедренниками (хайдатэ) и наручами (котэ), то семьи из провинций были вооружены беднее. В основном снаряжение куни-сю было представлено складным доспехом татами-до. Он состоял из прямоугольных металлических пластин, скрепленных кольчугой или просто нашитых на матерчатую основу. Главное преимущество этого доспеха, как мне объяснил генерал, была дешевизна и простота в изготовлении. Хиро рассказал, что соседние кланы ввели практику обстреливания лат из ружей. Если выстрел из аркебузы пробивал доспех, то его браковали. Если же выдерживал выстрел, то вмятину оставляли как доказательство качества.

Мое внимание привлек шлем куни-сю. Он был сделан из железа в форме конуса. Называется «дзингаса». Преимущество подобной формы было в том, что в нем… можно было варить рис! Вот еще одна иллюстрация местной бедности. Сельские самураи не могли позволить себе нормальных котлов.

Зато вооружены все были до зубов. Кинжал танто, маленький меч вакидзаси, большой меч тати, да-да, тати — вовсе не катана. Как оказалось, катана — это «мирный» меч, носимый самураями вне сражений. Использовался он для дуэлей, схваток в зданиях и на улице. На войну брали другой меч, более длинный (больше двух с половиной сяку) и с большей искривленностью поверхности клинка. Различался также способ ношения мечей: катаны, как вакидзаси, затыкались за пояс, лезвием вверх, в то время как тати подвешивался к поясу воина сбоку на перевязи, лезвием вниз. У тати была более длинная рукоять.