В глубине усыпальницы стояли золотые ведра с водой – дань глупой традиции держать под рукой все запретное. Чего еще ждать от людей, которые доверили ключ девушке?
Находящийся под властью чужой воли каравай принялся таскать воду маленькой серебряной утицей к Кощею и плескать прямо на его лицо. Влага впитывалась, будто в губку. Когда Колобок перенес где-то полведра, веки древнего злодея дрогнули и поднялись.
Колючий, как шило, взгляд уперся в потолок усыпальницы.
Утица выпала из ручек Хлеборобота.
– Х-хых, – выдохнул Кощей, шевеля тонкими хрустящими пальцами.
Сдвинув крышку еще больше, лиходей уселся, обозревая обстановку своего узилища. С одежды поднялось облачко пыли.
Встал, выбрался из гроба, чуть не упал, поскользнувшись на гладком мраморе. Нетвердой походкой пошел к ведрам, пнув по пути оцепеневшего каравая. Колобок шмякнулся о стену, сполз на пол. Дернулся, сбрасывая наваждение.
– Я от бабушки… – сипло прошептал Хлеборобот, глядя на высокого Кощея, пьющего воду прямо из ведра.
Каравай стремглав покатился к выходу.
– Куда? – спросил, не оборачиваясь, злодей, и беглец врезался в невидимую преграду.
Осушив все три ведра, Кощей Бессмертный хлопнул в ладоши и проскрипел с пришепетыванием:
– Ну что, покойнички, покувыркаемся?