Принцесса специй - читать онлайн книгу. Автор: Читра Дивакаруни cтр.№ 15

А что же мужчины? Их мысли отдают запахом опаленной земли, когда долго не было дождей, вводят меня в комнату, увешанную картинками, вырезанными из старых календарей. Пляж Джуху Бич, [48] Золотой Храм, [49] Зинат [50] в усыпанном блестками открытом платье без рукавов. Дальше я вижу: сброшенные ботинки, затекшие ноги, освобожденные и теперь тяжело направляющиеся к хрупкому столику. Нос вдыхает старые, уютные запахи. Молотый кориандр, жареный саунф, [51] тихое позвякивание женских браслетов. Можно сказать — почти что как дома. Они смыкают ладонь на горлышке пропотевшей коричневой бутылки пива «Тадж Махал», которое купили у меня в магазине, покусывают губы. Я чувствую у себя во рту соленый вкус крови, по мере того как стремительно текут их мысли.

О, это пиво, оно вливается в рот такой пенной и мягкой сладостью, но оставляет в горле горький привкус, как от какой-то давней мечты, что так и осталась мечтой. Кто знал, что здесь будет так тяжело, в этой Америке: весь день драишь грязные полы, валяешься под машинами, из которых сочится мазут, водишь громадные вонючие грузовики, от которых легкие покрываются слоем дегтя, стоишь за стойкой в затхлом отеле, где нужно улыбаться, выдавая ключи проституткам. Да, всегда улыбаться, даже когда рядом с тобой говорят: «Ублюдочные иностранцы, понаехали, отнимают работу у наших ребят». А как нас однажды задержали копы: нам, видите ли, нельзя разгуливать здесь, в богатом районе. Мы думали, что скоро сможем вернуться домой: в Тричи, Карагпур, Барейли. Там под сладостный шум вентилятора на потолке в мозаичной комнате, с полом цвета морской волны, ты откидываешься на атласных подушках, а слуга уже несет ледяной ласси, [52] с лепестками розы, плавающими в нем. Но владелец дома продолжает повышать плату, на прошлой неделе машина не завелась, а дети так быстро вырастают из одежды. Ладно, шут с ней. На это неделе мы на автобусе доедем в Тахо, Дилип-бхайя, и сыграем там в нескольких казино, и, кто знает, может, кому-то из нас повезет, так же как Арджуну Сингху, который выиграл в лотерею и на следующий день пришел в «Севен-Элевен» и заявил шефу: «Плевать я на тебя хотел и твою паршивую работу…»

Но уже время обеда. Матери зовут, и дети бегут, отложив уроки, стулья отодвинуты, вносят дымящиеся блюда. Рис. Райма. [53] Дынное сабджи. [54] Кхир — сладкий рис.

Девочка. Волосы, завязанные в два тугих хвостика, гладкие и послушные, ноги плотно сведены вместе — так, по словам ее матери, должны сидеть хорошие девочки. Она подносит ко рту чашку с пудингом, и ее мысли, суетясь, как грязные воробьи на заднем дворе, внезапно обращаются в голубых зимородков.

Наконец-то сегодня кхир, так долго его не было, — и так много осталось, даже после того как поели папа и старший брат, еще много осталось даже маме, которая обычно всегда ест после всех. Кхир с миндалем, изюмом и хрустящими стручками кардамона, потому что та женщина из магазина сказала, что все это со скидкой, когда увидела, что мы смотрим. Я погружаюсь ртом в его сладость, на губах остаются белые полоски, и это похоже на Новый год, и, как в Новый год, я могу загадывать любые желания. Итак, я загадываю дом, большой двухэтажный дом, с цветочными клумбами перед крыльцом, и чтобы не было в окнах вывешенной на просушку одежды, и много комнат, чтобы не приходилось спать по двое на одной кровати, несколько ванных комнат, чтобы можно было долго-долго мыться, и обязательно горячую воду. Хочу сияющую новую машину, чтобы у нее были колеса с золотыми покрышками и белые сиденья, как кошачий мех, и, может быть, также и мотоцикл, красный мотоцикл, чтобы прямо так и захватывало дух, когда старший брат с жужжанием мчится на нем, и ты уцепилась за него сзади. Для мамы новые туфли, вместо тех старых, которые она набивает газетой, и блестящие серьги, как у тетенек на ТВ. А для меня, для меня — много кукол Барби: Барби в вечернем платье, Барби в бальном платье, Барби в купальнике, серебряные шпильки, помада, настоящие лифчики. Барби с офигенно тонкой талией, офигенно золотыми волосами, и самое главное — офигенно белой кожей, да, и хотя я знаю, что должна так думать, и мама говорит, что надо гордиться, что мы индийцы, все равно я хочу, чтобы у меня была тоже такая кожа, как у американцев, такие волосы, как у американцев, такие голубые-голубые глаза, как у американцев, так чтобы, посмотрев на меня, все говорили: «Вау!»

В моем магазине каждый день имеет свой цвет и запах. И если вы умеете слышать — свою мелодию, И в пятницу, когда отдых так близко, — это гул, как у заведенной машины. Гудение и вибрация, готовые умчать тебя по той дальней неоновой автостраде в открытое взорам пространство, окрашенное цветом индиго. Весь день ты глубоко вбираешь легкими воздух, потому что, кто знает, когда еще ты сможешь так вот вздохнуть. После того как осознаешь, что это мираж.

Так что, наверное, неслучайно именно в пятницу вечером в магазин зашел Одинокий Американец. Полная луна уже всплыла над плечом женщины на рекламном щите у шоссе: она в черном вечернем платье поднимает бокал с виски «Шивас». Фары приближающихся автомобилей высвечивают хрустальные блестки на ее платье, и они искрятся, как предвкушение. В ее глазах поволока, ее губы как гранат. Меня это ранит. И когда я прислушиваюсь, звук набирающей скорость машины уныл, как ветер в бамбуке на острове.

Я было начала говорить, что уже закрыто, но вдруг посмотрела на него — и не смогла отказать.

Не то чтобы я никогда не видела американцев. Они все время приходят: это личности, похожие на профессоров, в твидовых костюмах, протертых на локтях, или профессорш в длинных юбках строгих землистых цветов; это приверженцы культа Харе Кришна в измятых белых куртас [55] с бритыми головами; нагруженные рюкзаками студенты в давно не стиранных джинсах; последние оставшиеся в природе хиппи с грязными прилизанными патлами и в фенечках. Они приходят за свежими семенами кориандра, конечно, экологически чистого, им нужно беспримесное топленое масло гхи для некармической диеты, они берут вчерашние барфис [56] за полцены. Или, понижая голос, хрипло вопрошают: «Эй, леди, есть гашиш?»

Я даю им то, что они просят. И забываю о них.

Иногда меня гложет любопытство. Как, например, когда заходит Квеси. У него кожа темная, как вино, волосы — тугие завитки ночных облаков. У него бесшумная поступь воина, от его тела всегда исходит бесстрашие и грациозная сила, так что меня мучает желание спросить, что он для этого делает.