Вожделеющее семя - читать онлайн книгу. Автор: Энтони Берджесс cтр.№ 4

— лучше бы бросить тело бедного Роджера в эти бурные воды, чтобы его унесло в море и там его съели рыбы, чем хладнокровно превратить в химикалии и спокойно удобрить ими землю». У нее было невероятной силы предчувствие, что Земля умирает, что море скоро станет последним хранилищем жизни. «Бескрайнее море наделено безумием, шкура пантеры и мантия, на которую нанизаны тысячи идолов солнца…» Где-то она это читала, это был перевод с одного из вспомогательных языков Европы. Море, пьяное от своей голубой плоти, гидра, кусающая собственный хвост. «Море, — произнесла Беатриса-Джоанна тихо, потому что набережная была так же переполнена людьми, как и улица, которую она только что покинула, — море, помоги нам. Мы больны, о море. Верни нам здоровье, верни нам жизнь».

— Что вы сказали?..

Это был стареющий мужчина, англосакс, прямой, румяный, веснушчатый, с седыми усами. В эпоху существования войн его бы сразу же приняли за отставного военного.

— Вы ко мне обращаетесь?

— Простите.

Покраснев под слоем пудры, Беатриса-Джоанна быстро ушла вперед, инстинктивно поворачивая к востоку. Ее взгляд привлекла колоссальная бронзовая статуя, вызывающе торчавшая над Домом Правительства на километровой высоте. Она изображала бородатого человека, одетого в стрргуюмантию, пристально глядящего на солнце. По ночам статуя подсвечивалась прожекторами, служа ориентиром для кораблей. Это был «Человек Моря», Пелагий. Но Беатриса-Джоанна помнила время, когда он был Августином. Говорили также, что ему пришлось побывать и Королем, и Премьер-Министром, и популярным бородатым гитаристом Элиотом (давно почившим певцом бесплодия), и Министром Рыбоводства, и капитаном команды «Священная игра одиннадцати мужчин из Херт-форшира», и — чаще всего и наиболее успешно — великим незнакомцем, магическим Анонимом.

Рядом с Домом Правительства, бесстыдно глядя на плодородное море, стояло приземистое здание поскромнее, в двадцать пять этажей, где находилось Министерство бесплодия. Над портиком здания находился неизбежный круг, целомудренно целующий касательную, а также большой барельеф, изображавший нагую бесполую фигуру, разбивающую яйца. Беатриса-Джоанна подумала, что она заодно может получить там свои «соболезновательные» (какое циничное название!). Это дало бы ей повод войти в здание и побродить по вестибюлю. Вполне возможно, что ей удастся увидеть его, когда он будет уходить с работы. Она знала, что на этой неделе он работает в смену «А».

Прежде чем пересечь набережную, Беатриса-Джоанна посмотрела на спешащую толпу какими-то новыми глазами, возможно глазами Моря. Это были британцы, а если говорить более точно, это были люди, которые населяли Британские острова: евразийцы, евроафриканцы; европо-линезийцы преобладали, яркий свет играл на темных, золотистых, даже красноватых лицах. Ее лицо англичанки, чуть присыпанное белой пудрой, имело цвет персика; такие лица встречались гораздо реже. Этническое деление больше не имело значения, мир был разбит на языковые группы. В мгновение, исполненное почти пророческой силы, Беатриса-Джоанна подумала, что, быть может, ей и немногим таким же, как она, настоящим англосаксам завещано вернуть духовное здоровье и достоинство этому ублюдочному миру? Она, кажется, припоминала, что ее народу уже приходилось делать это раньше.

— Одним из достижений англосаксонской нации было парламентское правление, — провозгласил Тристрам, — что в конечном счете означает правление партии. Позднее, когда обнаружилось, что работа правительства может осуществляться гораздо быстрее без дебатов и без оппозиции, которую— порождало партийное правление, стала осознаваться роль цикла.

Тристрам подошел к синей доске и нарисовал на ней желтым мелом большой неровный круг.

— А теперь, — продолжал он, выворачивая голову, чтобы видеть учеников, — посмотрим, как этот цикл совершается.

Тристрам разделил окружность на три дуги.

— Сейчас мы находимся в Пелагийской фазе. Потом у нас будет Промежуточная фаза.

Его мел утолстил сначала одну дугу, потом другую.

— А та переходит в Августинскую фазу.

Еще одна дуга потолстела, и мел вернулся туда, откуда начинал свое движение.

— Пелфаза, Интерфаза, Гусфаза; Пелфаза, Интерфаза, Гусфаза и так далее, и так далее — всегда, вечно. Что-то вроде непрерывного вальса… Теперь нам нужно узнать, какая же движущая сила заставляет это колесо вертеться.

Тристрам серьезно смотрел на класс, отряхивая мел с ладоней.

— Первым делом давайте вспомним, на чем стоит пелагианство. Правительство, находящееся у власти в Пелагийской фазе, придерживается веры в то, что человек способен к совершенствованию, что совершенство может быть достигнуто его собственными силами и что путь к совершенству представляет из себя прямую дорогу. Человек хочет быть совершенным. Он хочет быть хорошим. Граждане общества хотят сотрудничать со своими правителями, а раз так, то нет реальной необходимости иметь механизмы подавления, применять санкции для принуждения их к сотрудничеству. Законы, конечно, необходимы, потому что ни один индивидуум, как бы он ни был лоялен и готов к сотрудничеству, не может точно знать о всех нуждах общества. Законы указывают путь к крайне необходимой модели социального совершенствования, они являются путеводителями. Кроме того, исходя из основополагающего тезиса о том, что гражданин испытывает сильное желание вести себя как воспитанное общественное животное, а не как эгоистичный зверь в диком лесу, предполагается, что законы должны соблюдаться. Поэтому пелагийское государство не считает необходимым громоздить сложный карательный аппарат. Нарушьте закон — и вас попросят не делать этого снова или оштрафуют на пару крон. Ваш неуспех с подчинением закону отнюдь не проистекает из первородного греха, он не является неотъемлемой частью человеческого устройства. Это просто небольшое упущение, что-то такое, о чем можно будет забыть где-нибудь на пути к окончательному человеческому совершенству. Это ясно?

Многие ученики закивали головами: ясно или не ясно — им было все равно.

— Итак, в Пелагийской фазе, или Пелфазе, великая либеральная мечта кажется близкой к осуществлению. Греховная жажда стяжательства отсутствует, грубые желания находятся под разумным контролем. Владельцу частного капитала, например, алчной личности в цилиндре, нет места в пелагианском обществе. Следовательно, Государство контролирует средства производства, Государство является единственным боссом. Но воля Государства является волей гражданина, следовательно, гражданин работает на себя. Нельзя представить себе более счастливой формы существования! Напомню, однако, — продолжал Тристрам трагическим полушепотом, — напомню, что желание всегда несколько обгоняет реальность. Что разрушает мечту? Что ее разрушает, а! — Вдруг он забарабанил по столу, крича все громче и громче: — Разочарование! Разочарование!! РАЗОЧАРОВАНИЕ!!!

Тристрам широко улыбнулся.

— Правители, — заговорил он уже более спокойно, — разочаровываются, когда обнаруживают, что люди совсем не так хороши, как они о них думали. Упоенные своей мечтой о совершенстве, правители приходят в ужас, когда печать сломана и они видят людей такими, какие они есть. Возникает необходимость попытаться силой заставить людей быть добропорядочными. Законы переутверждаются, грубо и поспешно, на скорую руку сколачивается система проведения в жизнь этих законов. Разочарование открывает перспективу хаоса. Возникает бестолковщина, паника. Когда разум уходит, просыпаются животные инстинкты. Жестокость! — закричал Тристрам.