Дело судьи Ди - читать онлайн книгу. Автор: Хольм ван Зайчик cтр.№ 19

Через десять минут ушедшие вернулись. В ответ на вопросительные взгляды сообщников душитель лишь отрицательно качнул головой.

Ситуация стала совсем глухой.

Ничего не ведающий воздухолет стремительно приближался к Улумуци. До посадки оставалось чуть более получаса.

“Сейчас потребуют изменить курс, чтобы удрать, – подумал Богдан. – А это уже ни в какие ворота… И впрямь кого-нибудь недосчитаемся из них. – Он вздохнул с покорностью судьбе. – Придется разруливать. Только бы в первый момент с перепугу не зарезались… и не придушили тех…”

– Вадих Абдулкарим, – негромко позвал он на пробу. “Если я обознался все-таки, он меня просто не поймет”.

Молодой араб понял. Если бы Богдан вдруг ткнул ему в живот стволом ружья – и то, верно, его реакция не могла быть резче. Он дернулся. Глаза его расширились.

– Откуда… откуда вы меня знаете?

– Мы все знаем, – привычно ответил Богдан и, поднявшись, достал из кармана порток золотую пайцзу. Повысил голос, чтобы его было слышно на весь салон. Понуро сидящая, вконец расстроенная бортпроводница слегка воспрянула, и глаза ее загорелись надеждой. – Я срединный помощник Управления этического надзора Богдан Оуянцев-Сю. – Спрятал пайцзу обратно. – Давайте не будем нервничать. Пожалуйста, уберите свои бритвы и отпустите этих французских преждерожденных. По-моему, вы ошиблись и сами это уже поняли, да вот не знаете, как теперь быть.

Бен Белла, справившись с потрясением, торопливо забормотал по-арабски, видимо переводя озадаченным сотоварищам слова Богдана. Те на миг смерили Богдана испытующими взглядами, потом переглянулись.

Сидящий Усманов тоже снизу вверх глянул Богдану в лицо. Кривовато усмехнулся.

– Ну вы, блин, даете, – сказал он одобрительно.

– В Танском уголовном уложении, – по-прежнему громко и словно бы читая лекцию первогодкам, начал Богдан, – под сенью предписаний коего Цветущая Средина живет еще с восьмого века по христианскому летосчислению, а мы, александрийцы, несколько меньше, но тоже давно, в статье сорок восьмой сказано совершенно недвусмысленно: буде один варвар совершит преступление против другого варвара, то, ежели они одного племени, решают дело по законам их собственных обычаев, а ежели они разных племен – наказание всегда определяют согласно законам и установлениям великого Танского государства. Варварами в ту пору именовали всех людей, не принадлежащих к ханьской культуре. Уж не обессудьте, из песни слова не выкинешь… Сейчас мы предположительно имеем человеконарушение, и преступники и жертвы коего предпочитают говорить по-арабски. Кроме того, двое потерпевших, на мой взгляд, относятся к новым французским, а как нам стало известно из неофициальных источников, по крайней мере один из человеконарушителей тоже является подданным Французской республики. Я прав, вы все из Франции?

После долгой паузы кивнул сначала бен Белла, а потом и его подельники. Сидящие полупридушенные лишь что-то угукнули невнятно, но явно утвердительно – кивать им было трудновато.

– Следовательно, и преступники и жертвы принадлежат к одному племени. Так что разбираться тут не нам. С другой стороны, ничего по-настоящему тяжкого пока не случилось и не совершилось. Никто не пострадал, никто не понес материального ущерба. Что же до ущерба морального, то не нам решать, какое возмещение тут потребно, ибо мы совершенно не представляем себе сути дела. Двое мирных французов продолжат свой путь и сойдут с воздухолета там, где и намеревались. Четверо же французских человеконарушителей сойдут после первой же посадки, но французские власти будут оповещены о их непристойном поведении незамедлительно. Причем, поскольку я следую в Ханбалык и могу завтра же увидеть непосредственно французского посла в Цветущей Средине, я беру это на себя. Так будет просто быстрее, чем пытаться это сделать отсюда, из Улумуци. Драгоценную бортпроводницу я попрошу пройти в пилотскую кабину и попросить подготовить к нашей посадке наряд вэйбинов, которые от моего имени выдворили бы этих молодых людей с территории Ордуси через ближайшую границу, отнюдь не чиня им какого-либо вреда или унижения. Всех устраивает такое решение? – Он обвел взглядом присутствовавших.

Стало тихо.

“О, зоус ордушэнс!” – отчетливо пробормотал сзади кто-то из великобританцев.

Бен Белла первым опустил бритву.

Бортпроводница вскочила и резвой газелью унеслась в пилотскую кабину – только ее и видели.

С шей новых французских сняли наконец душные четки, и освобожденные как-то очень одинаково завертели головами, словно бы проверяя, целы ли шеи, и принялись тереть их и массировать пальцами, на которых, как ни в чем не бывало, игриво полыхали перстни. Однако, чуть им полегчало, они начали проявлять признаки недовольства: сначала угрюмо переглянулись, потом побормотали по-французски немного, и, наконец, один – тот, кого водили предъявлять багаж, – высказался на сносном русском:

– Это несправедливое решение! Я имел нанесение телесного ущерба и морального унижения! Тут вытворяется произвол!

Богдан, уже начавший было размышлять над тем, рассказывать ли Риве при встрече о том, какими шалостями занимается на зимних каникулах ее молодой друг и, так сказать, однокашник, снова встал.

– Хорошо. В ваших словах, – он холодно улыбнулся еще дрожащему, но на глазах наполняющемуся самоуверенностью (весь мир мне должен!) толстяку, – есть определенный, говоря по-французски, резон. В таком случае вы оба, как и те, кто на вас напал, покинете воздухолет в Улумуци и вплоть до выяснения всех обстоятельств будете вместе с ними задержаны под стражей в этом замечательном городе посреди одной из самых живописных ордусских пустынь. Обвинение в краже, предъявленное вам вашими французскими соплеменниками, конечно, голословно, но власти вашей прекрасной белль Франс, – он опять улыбнулся, – наверняка захотят досконально во всем разобраться. Должен предупредить, однако, что в связи с праздничной перегрузкой воздушного транспорта ваши власти смогут забрать вас на родину для начала расследования только по окончании торжеств – через седмицу-полторы.

Новым французским все сразу стало окончательно ясно. Как и следовало ожидать, второе предложение Богдана им понравилось куда менее первого – и более возражений с их стороны не поступало.

А человеконарупштели – угрюмые и опустошенные непонятной окружающим, но очевидной неудачей – один за другим прошли в задний конец салона и в полной потерянности расселись там прямо на полу в ожидании посадки. В них словно бы погас какой-то огонь. Какая-то надежда умерла.

Судя по мгновенно проступившей на их аскетичных лицах отрешенности, они принялись беззвучно беседовать с Аллахом,

Бен Белла задержался возле Богдана молчал мгновение, а потом сказал:

– Спасибо.

– Считал бы ты лучше звезды, мальчик, – тихо ответил Богдан.

Бен Белла вздрогнул, а потом опустил взгляд. Неловко постоял у кресла Богдана; казалось, ему хочется сказать что-то еще. Но он не сказал.