Желтый Кром - читать онлайн книгу. Автор: Олдос Хаксли cтр.№ 35

Дэнис и мистер Скоуган спустились по тисовой аллее. Вот здесь, подумал Дэнис, именно здесь Анна упала, здесь он целовал ее, здесь — тут он покраснел от стыда, вы тайного этим воспоминанием, — здесь он пытался нести ее и не сумел. Жизнь показалась ему невыносимой.

—Здравомыслие!— сказал мистер Скоуган, внезапно прерывая долгое молчание. — Здравомыслие — вот моя беда и будет ваша тоже, мой дорогой Дэнис, когда вы достаточно повзрослеете, чтобы выбирать между здравомыслием и безумием. В здравомыслящем мире я стал бы великим человеком. При нынешнем положении вещей, как оно курьезно сложилось, я вообще ничего собой не представляю. По сути дела, я не существую. Я просто vox et praeterea nihil [30] .

Дэнис ничего не ответил. Он думал совсем о другом. В конце концов, говорил он про себя, в конце концов Гомбо красивее меня, он более занимательный собеседник, более уверен в себе. И кроме того, он уже что-то собой представляет, а я все еще только — нераскрытые возможности...

—Все, что вообще совершается путного в этом мире, совершается безумцами, — продолжал мистер Скоуган. Дэнис пытался не слушать, но речь мистера Скоугана, лившаяся с железной неотвратимостью, постепенно захватывала его внимание. — Люди вроде меня — и вас, каким вы, может быть, станете, — никогда ничего не достигали. Мы слишком разумны. Мы просто люди рассудка. Нам не хватает человечности, неодолимой, фанатической одержимости. Люди готовы, чтобы немного поразвлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумным человек, — никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека —к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному — к рассудку.

Они вошли в сад. В начале одной из аллей стояла зеленая деревянная скамейка в море благоухающих кустов лаванды. Именно здесь, хотя здесь совершенно не было тени и дышать приходилось горячим, сухим ароматом вместо воздуха, — именно здесь мистер Скоуган решил сесть. Под прямыми лучами солнца он блаженствовал.

—Рассмотрим, например, Лютера и Эразма. — Он достал трубку и, не прекращая разговора, начал набивать ее. — Если и был на земле человек разума, то это, конечно, Эразм. Его сначала слушали — новый виртуоз, играющий на изящном и богатом красками инструменте, каким является интеллект. Им даже восхищались, перед ним преклонялись. Но побудил ли он людей вести себя так, как он хотел, — благоразумно, пристойно или хотя бы чуть-чуть менее по-свински, чем обычно? Нет. И вот является Лютер, неистовый, страстный — безумец, по-сумасшедшему убежденный в невозможном. Он кричал, и люди бросались за ним. Эразма больше не слушали. Его поносили за рассудительность. Лютер — это было серьезно, это была реальность, как недавняя мировая война. Эразм — это только здравый ум и приличие. Он был мудр, но ему не хватило силы, чтобы побудить людей к действию. Европа пошла за Лютером и на полтора столетия предалась войнам и кровавым преследованиям. Печальная история!

Мистер Скоуган чиркнул спичкой. В ярком солнечном свете пламя ее было почти невидимо. К острому сладковатому запаху лаванды начал примешиваться запах тлеющего табака.

— Если вы хотите заставить людей вести себя разумно, то начинать убеждать их надо с заклинаний. Самые разумные наставления основателей религий распространяются только с помощью фанатизма, который здравомыслящему человеку не может не представляться прискорбным. Как унизительно убеждаться, насколько бессилен здравый рассудок. Он, например, говорит нам, что единственный путь сохранить цивилизацию — это вести себя порядочно и разумно. Здравомыслие взывает к человеку и убеждает. Наши правители погрязли в привычном свинстве, а мы молчим и повинуемся. Единственная надежда — фанатичный крестовый поход. Я готов, когда он начнется, громче всех бить в тамбурин, но в то же время буду несколько стыдиться самого себя. Однако,— мистер Скоуган пожал плечами и, держа трубку в руке, сделал жест, выражавший покорность судьбе, — бессмысленно жаловаться на то, что все так сложилось. Здравый рассудок сам по себе бесполезен — это непреложный факт. Нам в таком случае остается разумно использовать силы безумия. Мы, здравомыслящие люди, еще обретем власть.

Глаза мистера Скоугаиа засияли ярче обычного, и, вынув трубку изо рта, он разразился своим громким, сухим, почти демоническим смехом.

— Но мне не нужна власть, — сказал Дэнис. Он сидел, безвольно поникнув, на краю скамейки, прикрывая глаза от нестерпимого света. Мистер Скоуган, прямой, как палка, на другом краю, снова засмеялся.

—Власть нужна всем, — сказал он. — Власть в той или иной форме. Власть, которой вы жаждете, — это литературная власть. Некоторые хотят власти, чтобы мучить других людей, вы сублиг мируете жажду власти, добиваясь возможности мучить слова, выкручивая их, расплавляя на огне и переливая в другую форму, подвергая пыткам, чтобы заставить повиноваться себе. Но я отклонился от темы.

— Действительно? — слабым голосом спросил Дэнис.

—Да, — продолжал мистер Скоуган, игнорируя его замечание, — это время придет. Мы, люди интеллекта, научимся обуздывать безумие и ставить его на службу разуму. Мы не можем больше оставлять человечество на волю случая. Мы не можем позволить опасным фанатикам вроде Лютера, помешанного на своих догмах, вроде Наполеона, помешанного на самом себе, появляться время от времени и все переворачивать вверх дном. В прошлом это было не так страшно. Но механизм нашей сегодняшней жизни слишком хрупок. Еще несколько ударов вроде недавней войны, один-два Лютера — и все развалится на куски. В будущем люди разума должны позаботиться о том, чтобы безумие фанатиков направлялось в соответствующие каналы, чтобы его заставляли выполнять полезную работу, как горный поток вращает турбину динамо-машины.

—Производя электричество для освещения какого-нибудь отеля в Швейцарии, — сказал Дэнис. — Доводите до конца ваше сравнение.

Мистер Скоуган только отмахнулся.

—Нужно лишь одно, — сказал он. — Люди интеллекта должны объединиться, должны составить заговор и отобрать власть у слабоумных и фанатиков, которые сейчас правят нами. Мы должны основать Рационалистическое государство.

Жара, постепенно парализовывавшая умственные и физические способности Дэниса, прибавляла, казалось, мистеру Скоугану новые силы. Он говорил со все возрастающей энергией, делая руками резкие, быстрые, точные жесты, блестя глазами. Жесткий, сухой голос его звучал и звучал безостановочно в ушах Дэниса с неумолимостью работающего механизма.

—В Рационалистическом государстве, — доносился до Дэниса этот голос, — люди будут разделены на особые биологические виды — в соответствии не с цветом глаз или формой черепа, а с уровнем их интеллекта и с темпераментом. Психологи-контролеры такой квалификации, которая сейчас показалась бы чем-то вроде ясновидения, будут обследовать каждого родившегося ребенка и относить его к соответствующему виду. Надлежащим образом маркированный ребенок получит образование, которое необходимо для данного вида, и, став взрослым, приступит к выполнению функций, которые способны выполнять человеческие существа его вида.